Затем в качестве печати был использован большой палец на правой руке Мирошкина, предварительно измазанный пастой из черного фломастера.
— Ну вот. Все готово. Зачитывать будем?
— Вот еще! И так обойдется. Какая ему теперь разница?
— И то правда, — согласился первый дьявол, нажимая на своем переносном пульте большую красную кнопку.
Первое дежурство дочери Игнатенко в доме коменданта прошло без всяких происшествий. Копылов не стал форсировать событий, решив, что свободных мужчин в поселке, кроме него, все равно нет, а молодой женщине рано или поздно надоест быть одной. Тогда он сможет добиться своей цели, не прибегая к насилию и не накаляя обстановку в поселке. К тому же в этот четверг, по его расчетам, могло состояться следующее прибытие, если в работе телепортатора будет соблюдаться какая-то периодичность, и он все свободное время уделял подготовке этого значительного события. Но на этот раз его ожиданиям не суждено было сбыться — вместо новой женщины в колонии появился молодой и совершенно свободный мужчина…
К концу второго месяца колония «Путь», так коротко и просто назвал свое детище комендант Копылов, была практически сформирована. Несмотря на первоначальные трения с каждым вновь прибывшим, коменданту удавалось упрочить свое влияние и постепенно внедрить в жизнь устав, заставляя колонистов выполнять простые правила, направленные на их же благо.
Подбор людей для колонии производился весьма разумно, и Копылов был искренне благодарен этому неизвестному вербовщику. После кузнеца в «Пути» появились фермер, охотник, мастеровой, повар, лекарь, скотовод. Скотина, правда, почему-то задерживалась, возможно, предполагалось, что они должны обзавестись ею из местной фауны. Но Копылов никого не выпускал за силовое ограждение, даже охотника, которому, ввиду этого обстоятельства, так и не удалось ни разу поохотиться, что, естественно, отражалось на запасах продовольствия не лучшим образом, однако вот-вот должен был подоспеть первый урожай зелени, за нею последуют бобовые, картофель, а там, глядишь, придет пора убирать и зерновые.
На подготовленной и удобренной местной почве все росло как на дрожжах.
Копылов испытывал к миру за изгородью стойкую неприязнь и не желал иметь с ним ничего общего, навязывая свое отрицательное отношение к опасным экспедициям и всем остальным колонистам. Сделать это оказалось нетрудно, поскольку цифровой пароль для прохода в силовом поле, окружавшем поселение, был известен только ему одному.
Кардинально упрочить свое положение в поселке и ввести в действие все, даже самые неприемлемые для остальных, пункты устава ему удалось после прибытия семьи механизатора, притащившего за собой двух оболтусов, сыновей-одногодков, которые добровольно последовали за отцом с одной-единственной целью — скрыться от призыва в армию, а очутившись в «Пути», почувствовали себя как рыба в воде, особенно когда узнали, что, исправно служа коменданту, могут рассчитывать на любую женщину поселка, по собственному выбору, не слишком заботясь о ее согласии.
Первоначально Копылов доверял им только холодное оружие, но постепенно, когда они усвоили простую истину, что их вольготная жизнь в колонии в качестве «стражей порядка» полностью зависит от коменданта, он вручил им даже пистолеты.
Любой серьезный заговор практически исключался благодаря постоянному скрытому наблюдению за коттеджами поселенцев, которому Копылов посвящал все свободное время. Он даже завел досье на каждого колониста, куда заносил наиболее подозрительные поступки и высказывания персонажей своего любительского театра, в котором судьбой, или минутой собственной храбрости, когда он не побоялся броситься под гусеницы чудовищного инопланетного танка, ему была отведена роль режиссера.
Со временем он стал замечать, что наблюдение за постельными делами своих подопечных доставляет ему большее удовольствие, чем непосредственное общение с женщинами. Хотя женщины его небольшой колонии, после того как он провел публичное судилище над наиболее строптивыми мужьями и на неделю отправил их в холодный подвал, а затем лишил провинившиеся семьи продовольственного пайка, уже не смели отказать ему ни в чем.
Все складывалось замечательно. «Путь» шел по предначертанному его рукой пути до той самой поры, пока в один прекрасный день на подлокотнике красного телепортационного кресла он не увидел женщину, прекрасней которой никогда раньше не встречал…
Проснувшись от сигнала будильника, Сергей с отвращением приоткрыл глаза. Его окружала опостылевшая темнота. И такая же тишина подземелья давила на плечи, словно могильная плита. Пора было вставать и начинать новый день с десятка мелких незначительных и опостылевших действий. Одеваться, готовить холодный растворимый кофе, поскольку микроволновка не действовала, а разводить костер с утра было лень.
Покончив с этим, он совершил ставший уже привычным утренний ритуал — прошел в кабинку местного телепортатора, сел в кресло и повернул рычаг выключателя. Разумеется — ничего не произошло. Приемный портал был разрушен взрывом, но надежда оставалась. В тот первый раз, когда они открыли это подземелье, а внешней базы у них еще не было, этот телепортатор перенес их всех, одного за другим, в подмосковный лес, вот только теперь сюда не поступала энергия, и было совершенно необъяснимо с точки зрения нормальной логики, зачем Сергей совершал эти бессмысленные действия.
Видимо, давящее на психику, мрачное и темное подземелье постепенно изменяло само понятие «нормального».
Самым странным было то, что у Сергея все реже возникало желание что-то изменить в сложившейся критической ситуации. А может быть, такое желание все-таки было, наличествовало в глубине его души, но он старался избегать даже мыслей, связанных с конкретной деятельностью.
Он ждал от Алексея хоть какого-то знака, для того чтобы предпринять новую попытку к примирению, но такого знака не последовало, а рисковать своим драгоценным самолюбием еще раз ему не хотелось. Хотя он отлично понимал, что помириться с Алексеем придется.
Алексей, лишившись любимой женщины, возненавидел весь мир, а заодно и Сергея, которого, без особых на то оснований, считал чуть ли не главным виновником трагических событий, приведших к уничтожению городской базы.
А, впрочем, так ли уж необоснованны претензии его друга? Долгими ледяными ночами, глядя в потолок постепенно умиравшего подземного корабля, Сергей думал об этом и, в свою очередь, не мог простить Алексею телепортации дочери Митрохина, которая, как выяснилось лишь теперь, занимала в его мыслях неожиданно большое место.
Похожие до отвращения дни тянулись один за другим.
У них было достаточно воды и пищи в концентратах и консервах, хуже всего дело обстояло с энергией. Как только отключились энергетические установки «танка», им оставалось надеяться только на аварийные аккумуляторы, зарядить которые было уже негде.
Каждую ночь холод подземелья пробирался в их металлическое убежище, от него не спасала никакая одежда, используемая вместо одеял. Хуже всего было то, что в подземелье не было привычной смены дня и ночи. Ночь царила здесь постоянно и лишь ждала своего часа, той минуты, когда в аккумуляторах кончится последний заряд, чтобы окончательно сомкнуть над невольными узниками свои мягкие лапы. Сергей знал, что человеческая психика не способна выдержать долгое подземное безмолвие и полную темноту. Если он собирался что-то предпринимать, то делать это надо было немедленно, без фонарей они и шагу не смогут ступить в этих катакомбах, где неосторожному путнику ежеминутно грозило неожиданное падение в пропасть.