Словно кто-то протащил сквозь узкий проход раскаленный ерш, и оплавленная поверхность камней навсегда запомнила жар огненной птицы…
Сомнений уже не осталось, но Сергей все же остановился, расстегнул куртку, потом рубаху… В том месте, где билось сердце, он увидел круглый розовый шрам. Такие шрамы бывают после пулевых ранений… Но не бывает подобных шрамов в области сердца, — люди с такими ранами не выживают…
Так что же это было? Очередное предупреждение иновремян? Или сама реальность, в которой он находился, постепенно растворялась в пластах измененного времени? Сергей погасил фонарь и долго сидел в темноте на холодном камне, испытывая ужас от всего, что с ним произошло.
Едва он перестал двигаться, как его придавило молчание подземного зала, царившая здесь невероятная, «лунная» тишина. Размеренная капель воды, срывавшаяся со сталактитов, лишь подчеркивала эту тишину и делала ее еще более непереносимой, напоминая водяные китайские пытки.
Начало прохода, в котором он теперь сидел, обозначилось в темноте узкой, едва различимой аркой.
Лишенный яркого света прожекторов, освещаемый лишь убогими лучами аварийных аккумуляторных фонарей, зал производил подавляющее впечатление. Казалось, его размеры уменьшились, а стены сдвинулись в темноте почти вплотную, лишь ожидая момента, чтобы сжать в своих каменных объятиях очередную жертву…
Очередную, потому что задолго до невероятного, не поддающегося объяснению его ночного «похода» они обнаружили в одном из боковых штреков целое захоронение человеческих костей, в беспорядке перемешанных под обвалом. Кто были люди, погибшие здесь? Неудавшиеся кладоискатели, проходчики метро, Диггеры, много раз пытавшиеся составить карту подмосковных туннелей, или это были те, кого расстреливали в сталинском бункере?
Теперь этого не узнает никто.
Механически, как делал это много раз, когда ему становилось плохо, Сергей поднес руку к тому месту, где все последнее время висела ладанка с каменным яйцом, иногда холодным, почти ледяным, но в те минуты, когда ему было по-настоящему трудно, яйцо всегда было теплым.
Сейчас там не было ничего. И вдруг он понял, что у него все-таки есть шанс разобраться в ночном кошмаре. Ладанку он мог снять во сне, если она ему мешала, но яйцо не могло исчезнуть бесследно!
Он торопливо вернулся к кораблю, грохоча по железной лестнице, рискуя разбудить спящего внизу Алексея, и, уже не думая о подобных мелочах, поднялся в рубку.
Умирая, корабль изменялся. Его податливые мягкие плоскости превращались в обычный металл, но сейчас это новое печальное открытие лишь на секунду привлекло внимание Сергея.
Он добрался до распахнутой двери своей каморки, и луч нашлемного фонаря уперся в разбросанные на тумбочке остатки каменной скорлупы, оплавленные родившимся внутри ее огнем. Сомнений не осталось. Ночью он видел Феникса. Божественную птицу, чьи предсказания всегда сбывались. Он ничего не понял и вел себя со своим гостем довольно фамильярно, вместо того чтобы попросить его выполнить желание, любое желание… Он покорно шел за ним, влез на стену, к которой они пришли, и попал под расстрел…
Медленно, заледенев от этого открытия, Сергей стал дюйм за дюймом исследовать собственное тело, словно увидел его впервые. Внешне тело осталось прежним, если не считать странного трехпалого знака, появившегося на левом плече и напоминавшего отпечаток птичьей лапы.
Казалось, что он выжжен раскаленным клеймом, но, прикоснувшись к нему, Сергей не ощутил боли. Да и выглядел шрам так, словно плечо ему прижгли давным-давно…
Были и другие открытия — перестала болеть сломанная пару лет назад нога. Исчезла тяжесть в печени, мучившая его с тех пор, как в одной из поликлиник, где он сдавал кровь в голодное время, его заразили вирусным гепатитом. Организм тогда справился с болезнью, но память о ней осталась. Теперь он этого не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал, даже усталости, которая должна была стянуть ему голову железным обручем после бессонной ночи и всего, что с ним приключилось.
Он поднялся, медленно исследуя в подобии утренней зарядки свое новое тело и прислушиваясь к тому, что в нем происходит. Но ничего не почувствовал, как это всегда и бывает с абсолютно здоровым телом.
Что-то все же изменилось. Он больше не мог оставаться один. Забыв о собственном самолюбии, обо всем, что ему мешало подойти к Алексею, Сергей отыскал в кладовке заветную бутылку вина и отправился к коллекторскому домику, в котором обосновался Алексей.
Тот как раз собрался вскрыть очередную банку консервов, когда Сергей возник рядом с бутылкой вина в руке.
— Что-то надо делать, Алексей. У нас остается немного времени.
— Я знаю, — мрачно подтвердил Алексей, продолжая вскрывать банку и делая вид, что не замечает бутылки в руках Сергея.
— Сегодня как раз сорок дней. Давай помянем ушедших от нас друзей и не будем терять тех, кто еще остается рядом. — Алексей посмотрел на него долгим взглядом. Им никогда не требовалось много слов, чтобы понять друг друга. И по тому, что Алексей не отстранился, когда Сергей поставил перед ним алюминиевый стаканчик, наполненный вином, а залпом выпил, покосившись на тот, третий, предназначавшийся тем, кого уже никогда не будет с ними, Сергей понял, что их ссора, первая настоящая ссора за все время дружбы, наконец-то забыта.
Сергей хотел ее окончания, сам его добивался, но сейчас не испытывал ни радости, ни удовлетворения. И не знал, откуда взялся охвативший его непонятный душевный холод.
Он давно простил Алексею его справедливый гнев. И понимал друга гораздо лучше, чем себя самого. Страшное слово — безнадежность. Когда остается хотя бы проблеск даже призрачной надежды, жить с нею намного легче. А Наташу никто ему не вернет…
Сергей разлил остатки вина и во второй раз прервал затянувшееся молчание, такое же холодное, как воздух этой ледяной пещеры, ставшей похожей на могилу, после того как погасли прожектора и исчезло сверкание тысяч кристаллов.
— У нас есть выбор. Пытаться найти выход наверх, пока фонари не сели окончательно, либо… — Он замолчал, поскольку это «либо» не нуждалось в пояснениях. Алексей тоже молчал, и Сергей дал себе слово на этот раз дождаться ответа, как бы долго ни пришлось его ждать. Но уже через минуту Алексей заговорил. Как всегда, лаконично и точно оценивая ситуацию:
— Ну, допустим, нам повезет, и мы найдем выход, хотя шансов на это немного. Чтобы пройти сифоны, а их было не меньше десяти на пути сюда, понадобится специальное снаряжение, акваланги, гидрокостюмы. Вода здесь очень холодная.
А что нас ждет в городе, ты представляешь? Вся банда Митрохина выйдет на охоту за нами. Это просто счастье, что ни у тебя, ни у меня в городе не осталось родственников.
Но даже если нам еще раз невероятно повезет и мы сумеем ускользнуть из города, что потом? После всего, что было, мы с тобой не сможем жить прежней жизнью. Она уже не для нас.
Сергей пропускал через себя последние слова друга, постепенно сживаясь с ними. Но у него оставалась надежда, которой не было у Алексея… Образ синеглазой красавицы, словно пришедшей к нему на мгновение из какого-то нереального сна, все еще оставался в его сердце, и сделать с этим он ничего не смог.