— Слушаю тебя и надеюсь, что твое сообщение оправдает применение такого радикального средства, как наркотик!
— Это было совершенно необходимо. Обычное снотворное не стирает в скрытой памяти всего, что человек услышит во сне. С помощью специальных приемов эти данные могут быть извлечены и использованы.
— И это настолько важно?
— Более чем! Эта женщина подверглась психомонтажу и представляет собой серьезную угрозу. По сути, она — бомба замедленного действия, которая может взорваться в любой момент. Никто, кроме психомонта, не знает, какие приказы заложены в ее мозг и какие действия могут последовать с ее стороны.
Нам предстоит нелегкая посадка и еще более нелегкий многодневный путь к обитаемым местам. Иметь рядом с собой постоянную угрозу, в этих условиях, мне кажется неразумным.
— Откуда ты знаешь, что она подверглась психомонтажу?
— Есть определенные признаки, если присутствуешь во время воздействия, их можно заметить.
— А ты присутствовал?
— Так получилось.
— В таком случае, ты должен знать, кто из обитателей карантинной станции является психомонтом!
— Увы, это не так. Я бы многое отдал, чтобы выявить хоть одного из этих гадов! Кто-то из карантинщиков преследовал нас, после того как мы похитили челнок, но он был в космическом скафандре, лицо закрыто светофильтром, да и расстояние было слишком велико, чтобы рассмотреть детали. Но он пытался подчинить себе Лану и, по-моему, ему это удалось. Задание, которое он внедрил в ее мозг, было настолько важным, что он рискнул собственной жизнью, чтобы его передать. Он израсходовал все топливо в ранцевом двигателе своего скафандра, когда преследовал нас.
В конце концов мне удалось отбросить его в сторону реактивной струей двигателей катера, но было уже слишком поздно. Воздействие произведено. Не знаю, подобрали ли его после этого дружки. Единственный челнок мы увели, и на борту станции не было других спасательных средств.
Танаев надолго задумался. То, что сообщил ему Годвин, было чрезвычайно важно и действительно представляло серьезную угрозу. Его раздирали мучительные противоречия. С одной стороны, его связывали с этой женщиной близкие отношения, и он не мог бросить ее на произвол судьбы, с другой, он превосходно понимал всю правоту Годвина.
С той минуты, когда Лана проснется, они будут жить на пороховой бочке. И даже по ночам им придется по очереди дежурить, чтобы предотвратить несчастье, которое в любую минуту может обрушиться на них. Впрочем, до этого еще далеко. Сначала нужно благополучно приземлиться. И отложив решение вопроса о том, что делать с Ланой, на будущее, Танаев сосредоточился на навигации, стараясь хотя бы приблизительно определить координаты предстоявшей им посадки.
В конце концов это было его специальностью, и даже сейчас, без наземных ориентиров и радиомаяков, используя только рисунок сильно изменившихся созвездий северного полушария и собственную интуицию, он понял, что катер, израсходовав все свое горючее, сядет в тайге где-то в районе бывшего Новгорода.
Узнав об этом, Годвин разразился проклятиями. После начавшегося наступления на материк северных льдов в этом месте должны были установиться очень низкие зимние температуры.
— Какого дьявола мы туда летим! Там нам не выжить! Лучше сразу разбиться при посадке.
— Ну что же, давай вернемся, если тебе не нравится это место! — пошутил Танаев, никогда не терявший чувство юмора. Его ожоги быстро затягивались, и мучительное чувство холода, заменявшее боль, постепенно ослабевало. — А разбиться при посадке мы еще успеем. Здесь нет посадочных площадок. Внизу сплошная тайга.
Они только что пробили плотную завесу облаков, и теперь катер, управляемый автопилотом, время от времени включавшим тормозные посадочные двигатели, несся над сплошным лесным массивом. В котором, несмотря на все приложенные усилия, они так и не смогли заметить ни малейших признаков жизни.
Сплошной снежный покров на встречавшихся кое-где небольших, не занятых лесом пространствах маскировал все детали. Выбрать подходящее для посадки место в этих условиях казалось немыслимым. Они все еще шли на большой высоте, и отдельные ели, торчавшие на опушках, казались отсюда игрушечными. Но оба пилота хорошо понимали, чем может закончиться при посадке встреча с таким, неожиданно возникшим на пути деревом.
У них не было возможности развернуть тяжелый аппарат, неприспособленный для длительных полетов в атмосфере. Катер был предназначен для того, чтобы садиться на космодром по радиолучу, а не рыскать над тайгой, на последних каплях горючего. Выбора у них, в конце концов, не осталось, пришлось положиться на удачу и направить тяжелую машину вниз, как только впереди показалась очередная поляна.
Первые триста метров «посадочной полосы» они преодолели относительно благополучно, — толстый снежный покров смягчал удары о землю, и машина, словно тяжелый раскаленный утюг, неслась по сугробам, окутанная облаками пара и сметая на своем пути неровности, болотные кочки и мелкие кусты. Скорость постепенно снижалась, но была все еще слишком велика, когда впереди, метрах в ста от несущейся со скоростью шестьсот километров в час машины, показалась очередная опушка леса.
Ледяной воздух, беспрепятственно врывавшийся в многочисленные пробоины кабины, в конце концов заставил Лану очнуться. Она приподняла голову, непонимающим взглядом осмотрела картину разгрома, царившую в кабине, и спросила сонным голосом, все еще не до конца придя в себя:
— Где это мы?
Годвин сделал жест, словно приподнимал поля несуществующей шляпы, и хриплым голосом произнес:
— Поздравляю с прибытием на Землю, мадам! — С того момента, как Годвин увидел результат воздействия психомонта на девушку, его отношение к ней резко изменилось. Он не одобрял медлительность Танаева, до сих пор не решившего, как им поступить с Ланой.
— На Землю? Но здесь довольно холодно...
— Действительно, не жарко! Хорошо, что вы это заметили. К тому же здесь водятся дикие звери и даже людоеды. В этих местах очень много нехороших парней, которые мечтают заполучить на обед соблазнительную блондинку вроде вас!
— Я требую, чтобы меня немедленно доставили обратно на карантинную станцию! — До Ланы только теперь начала доходить вся серьезность ситуации, в которой она оказалась. И тут, на какую-то секунду, Танаеву показалось, что Лана играет хорошо отрепетированную роль капризной дамочки. В ее усмешке он увидел несвойственную ей жесткость, а сузившиеся глаза, неотступно следовавшие за всеми движениями Годвина, почему-то напомнили ему глаза удава, следящего за кроликом.
— Счас, мадам! Вот только заправлюсь, подремонтирую двигатели, и мы с вами отправимся в обратную увеселительную прогулку! — продолжал кочевряжиться ничего не замечающий Годвин.
— Ну, хватит! — резко оборвал его Танаев. — Катер разбит. Мы сели в незнакомой местности, вдали от цивилизации, если не будем помогать друг другу, все здесь погибнем. Каждому из нас придется приспособиться к обстоятельствам и взять на себя свою часть обязанностей, которые всем нам придется нести в предстоящем нелегком походе!