Тревога все больше овладевала Лосевым. Стараясь не разбудить остальных членов своего небольшого отряда, он пробрался к лазу и выглянул наружу. Просека хорошо просматривалась при лунном свете, и на ней не было видно ни одной живой души.
Быстрым скользящим движением Лосев миновал лаз и углубился в лес той походкой, которой умеют ходить лишь хорошо тренированные люди. Ни одна ветка не хрустнула под ногами, Не шевельнулся ни один лист на кустах.
Оставить лагерь без охраны, никого не предупредив, для этого должна быть очень серьезная причина. И Лосев решил выяснить, что это за причина. Он редко ошибался в людях, недаром Степанов не понравился ему с самого начала.
Искать человека в ночном лесу — дело почти безнадежное. Лосев даже фонарь не мог зажечь, чтобы не привлечь к себе внимания, и оставалось лишь ждать в засаде, пока покинувший свой пост часовой не надумает вернуться.
Примерно через полчаса Лосев заметил слабое мерцание на противоположной стороне просеки. Глянул на часы. Все рассчитано точно. До смены еще полчаса. И предутренний сон самый крепкий. «Куда же ты ходил, наш драгоценный? Уж это-то я узнаю, можешь не сомневаться!»
Как только Степанов миновал просеку и повернул к оврагу, Лосев, оказавшись у него за спиной, точно рассчитанным ударом вырубил его на несколько минут, обыскал и, не найдя ничего интересного, забрал ружье, связал и оттащил в сторону от лагеря, чтобы не будить раньше времени остальных.
Когда Степанов пришел в себя, Лосев долго не начинал допроса, а лишь смотрел на него прищурившись. Инспектор изучал психологию допроса и знал, что рано или поздно узнает все, что ему нужно.
Лишь когда вершины деревьев отчетливо проступили на фоне предрассветного неба, он произнес первую фразу:
— Ты можешь молчать и дальше. Но, как только взойдет солнце, я уйду и оставлю тебя здесь наедине с шипоносами. Где тайник?
— Какой тайник?
— Не притворяйся ребенком! Ты что, на свидание к девушке ходил?! Если покажешь мне его сейчас, я ничего не скажу остальным и позволю тебе добраться до города.
Но, представляешь, что они с тобой сделают, если узнают, кто сообщал «металлистам» сведения о поселенцах? Скольких человек ты загубил?
— Вы следили за мной? — Вопрос прозвучал слабо, подавленно, и Лосев знал, что для сопротивления сил у Степанова осталось уже немного.
— Конечно, я следил за тобой, — подтвердил он, не слишком погрешив против истины.
— Почему вы не взяли записку сами?
— Потому что я хочу, чтобы ты ее достал. Ну, так что, будешь показывать, где она, или мне уходить? — Лосев многозначительно посмотрел на верхушки деревьев, освещенные первыми лучами солнца, и поднялся.
— Постойте… Я покажу, вы ведь все равно ее найдете… В записке оказалось всего два слова. «Они вышли».
— Что было в твоем предыдущем послании?
— Я сообщал о вашей экспедиции, о том, что вы собираетесь захватить транспорт…
— У тебя был еще один тайник?
— Да, недалеко от острова… Пожалуйста, не оставляйте меня здесь… Я все рассказал.
— Я не знаю, что с тобой делать. Мы не собираемся возвращаться и не можем взять тебя с собой.
Какое-то время Лосев раздумывал, стараясь не смотреть в сторону пленника, хорошо понимавшего, что в этот момент решается его судьба.
Тот, кто предал однажды, может предать снова.
С другой стороны, Лосеву не хотелось брать грех на душу. Он никогда не стрелял в безоружных. Но тащить за собой пленника и постоянно за ним наблюдать… Слишком велик риск, слишком маленький у них отряд. Был еще один выход — отпустить Степанова на все четыре стороны. В поселок он после своего разоблачения не вернется. Значит, пойдет в город. Но дорога через лес, в одиночку и без защиты от шипоносов смертельно опасна. Вряд ли он доберется до своих хозяев «металлистов». «Зато уж, если он все-таки доберется туда раньше нас, это будет означать гибель отряда. Мало нам свалившихся извне бед! — со злостью подумал Лосев. — Мы ничему не научились, не сделали никаких выводов из вторжения Гифрона. Мы не объединились в борьбе против него, мы продолжаем предавать друг друга, продолжаем грабить и стрелять в своих соотечественников».
Налетел ветер и засвистел в верхушках сосен. Звук казался печальным и протяжным. «Правильно ли я поступаю? — спросил Лосев пустоту, но ответ не пришел. Он был свободен в своих решениях, и, следовательно, ответственность за них полностью лежала на нем одном. — Не с кем ее разделить, инспектор Лосев, вы здесь единственный представитель власти».
Повернувшись к Степанову, Лосев достал нож и перерезал веревки, которыми сам же и связал пленника во время ночной эскапады.
— Лучше всего будет, если ты исчезнешь прямо сейчас. Я тебя отпускаю.
— А как же шипоносы?!
— А вот этого я не знаю. Положись на свою судьбу, на удачу. Найди какое-нибудь укрытие — и дождись ночи. Теперь это твоя забота. Скажи спасибо за то, что я тебя помиловал. Предателей обычно расстреливают.
Когда отряд Лосева подошел к западной окраине Байкальска, солнце стояло уже довольно низко. Лес словно вымер, все живое притаилось, забилось по своим щелям, время шипоносов кончалось лишь с наступлением полных сумерек, и это позволило отряду совершить переход достаточно быстро, не тратя время на предварительную разведку и не опасаясь засад и патрулей металлистов.
Но здесь, на окраине Байкальска, безопасная зона заканчивалась.
Грансвер, не проронивший ни слова с того момента, как узнал, что Лосев живым отпустил предателя, теперь повернулся к нему и спросил:
— Ты уверен, что Степанов нас не опередил? Мне не нравятся эти капониры на окраине. Раньше их здесь не было. «Металлистам» вполне хватало оборонительных сооружений на самой базе. Что-то их насторожило, и весьма основательно, раз уж они решили рыть землю для дополнительных укреплений. Кроме нас, им некого ждать с этой стороны. Здесь тайга на тысячи километров, нет ни одного людского поселения.
— Мы двигались очень быстро. Степанов слишком боялся шипоносов. Уверен, он весь день просидел в укрытии.
— Или делал вид, что боялся… Впрочем, тебе видней. Ты же у нас командир.
Лосеву не понравился ироничный, почти презрительный тон Грансвера, но он не показал этого и ничего не ответил.
— Так что будем делать, атаковать эти капониры? Там кто-то есть. Видно, как поблескивает оптика. Незаметно мимо них не пройти.
— Дождемся темноты. Для нас любой шум равносилен провалу.
— Ночью волки выходят на охоту. Для «металлистов» ночь — самое лучшее время, — возразил Грансвер.
— Значит, мы должны двигаться тише их, а видеть лучше. — Эта реплика молчаливого Зурова удивила Лосева. Но тот еще не закончил своего неожиданного высказывания. — И вообще, хватит ныть, Вольф. Тебя никто не заставлял участвовать в этом деле, мы оба вызвались добровольно.