— Я это сделал по приказу генерала Динькова.
— На каком основании этого человека задержали десантники? Разве здесь, в президентском дворце, уже не распоряжается гвардия президента? Разве не она должна следить здесь за порядком?!
Это был сильный ход, хотя и продиктованный отчаянием. Павловский, с усмешкой посмотрев на Динькова, положил перед президентом кристалл с записью.
— Здесь есть все материалы. Все доказательства. Подлинники документов уже находятся в вашем секретариате. Этот человек подменил руководство вашей гвардии и поставил во главе ее своих людей. Простите, господин президент, но мне пришлось отстранить гвардию от охраны ваших апартаментов.
Казалось, присутствующие потеряли дар речи. Лишь лицо самого президента оставалось совершенно спокойным. Зато его референт, побледнев от бешенства, вскочил на ноги.
— Вы забываете, где находитесь, генерал Павловский! Какое вы имеете право…
— Пункт второй указа о чрезвычайном положении. Подпункт третий, — Павловский процитировал наизусть: — «В случае недееспособности председателя Чрезвычайного комитета его права и обязанности полностью переходят к его первому заместителю, сразу же после того, как факт недееспособности будет подтвержден президентом». Поскольку этим же указом я назначен первым заместителем председателя, я… Впрочем, вы правы.
Остается одна, последняя деталь. — Повернувшись к президенту, Павловский зазвеневшим от волнения голосом спросил: — Ваша честь, вы согласны с тем, что генерал Диньков из-за совершенных им преступлений не может больше руководить Чрезвычайным комитетом, отвечающим за безопасность нашей планеты?
Тишина, повисшая в золотом кабинете, была такой, что было слышно, как вентилятор шелестит портьерой на имитации окна. Лица всех присутствующих повернулись к президенту. Слово, одноединственное слово могло сейчас решить судьбу этой многострадальной планеты. И президент его произнес:
— Согласен.
Рука Динькова лихорадочно дернулась к потайному карману на его пиджаке, где хранилась плоская черная коробочка. Одно движение пальца, и залп ракетной батареи выбросит в воздух стаю «мух». Им потребуется всего минут пятнадцать, чтобы преодолеть расстояние от Сардона до дворца президента и превратить его в огненный ад.
Он представил, как это будет, как лопнут от жара эти роскошные, увешанные гобеленами стены, и как его собственное тело, разорванное на тысячи кровавых клочков, исчезает в пламени взрыва…
Рука Динькова медленно выпустила коробочку, и только после этого Павловский пересек разделявшее их пространство комнаты.
— Вообще-то мои техники давно уже разрядили эту твою батарею. Но мне было интересно посмотреть, сможешь ли ты пойти до конца.
Щелкнули наручники, и десантники вывели Динькова из кабинета президента.
Весь день, оставаясь одна в огромном отведенном Лосеву бараке, Ксения не находила себе места. Она то корила себя за то, что разговаривала с Юрием слишком резко, ведь он всего лишь хотел уберечь ее от опасности… То проклинала себя за то, что не настояла на своем и не отправилась вместе с ним в эту смертельно опасную экспедицию, из которой Юрий, предоставленный сам себе, может и не вернуться…
Ксения даже обрадовалась, когда к ней в гости заявились двое братьев Луцких, представившихся ее соседями, понадеявшись, что нечаянные гости хоть немного отвлекут ее от мрачных мыслей.
Однако общество этих грубоватых парней, особенно сейчас, в отсутствие Лосева, не доставило ей ни малейшего удовольствия. К тому же она никак не могла понять, зачем они пожаловали. Братья несли какую-то чушь о прелестях местной жизни и о своих успехах на охоте. Все ее попытки выпроводить их вежливым образом не увенчались успехом. В конце концов, она сказала в открытую:
— Уже поздно. Муж в отъезде, и у меня много дел. Давайте поговорим в другой раз, когда он будет дома.
И тогда старший из братьев, Николай, человек довольно образованный, не то бывший студент, не то аспирант или лаборант какого-то вуза, который давно уже прекратил свое существование, открыл наконец настоящую цель их визита:
— Но мы хотели с вами поговорить, пока вашего мужа здесь нет.
— Вот как? И о чем же вы собираетесь говорить?
— Мы хотим, чтобы вы остались здесь с нами.
— Как это понимать?
— Да понимай так, как оно есть! — Николай постарался скрыть за грубостью собственную нерешительность и нелепость своего предложения. — Женщин у нас немного, мужиков, как ты, наверно, заметила, в два раза больше. Из города сюда немногие добрались, да и в городе женщин не осталось… Работать одним по хозяйству, без баб, трудно, да и вообще… Одним словом, мы хотим, чтобы ты осталась с нами.
— Значит, вы хотите. А мое мнение, естественно, вас не интересует!
— Может, и интересует, да только у нас выбора нет. Тебе все равно придется остаться.
— И от кого же из вас исходит это лестное предложение?
— От обоих. У нас все общее, сама понимаешь, мы же братья, да и женщин здесь нет, приходится делиться. Мы тебя не обидим и работой особо обременять не будем. Ну, там, корову подоить, обед приготовить — само собой, а с остальным мы уж сами справимся. А если ты не согласишься, мы тебя все равно с собой уведем. Лучше если ты сама, добровольно, чтобы, значит, без грубости все было, честь по чести, как у людей…
— Вы что же, меня похитить собираетесь? — Ксения рассмеялась. Страха она совсем не чувствовала, потому что знала: если понадобится, с этими двумя она как-нибудь сладит, и ситуация ее скорее забавляла, чем пугала. — А что вы мужу собираетесь сказать, когда он вернется?
— Может, он и не вернется. Из города еще никто не возвращался. Ну а вернется, так скажем, что ты теперь с нами живешь.
— Хотела бы я на это посмотреть. Ну ладно, ребята, пошутили и хватит. А сейчас убирайтесь.
Они поднялись из-за стола все трое одновременно. Хрупкая тоненькая женщина и двое здоровых парней.
Сразу же, видимо сговорившись об этом заранее, они набросились на нее с двух сторон, заламывая руки. Вот только ничего у них из этого не получилось. Она выскользнула из их захватов легко, как змея, и ударила одного из них локтем в солнечное сплетение с такой силой, что парень на несколько минут выбыл из игры.
Второй, все еще не сообразивший, что происходит, попытался повторить захват. Да только сила у этой женщины была нечеловеческая, и увеличивалась она в несколько раз, когда Ксения начинала всерьез злиться.
Тот, что лежал на полу, согнувшись от боли, прошептал, словно выплюнул:
— Она зомбит.
И второй, дернувшись от этого слова, словно от удара электрического тока, выпустил женщину, помог своему брату подняться и поволок его прочь из барака.
Ксения вновь осталась одна, наедине с этим словом, которое, казалось, навсегда поселилось в ее комнате, впитавшись в стены.