— Нет, мне нужен не этот огонь! — прогрохотал голос, подобный грому. — Эй, Зевс! Ты, кажется, собирался испепелить нас своим небесным огнем, так давай! Сейчас самое время! — Произнося эти слова с явным презрением, великан задрал голову к обложенному тучами небу и словно выплюнул свою ярость в клубившиеся над его головой облака. Небо ответило ему каскадом молний. Одна за другой огненные небесные стрелы, словно направляемые невидимой рукой, били по корпусу великана, заставляя его содрогаться от боли. Но он так и не сдвинулся с места, а когда молнии начали бить так, что, казалось, от грохота грома рассыплются окрестные скалы, протянул свою руку ладонью вверх и, когда в нее ударила очередная молния, сжал в кулаке клубок небесного огня.
— Так вот откуда появились шаровые молнии... — пробормотал Танаев, будучи не в силах отделить реальность от своих видений.
Но неожиданный резкий толчок каменного плота все-таки заставил его вернуться к реальности. Бывший навигатор открыл глаза и прислушался, прогоняя остатки забытья.
Снаружи что-то определенно происходило. Что-то странное. Плот больше не двигался по поверхности лавовой реки. Исчезло легкое покачивание. Сейчас он стоял совершенно неподвижно, и какие-то непонятные звуки, похожие на попискивание и легкое царапание, доносились снаружи.
Подумав, что погибнуть он всегда успеет, Танаев решил выяснить, где он теперь находится и что там, за пределами его каменного гроба, происходит. Но для этого надо было выглянуть наружу, а у него совершенно не осталось сил, чтобы сдвинуть с места проклятую крышку. Ему показалось, что ее поверхность оплавилась и намертво приварилась к вырубленному в пемзе углублению, навсегда похоронив его в каменном гробу.
Эта дикая мысль, рожденная отчаянием, мешала ему сосредоточиться и полностью прийти в себя. Наконец Танаеву удалось ухватиться за мелькнувшую в сознании мысль, как за спасательный круг. «Если бы температура внутри его укрытия поднялась до такой степени, чтобы расплавить камень, он бы давно превратился в головешку».
Несколько раз повторив про себя это трезвое рассуждение, он собрал остатки сил и толчком согнутых в коленях ног сумел-таки сдвинуть крышку на несколько сантиметров в сторону. Но и этого оказалось достаточно, для того чтобы впустить внутрь его убежища дополнительную волну жара.
Зарычав от отчаяния и боли, он изо всех сил надавил на край крышки, и в результате этого усилия крышка сдвинулась вперед сразу на полметра.
Стиснув зубы и отчаянно стараясь сохранить ясность сознания, он сел и почувствовал себя так, словно сунул верхнюю часть туловища в плавильную печь.
Плот стоял метрах в шести от противоположного берега огненной реки. Стоял совершенно неподвижно, очевидно, зацепившись за какой-то донный выступ. Желанное спасение было совсем близко, плот почти пересек реку, но от этого «почти» отчаяние навигатора только усилилось.
Преодолеть последние шесть метров лавы, отделявшие его от противоположного берега, у него не было никакой возможности. Без разбега такое расстояние не перепрыгнуть, даже с его уникальными физическими способностями.
И тут он заметил в глубине каменной выжженной равнины открывшегося ему теперь противоположного берега какое-то движение. Двое невысоких и совершенно черных существ с длинными хвостами прикручивали третье существо к каменному столбу длинными тросами. И это третье существо весьма походило на человека в скафандре.
— Эй! — крикнул Танаев. — Эй, вы там!
Никто не обратил на его крик ни малейшего внимания. Троица была слишком занята своими собственными делами.
— Вы об этом сейчас пожалеете, мерзавцы! Очень сильно пожалеете!
Трудно было сказать, что именно заставило его произнести эту бессмысленную угрозу — вид своего несчастного соплеменника или то, что его крик не вызвал никакой реакции.
Как бы там ни было, двое черных, покрытых короткими волосами и напрочь лишенных всякой одежды тварей продолжали прикручивать человека, стараясь как можно туже затянуть трос и причиняя своей жертве жестокие страдания, о чем свидетельствовали вопли несчастного, усиленные динамиками скафандра.
Совершенно не отдавая себе отчета в том, что он собирается сделать, движимый отчаянием и, возможно, все еще находясь под впечатлением чудовищной схватки титанов с богами, привидевшейся ему в недавнем кошмаре, Танаев вскочил на ноги и изо всех сил пнул каменную крышку своего плота. Та неожиданно легко скользнула вперед и плюхнулась в лаву, в метре от плота.
Теперь, если учитывать длину самой крышки, от берега его отделяло не больше трех метров. Разбежавшись, насколько это было возможно, вдоль плота, он двумя прыжками, использовав плиту как трамплин, благополучно преодолел это расстояние.
Еще не поверив до конца в собственное спасение, Танаев стоял на берегу лавовой реки, метрах в двадцати от каменного столба, к которому две черные обезьяны (во всяком случае, Танаев предпочитал верить в то, что это именно обезьяны) прикручивали к столбу свою жертву.
Ему не оставалось ничего другого, как привести в исполнение недавнюю угрозу, не считаясь с тем, чем могла закончиться стычка вооруженного лишь обломком меча и совершенно обессилевшего от жары человека с двумя дьяволами, строившими ему отвратительные гримасы и словно специально провоцировавшими его к нападению.
— Ну, что ж, вы сами напросились, — пробормотал Танаев, бросаясь вперед.
Видимо, его покрытая копотью фигура со сверкающей полоской стали в руке и решимость, с которой он ринулся в атаку, произвели на черных тварей должное впечатление. Потому что, не дождавшись приближения Танаева, они неожиданно кинулись наутек в разные стороны, оставив поле боя вместе с каменным столбом и висевшим на нем космонавтом за победителем.
Несколько позже, когда для этого появилось время, Танаев, проанализировав всю ситуацию, решил, что она весьма смахивала на какую-то инсценировку. Проделанную с единственной целью — привлечь его внимание к висевшему на столбе человеку.
Перерезав стальные тросы одним взмахом своего сломанного меча (шунгит, покрывавший его поверхность, не подвел и здесь), Танаев осторожно опустил несчастного на землю и принялся отстегивать застежки его шлема, мешавшего своим светофильтром рассмотреть лицо спасенного человека и затруднявшего доступ наружного воздуха.
Стрелка манометра на поясе космонавта стояла почти на самом нуле, свидетельствуя о том, что кислорода у того оставалось минуты на две.
— Что вы делаете?! — прохрипел космонавт каким-то странным, неестественно тонким голосом. — Я ведь сейчас задохнусь!
— С чего бы это? Я же не задохнулся! Воняет здесь, конечно, изрядно, но к этому можно привыкнуть. — И, не слушая дальнейших возражений спасенного, Танаев решительно сдернул с него шлем. Шлем показался ему неестественно легким, но в тот момент он не обратил на это внимания, полностью поглощенный открывшейся ему картиной.
Длинные золотистые волосы, освобожденные из-под шлема, рассыпались по плечам космонавта, а расширенные от ужаса голубые глаза уставились на него с немым укором.