Услышав последние слова, спецназовец удивился. «А старик-то еще ничего, держится молодцом, – с уважением подумал он, – может, ему самому жениться. Хотя слово не воробей. Придется сначала мне выполнять обещание».
Они подошли к небольшой хибаре, у входа в которую Поликарх остановился и, приоткрыв хлипкую дверцу, сказал, повысив голос:
– Хилонида, выйди ко мне.
– Да, хозяин, – послышался тонкий голосок, и вскоре наружу выскользнула одна из тех девушек, которых они повстречали во время прогулки. На вид ей было лет восемнадцать, длинноволосая, чернобровая, в коротком сером хитоне, с узкими чертами лица, эта гречанка с первого взгляда понравилась Тарасу.
– Это мой сын и твой молодой господин Гисандр, – начал мудрый геронт.
Хилонида подняла глаза на Тараса и тут же опустила их.
– Он давно не знал женской ласки, – спокойно сообщил Поликарх и добавил с нажимом: – Поэтому ты проведешь сегодня с ним ночь и постарайся, чтобы он остался доволен.
– Да, хозяин, – кивнула девушка с покорностью, даже не пытаясь сопротивляться.
– Ну вот и отлично, – заключил Поликарх и обернулся в сторону стоявшего на отшибе низкого деревянного строения с просветом под крышей, – приходи вон туда, где мы храним сено. Гисандр скоро будет там.
Девушка молча поклонилась, не поднимая головы. А геронт, обернувшись, направился к главному дому усадьбы, увлекая за собой немного обалдевшего от таких наставлений «сына».
– До отхода ко сну мне надо еще заняться делами, – пояснил он свой выбор места для развлечений, усмехнувшись, – поэтому в доме со мной вам будет неудобно. Да и вы мне помешаете думать о государственных делах.
У входа с колоннами он остановился.
– Знаю, ты меня осуждаешь, – нахмурился Поликарх, – с тех пор, как умерла твоя мать, мне не с кем разделить ложе. Наши законы строги, но иногда и я испытываю слабость. Однако об этом знаешь только ты.
Тарас кивнул, сделав серьезное лицо, подтверждавшее, что о слабостях отца никто никогда не узнает.
– Ты можешь развлекаться с ней, сколько пожелаешь, – добавил Поликарх, – поброди недолго здесь, а потом иди туда. Панорм сейчас все устроит, чтобы ты мог провести чудесную ночь. А если она тебе наскучит, то возвращайся в свою комнату, она свободна. Дверь всегда открыта, ты знаешь. А утром мы еще немного поговорим.
Сказав это, мудрый геронт исчез за пологом. А Тарас погулял минут пятнадцать вдоль опустевшего в сумерках поля, глядя, как быстро садится солнечный диск за вершины кипарисов. За это время Панорм проскользнул мимо него с каким-то покрывалом и корзиной. А когда периек вернулся в дом, подтвердив молодому хозяину, что все готово, тот медленно направился к указанному домику, больше напоминавшему с виду сеновал.
Когда он вошел под крышу сквозь широкий дверной проем, в который запросто могла въехать и повозка, то убедился, что попал именно на сеновал. Все помещение тонуло в полумраке, но было завалено сеном до самой крыши, это он разглядел. Да и повозка была тут, стояла в стороне. «Хорошо хоть коней нет», – с непривычки немного удивился Тарас простоте деревенских нравов и направился к расстеленному на ближайшей копне сена широкому покрывалу. На нем стояла корзина с фруктами, сыром и кувшином.
«Это кстати, если проголодаемся, – подумал Тарас, укладываясь спиной на покрывало и вдыхая ароматный запах сена, – однако девушка запаздывает».
– Эй, Хилонида! – громко позвал Тарас, подумав, что просто не заметил ее в полумраке сеновала.
– Я здесь, молодой хозяин, – раздался тонкий голосок от самого входа.
Посмотрев ту сторону, Тарас заметил в дверном проеме хрупкий силуэт.
– Иди сюда, – позвал Тарас, но не приказывая, а как бы приглашая. В теории он с рабством свыкся, но на практике не мог еще представить, что рабы обязаны выполнять все приказы своего господина, даже интимные. Однако отказаться от такого неожиданного подарка судьбы, вне зависимости от гимнасток, он не мог. Силы воли не хватило. Он не видел женского тела еще с прошлой жизни.
Хилонида приблизилась и села рядом, глядя в сторону выхода и не смея взглянуть на нового хозяина. Волосы ее были распущены, а невесомый хитон, казавшийся в полумраке белым, скорее подчеркивал формы, чем скрывал их. Тарас протянул руку и распустил поясок на бедрах рабыни. Хилонида чуть вздрогнула, но ничего не сказала, всей своей позой выказывая покорность. Тогда боец, не в силах совладать с собой и не умея тратить время на долгие разговоры, повалил ее на покрывало, запустив руку под хитон. Там его ладонь коснулась теплого девичьего тела и, продвинувшись по животу вверх, нащупала грудь. Соски Хилониды были уже набухшие.
– Ты уже знала мужские ласки? – догадался Тарас, стягивая ненужный хитон с девушки, которая возбудилась едва ли не быстрее, чем он сам.
Та робко кивнула.
– Ты будешь доволен, господин.
Больше Тарас ни о чем не спросил. Он долго лизал ее соски, покусывая от нетерпения, а девушка постанывала в ответ на эти прикосновения, поглаживая своими ладонями его затылок. Затем приник к ее губам, а молодая гречанка одарила его жарким поцелуем, от которого вся его плоть пришла в движение. Дневную усталость как рукой сняло. И лишь затем, сорвав набедренную повязку, Тарас вошел в нее. Долго с наслаждением покачивал бедрами, прихватив сильными руками мягкий зад девчонки, и застонал на весь сеновал от удовольствия, когда семя изверглось в первый раз.
Кувыркались они до самого рассвета. Хилонида лишь прикидывалась монашкой, на самом деле молодая рабыня показала спартанцу столько вычурных поз и положений, в которых можно получать удовольствие, что он ощутил себя под конец просто мальчишкой в объятиях опытной гетеры. Казалось, вдоволь насладившись ею, он уже решил отдохнуть после четвертого раза, но ненасытная Хилонида теперь сама начала ласкать его, тереться о чресла жаркой девичьей грудью, и все его естество снова приходило в порядок. В общем, когда забрезжил рассвет и эта теплая, точнее жаркая, ночь закончилась, он был абсолютно без сил. К еде увлеченные любовники даже не притрагивались.
– Ну все, – решил Тарас, пытаясь встать, – прощай, красотка. Мне сегодня на службу возвращаться. Надо еще успеть немного поспать.
Но Хилонида и тут не отпустила его, поняв, что уже имеет над ним власть. Видя, что Гисандр изможден и не проявляет желания, она сама приникла к его мужскому достоинству губами и выжала из него последнее усилие, после которого Тарас вновь опустился на сено и валялся там еще минут пятнадцать, приходя в себя. Настолько он был вымотан этими играми.
– Мне пора, – вдруг сказала Хилонида, вскакивая и как ни в чем не бывало натягивая хитончик, – светает. Надо доить коз, а то господин рассердится. Ты разрешишь мне уйти?
– На работу пора? – усмехнулся Тарас, оглядывая гибкий стан рабыни. – Ну ты двужильная. Ладно, иди, иди. Работай. С меня хватит.
И махнул рукой, отпуская. А когда Хилонида исчезла в дверном проеме, встал сам и, накинув хитон, зашагал по влажной траве к «отчему дому».