— Не может быть, — уверенно заявил Алекс Батлер, почувствовав какой-то неприятный холодок в солнечном сплетении. — Датчик неисправен, давай резервный.
Он поднялся и, стуча тяжелыми ботинками по полу кабины, направился к дисплею. Флоренс и Леопольд Каталински обменялись недоуменными взглядами: в это время и в этом месте температура за бортом никак не могла быть плюсовой!
— А эт-то еще что такое? — потерянно вопросил Алекс Батлер, уставившись на только что возникшие на дисплее строки. — Азот — семьдесят восемь, кислород — двадцать один... Откуда? Что это, черт побери!
В кабине модуля воцарилось всеобщее растерянное молчание. Числа, которые бесстрастно застыли на дисплее, были совершенно абсурдными в данной ситуации. Все члены экспедиции прекрасно знали, что атмосфера Марса на девяносто пять процентов состоит из углекислого газа. Если же верить показаниям датчика — а проба забортного воздуха была взята буквально за несколько секунд до посадки, — воздушная оболочка (по крайней мере, в окрестностях Сфинкса и других объектов Сидонии) ничем не отличалась от земной! Можно было, конечно, и в этом случае объяснить все неисправностью анализатора — но поломка двух датчиков сразу...
— Кто-нибудь скажет мне, куда мы прилетели? — среди всеобщего ошеломленного молчания задал вопрос Алекс Батлер. — Может быть, это какой-то другой Марс?..
...Давно уже исчезла поднятая при посадке рыжая пыль, на обзорном экране была видна пустынная равнина, вздымалась в отдалении, закрывая чуть ли не полнебосвода, громада Марсианского Сфинкса, и тусклое солнце поднималось все выше в розово-желтое небо. Повторные замеры и анализы дали все те же числа: температура за бортом — плюс десять и тридцать четыре сотых градуса по Цельсию; состав воздуха практически аналогичен земному. Факты говорили о том, что в районе посадки модуля существует непонятно каким образом и когда возникшая совершенно невероятная аномалия...
Это было странно, это было интересно, это требовало обоснований и объяснений; если хоть какие-то объяснения или хотя бы намеки на них и могли возникнуть, то лишь в ходе длительных размышлений и дискуссий... но размышления требовали времени, а время свое Первая марсианская должна была занять не размышлениями и рассуждениями, а вполне конкретной работой. Да, дело предстояло вполне конкретное, и нужно было браться за него — ради чего, собственно, летели-то за тридевять пространств?
Специалист по Марсу Алекс Батлер поступил так, как сплошь и рядом поступают в ученых кругах: он определил это явление как «феномен Сидонии», классифицировал его как «аномалию невыясненного генезиса» и принял ее как данность. Нужно было приступать к выполнению скрупулезно составленной еще на Земле программы. Программа, конечно же, включала одним из пунктов осмотр загадочных объектов Сидонии, но главным, стержневым, в ней было совсем Другое: докопаться до «золотого руна» и переправить максимально возможное количество драгоценного металла на космический корабль «Арго»: золото Эльдорадо — в трюм галеона!
Алекс Батлер, конечно же, не мог заставить себя совершенно не думать о неожиданном и совершенно неправдоподобном «феномене Сидонии», но постарался загнать эти мысли в самый дальний угол. Тем не менее, пока он вместе с остальными астронавтами проводил обязательные послепосадочные процедуры, нет-нет да и выскальзывало из этого дальнего угла ни на чем пока не основанное предположение: аномалия как-то связана с ухмыляющимся марсианским «Лицом» или же с другими местными нефракталами. Именно они — причина «сидонийского феномена»... Подтверждением неординарности этого района стал сеанс связи с Эвардом Маклайном. «Арго» висел на ареостационарной орбите прямо над Сидонией, никаких помех радиосвязи быть не могло, однако радиообмен между кораблем-маткой и модулем происходил с непонятной задержкой прохождения сигнала. Вот тогда и возник в голове Алекса Батлера образ какой-то гигантской полусферы, накрывающей Сидонию...
Ареолог обрисовал командиру обстановку, и озадаченный Эдвард Маклайн, поразмыслив, все-таки дал свое благословение на реализацию программы — ничего вроде бы пока не угрожало здоровью и жизни четверки «марсиан». Программу они знали назубок, в ней были четко и подробно расписаны задачи и действия каждого участника Первой марсианской; эти действия были уже неоднократно отрепетированы на земном полигоне в предполетный период.
Застегнув оранжевые комбинезоны и надев черные шлемы коммандос — датчики датчиками, а рисковать не стоило, хотя экспресс-анализ забортного воздуха и показал полное отсутствие какой-либо органики, — итак, полностью облачившись, они стояли у выходного люка, отделяющего их от мира Красной планеты, — Алекс Батлер впереди. Прежде чем привести в действие механизм замка, ареолог обернулся к своим спутникам:
— Наверное, нужно сказать что-нибудь этакое... Как Армстронг: «Этот маленький шаг одного человека — гигантский прыжок человечества...» или что-то в этом роде. — Его голос звучал по рации и был слышен сквозь шлем. — Но мне, честно говоря, ничего в голову не лезет. Разве что: «Наконец-то на Красной планете появились звездно-полосатые...» — Он криво усмехнулся при полном молчании остальных и отрицательно покачал головой: — Нет, не то... Нет изюминки.
— Появились голубые, — проворчал Леопольд Каталински и, поймав возмущенный взгляд Флоренс, добавил: — В смысле, с Голубой планеты.
— Планета голубых... — задумчиво сказал Свен Торнссон. — Вот гады, такой приятный цвет испохабили!
— Пусть бог войны примет нас с миром и с миром отпустит, — поспешно вставила Флоренс.
— А что, годится, — одобрительно заметил пилот. Каталински нехотя кивнул, соглашаясь.
— Сосед Земли, прими нас с миром и с миром отпусти, — медленно и негромко, но достаточно торжественно сказал Алекс Батлер и перекрестился. Его примеру последовала только Флоренс. («Покойтесь с миром...» —мелькнула у него совершенно ненужная мысль, и он передернул плечами.) — Ладно, пошли!
Люк словно нехотя подался вперед и в сторону, с громким шорохом развернулся трап — и Алекс Батлер вышел под розово-желтые марсианские небеса. Однако торжественного сошествия на поверхность Марса не получилось — на последней ступеньке ареолог неожиданно споткнулся и чуть не упал...
«Господи, этого еще не хватало! — смятенно подумал Батлер. Он не был суеверным, и все же... — Господи, пусть все будет хорошо...»
Ступать по Марсу было легко — каждый из астронавтов весил здесь чуть ли не в три раза меньше, чем на Земле. Впервые этот пейзаж наблюдали не бесстрастные объективы фотокамер, а глаза людей. Первых людей на Марсе. Впрочем, бортовая видеоаппаратура тоже вела непрерывную съемку. Вокруг расстилалась приглаженная ветрами равнина, с одной стороны вздымалась пятигранная Пирамида, левее возвышался Купол, с другой стороны впечатался в небо массив Сфинкса, а на близком горизонте темнели сооружения Города. Воздух был чист и спокоен, над головами астронавтов светило солнце, и едва угадывался в небе призрачный полумесяц Фобоса, а под ногами, на тринадцатиметровой глубине, лежало золото...
Этот пустынный мир когда-то был живым миром, с лесами и полноводными реками, морями и покрытыми высокой травой равнинами. Тут жили разумные существа, похожие, судя по Марсианскому Сфинксу, на людей, это и были люди — люди Марса; у них были свои города и селения, они молились своим богам и сочиняли музыку, рисовали картины, слагали стихи и сооружали грандиозные монументы в память о великих событиях. Почему исчезла древняя марсианская раса? Или она не вымерла, а переселилась в недра планеты? Или, подобно библейским персонажам, совершила грандиозный Исход через пустыню космоса на Землю? Не потому ли землянам снятся иногда странные, нездешние сны?..