Забубенный повеселел, кивнув в ответ.
– Знамо дело, – отобьемся. Где наша не пропадала.
Выйдя из княжеских палат, он опять прислушался. Шум снаружи усилился, но приступа пока не было.
– Эй, русские, отдавайте Пшемысль! – долетело вдруг снаружи до слуха чародея, – а то одни головешки останутся!
Кричавший неплохо говорил по-русски, правда, с акцентом. Забубенный, вздохнул и отправился в барак, вооружиться на всякий случай. Мало ли что сейчас начнется. Два года жизни в тринадцатом веке приучили его к тому, что состояние войны для русских и всех окрестных княжеств было более привычным, чем мирная жизнь. Хотя это и напрягало бывшего механика автосервиса. Он бы предпочел с большим удовольствием покопаться в моторе какого-нибудь железного коня, чем скакать по лесам и полям на обычном.
На встречу ему из барака один за другим выбегали вооруженные киевские молодцы из личной гвардии Владимира Рюриковича. Полсотни проверенных и закаленных бойцов. С такими ребятами несколько часов маленькая крепость продержится. А вот дальше следовало уповать на скорость передвижения основных сил, которыми руководил Путята.
Поймав за руку спешившего за своими молодцами Курю, Григорий коротко сказал ему:
– Князь велел помочь людьми Черепене, если что.
Куря отмахнулся от чародея, как от неразумного ребенка.
– А то сам не знаю!
Григорий вошел в дом, надел кольчугу, прицепил к поясу меч, которым к счастью ему доводилось пользоваться редко, нахлобучил на голову шлем и, подняв небольшой круглый щит с металлическим шишаком посередине, стал похож на настоящего воина. Размявшись немного, он отправился вслед за ратниками на стену.
Когда он появился, народа на стенах уже прибыло. Воины рассредоточились по всей длине, прячась за зубцами от стрел польских лучников. К счастью, меткостью стрельбы ляхи не отличались. Тем более, что пара домов уже занялась и теперь между нападавшими и крепостью то и дело поднимались черные клубы дыма. Поэтому поляки оставались на месте и битый час выжидали неизвестно чего, иногда оглашая окрестности воплями «Отдавайте Пшемысль!».
Тем временем прибыл киевский князь и, поднявшись в башню, о чем-то совещался с местным воеводой и Курей, то и дело, показывая на гарцевавших под стенами ляхов. Те, видать, тоже его заметили и пустили сразу пять стрел в башню. Но мимо.
Григорий находился всего в двух шагах от Великого князя, рядом с лесенкой, что вела со стены в башню, и, прячась за зубцом, осматривал окрестности. Теперь уже было видно, что главное укрепление Перемышля стоит на берегу реки, которая огибает крепость с тыла.
Всмотревшись в строй ляхов, в самом центре, среди серых и зеленых накидок большинства воинов, Забубенный углядел несколько всадников в ярко-красных плащах. И плащи и такие же попоны лошадей были украшены изображениями белых орлов настолько большими, что Григорий легко мог рассмотреть их даже издали. Эти же орлы, но уже в виде искусно сделанных фигурок, украшали массивные шлемы всадников.
Какую именно силу представляли здесь рыцари, Забубенный не знал, но насчитал пятерых. Получалось, что войско действительно было немаленьким, раз его почтили своим присутствием целых пять рыцарей.
Народу перед крепостью собралось человек двести, может триста. Уже не мало для гарнизона, располагающего всего лишь сотней галицко-киевских дружинников. А, кроме того, раз в войске были рыцари, то и помога к ним могла подойти такая же металлизированная. Может быть, ее и дожидались ляхи, не решившись пойти на штурм затемно. А в том, что если пойдут, то пойдут именно здесь, перед воротами, Забубенный не сомневался. За два года новой жизни он уже вдоволь насмотрелся на сражения и осады крепостей. Кое-что даже он, чародей, уже соображал в воинском искусстве.
Последующие события подтвердили его прозорливость. Неизвестно чего ждавшие до сих пор ляхи вдруг прекратили обстрел, выстроились в две колонны и устремились к небольшому укреплению Перемышля по двум главным улочкам, что вели меж горевших домов посада прямо к крепости и оканчивались у рва. Если и оставались там люди, не сбежавшие ночью, то они были обречены. Но поляки так долго шумели, что наверняка все крестьяне, привыкшие к частым набегам, уже давно спрятались в лесу, подальше от польских захватчиков.
«Недоработочка, – как-то подсознательно отметил Григорий, глядя на быстрое приближение двух атакующих колонн, в руках у которых он разглядел заранее подготовленные лестницы, – надо бы местным строителям сказать, чтобы улицы кривыми делали, как китайцы, да перегораживали их чем-нибудь, а то нападавшие по ним как по шоссе сразу к стенам подойдут».
Тут мысли Забубенного спутал грозный вопль. Стоявший рядом князь что-то зычно крикнул, а Черепеня махнул рукой и в приближавшихся ляхов полетели стрелы. Пользуясь своим защищенным положением, русские лучники били точнее ляхов. Быстро прицелившись, они посылали стрелы в самых заметных воинов. Один за другим, получив стрелу, кто в шею, кто в грудь, падали на землю польские дружинники. Наступление замедлилось. Колонны нападавших стали редеть на глазах, но до конца их причесать все же не успели. Первые ляхи, несшие на себе вязанки хвороста, уже достигли рва и побросали в него свою ношу, заполнив ров до половины. Этого оказалось достаточно. Бежавшие за ними приставили лестницы и устремились вверх, с проворностью обезьян, увидевших банан. В первое мгновение Забубенный подумал, что раз наступавших колонн всего две, то и лестниц будет две. Но ошибся. Их вдруг оказалось четыре. Нападавшие несли их, плотно прижав друг к другу, а у самой стены, разделились и приступили сразу в четырех местах. Видно такова была их военная хитрость.
Но это не смутило защитников Перемышля. Одна из лестниц зацепилась железными крюками за край стены напротив Забубенного, рядом с башней у ворот. Вторая – рядом со второй башней. Остальные по краям основной стены. Не успел Григорий выхватить меч, как перед ним уже вырос кто-то из галичан с топором в руках и обрушил его на голову первого ляха, показавшуюся над зубцами стены. Выронив короткий меч, лях схватился за голову, по которой из-под разрубленного кожаного шлема текла кровь, и рухнул вниз.
Второй лях, ползший по лестнице вслед за первым, попытался достать галицкого дружинника мечом, но промахнулся, а в ответ тут же схлопотал топором по голове. И этот рухнул вниз, на головы своим собратьям. Увлекшись отражением атаки, галицкий дружинник высунулся дальше положенного из-за защитного зубца и тут же получил стрелу в грудь. Харкнув кровью, судорожно пытаясь вырвать стрелу, теперь уже он покачнулся, выронил топор и упал в ров.
Забубенный напрягся, сжав в руке меч и озираясь по сторонам. Повсюду на стене кипел бой, а рядом с ним в эту минуту больше никого из своих не оказалось. Григорий, не мигая, смотрел в проем между зубцами, ожидая следующего польского воителя. Здоровенный, лысый и усатый лях в зеленых штанах, кольчуге и с мечом в руке лез вверх в надежде, что его не успеют ссадить с зыбкого насеста, пока он не перемахнет через стену. Зря надеялся. Забубенный сделал выпад мечом и… промахнулся. Лях покачнулся, увернувшись от острия, но устоял на тонкой перекладине, видно был опытным воином, не в пример Григорию. В ответ он резко взмахнул своим мечом и его клинок рассек воздух над самым ухом Забубенного, воткнувшись в деревянный зубец стены. Обида придала Григорию сил, и вторым ударом он достал таки ляха, всадив ему меч в подбрюшье. Усатый лях охнул, выронил оружие, покачнулся и, цепляясь из последних сил за перекладину, словно раненный Абдулла из «Белого солнца пустыни», сполз по лестнице вниз, подмяв под собой остальных.