– Кажется, да.
Подоспевший Иблио помог ему подняться на ноги. Опираясь на его плечо, Забубенный доковылял до телеги, и, устроившись на ней, проговорил по-русски, забыв, что он рыцарь, давший обет молчания.
– Спасибо, парень, я твой должник.
Иблио кивнул, словно понял, что ему сказали. После всего случившегося нетрудно было догадаться.
Осмотрев себя, механик пришел к выводу, что немцы доспехи делать умеют не хуже русских. Как ни рвал его медведь, катая по земле и кусая, он смог только повредить кольчугу у плеча и почти прокусить нарукавник. Ну, придавил еще грудь, может, ребра помял. Но, кажется, ничего не сломал. Это было похоже на чудо. Хотя, не случись рядом расторопного отрока с арбалетом, немного погодя медведь вскрыл бы эту твердую скорлупку.
Григорий, посидев немного в окружении переполошенных служанок, которые промывали его раны, а точнее ссадины и ушибы, посмотрел на мертвого медведя. Туша была огромная. Жаль бросать столько мяса. Хотя и все не заберешь. Забубенный взглянул на небо, видневшееся между высокими соснами. Скоро наступит ночь. Надо подумать, где ее провести.
Покончив с обработкой ран, механик встал, разыскал свой меч и подошел к туше, возвышавшейся посреди поляны. Даже мертвый медведь наводил на него ужас. Но есть механику тоже хотелось ужасно. И он несколькими ударами отсек медведю ноги, а затем приволок и погрузил их в телегу. На дальнейшую разделку сил у него не хватило.
– Поехали дальше, – приказал Забубенный, – надо до темноты найти место для ночлега.
И отряд беглецов послушно двинулся дальше. Григорий в помятом доспехе сидел на телеге, управляя лошадью, которая едва сама не стала ужином. Напуганная лошадь фыркала, напряженно принюхивалась к отрубленным частям тела медведя, лежавшим в повозке. А все остальные дамы, кроме Констанции, под охраной Иблио с последней стрелой в арбалете шли пешком позади. И механика это абсолютно не волновало. Джентльмен после встречи с медведем в нем временно умер. Зато еще жил командир отряда, который из последних сил искал место для ночлега, не желая ночевать там, где был убит зверь.
– Грегор, – спросила озадаченная его поведением Констанция, – что ты хочешь делать, если мы не дойдем до какого-нибудь замка?
– А они здесь есть? – спросил Забубенный.
– Да, но до замка Шубичей еще далеко.
– Тогда будем ночевать в лесу, – решил Григорий, и по его спине невольно пробежал холодок.
Ночевать в лесу после встречи с медведем было не очень весело. Констанция, похоже, тоже так думала. Но другого выхода просто не было. Сколько ни говори «Замок, найдись!», посреди леса он сам собой не возникнет. А вот достойную поляну разыскать до наступления сумерек вполне можно.
И поляну они скоро нашли. Большую, рядом с дорогой. Григорий вместе с Иблио набрали дров и развели огонь туристическими методами. Скоро на поляне пылал костер. Жарилось мясо убитого в неравном бою медведя. И от этого оно казалось еще вкуснее. Накормив оглодавших придворных жестким мясом, Забубенный, выполнив свой долг, повалился под телегу, предварительно бросив на землю плащ тевтонского рыцаря. Он бы конечно расставил дозоры вокруг лагеря, но не фрейлин же ставить дозорными. И механик лишь приказал Иблио поддерживать огонь до рассвета, чтобы отпугнуть зверей. Или как получится.
– Грегор, – спросила его озадаченная Констанция, – но где я буду спать?
– Как где? – удивился вопросу Забубенный, – на телеге, дорогая. А если не хочешь на телеге, – лес большой. Мох мягкий. Выбирай любое место.
– Но, Грегор, не могу же я спать…
Окончание фразы Григорий не услышал. Приготовление ужина после душевной встречи с медведем отняло последние силы. И ему было абсолютно наплевать, где разместится жена императора и вся ее свита. Изнемогая от усталости и невзирая на все опасности, подстерегавшие его в ночном лесу, механик провалился в сон.
Спал он тяжело. Ему казалось, что во сне его пинали, толкали, пытались чего-то добиться от него, но он не проснулся до самого рассвета. Во сне ему пригрезилась какая-то неизвестная земля. Жаркая. Она начиналась сразу от каменистого берега моря, на котором стояла древняя крепость. Повсюду шумели пальмы, на них росли финики. Ветер перемещал барханы с места на место. По барханам бродили неприкаянные верблюды. В небе сновали розовые фламинго. Их было так много, что испуганный механик, попытавшийся было пересчитать эти розовые тела с крыльями, сбился со счета. Их было просто бесконечное множество.
Проснувшись, Забубенный стукнулся лбом о днище телеги, и, почесывая ушибленное место, пробормотал:
– Приснится же такое.
Затем осмотрелся, ощупал себя руками. Судя по всему, он был жив. За прошедшую ночь никто из обитателей чащобы его не съел и даже не укусил. Немного побаливали ребра после вчерашнего, но в остальном чародей чувствовал себя сносно. Можно было даже сказать, хорошо.
Прошедшая ночь выдалась сухой и теплой. Дождя не случилось. Вылезая из-под телеги отдохнувший Забубенный увидел Констанцию. Жена императора последовала совету и, свернувшись калачиком на подстилке из соломы, спала как ребенок.
– Ну вот, – высказался вслух довольный механик, – так поживешь недельку в лесу и человеком станешь.
От звука его голоса Констанция пробудилась и улыбнулась. Похоже, она тоже неожиданно выспалась и не держала зла на неучтивого механика.
– Просыпайся, моя радость, – сказал Григорий, – пора в дорогу. Галера с экипажем из отборных рабов на веслах уже утомилась ждать.
Констанция привстала и потянулась, совсем как обычный человек. Даже зевнула. Григорий остолбенел. Он и не подозревал, что жены императоров зевают как обычные люди. Это открытие его потрясло даже больше, чем вчерашняя встреча с медведем.
Разминаясь и размахивая руками, Забубенный прошелся по лагерю. Фрейлины, спавшие у телеги в обнимку, то ли от страха, толи чтобы согреться, тоже проснулись, и теперь осоловело смотрели по сторонам. Остальные служанки спали вповалку вокруг костра. Иблио спал там же. Костер еще дымился, значит, исполнительный отрок все-таки поддерживал огонь до самого рассвета. «Молодец», – мысленно похвалил его Григорий.
Как ни хотел он дать народу время поспать еще немного, нужно было собираться в дорогу.
– Подъем, барышни, – не очень громко, но отчетливо сказал механик, – Труба зовет.
Скоро все проснулись. И стали смотреть на Забубенного, словно ожидая от него каких-то действий. Вообще-то, механик предполагал после пробуждения совершить необходимый туалет, умывшись у журчавшего неподалеку ручья, и не медля двинуться в путь. Но эти странные люди, похоже, опять хотели есть. И удивлялись, почему никто не спешит нести им горячий завтрак в постель.
Григорий подошел к телеге. Пообщавшись с королевой, попытался растолковать ей, что придворные при желании могут наскоро перекусить тем, что осталось от ужина. Констанция вздохнула и, как ни странно, быстро смирившись со своей судьбой, перевела все сказанное на немецкий язык. Лица фрейлин и без того опухшие после сна, превратились в ставшие привычными гримасы. Им абсолютно не нравилась походная жизнь и еда у костра. Но альтернативой была только жизнь в рабстве в лагере у монголов, о чем им никак не удавалось забыть.