— Ну а вы что, служивые, честь мундира бережете? — не удержался от ерничества Забубенный, — чего со всеми деру не дали?
Путята и Данила переглянулись. Воевода сплюнул, опустил меч, воткнув в землю.
— А нам нечисти не пристало бояться, — ответил Путята, — так это ты по лесу шатаешься да огонь из руки выпускаешь? А я-то думаю, чего это разбойничков Васьки Косого как ветром сдуло. Не резон им было дело бросать по середке. Еще чуток и порубили бы нас под чистую.
Григорий подошел поближе и сел на пенек, оставшийся от поваленного дерева. Выключил фонарик.
— Это точно, господа ратники, так что цените, это я вас спас. С помощью своего огненного друга. Так что, с вас причитается. Минимум поллитра.
Путята с Данилой хоть и храбрились, но приближаться к механику пока не спешили.
— Так ты, паря колдун, что ли? — раздался законный вопрос.
Над поляной повисла тишина. В лесу еще царил мрак, но над верхушками деревьев уже понемногу светало.
Забубенный призадумался. «Вопрос, конечно, политический. Скажу колдун, а вдруг здесь колдунов тоже на кол сажают. Хотя, с другой стороны, если скажу что не колдун, все равно не поверят. Я же с фанариком по лесу шатался, разбойников разогнал, да своих распугал. Народ-то темный. Физики с математикой не знают, про электричество и слыхом не слышали. Эти любого фокусника в колдуны запишут». Рассудив так, Забубенный ответил.
— Нет, не колдун я. Так, умею кое-чего сотворить, да фокусы показывать. Такой же мужик я, как и вы, в общем.
А поскольку ситуация позволяла, то на всякий случай Забубенный пригрозил.
— Но если кто меня соберется обидеть, того враз обращу в придорожный валун.
Путята присел на поваленное дерево. Данила опустился с ним рядом и подкинул сучьев на почти потухшие угли. Сучья, весело потрескивая, загорелись. Поляна осветилась, темнота отступила за ближайшие деревья.
— Я сразу смекнул, что не так ты прост, как кажешься, паря, — после долго молчания изрек наконец воевода, — а чего это у тебя за посох, из коего свет исходит?
— Да это фонарик «Варта» на двух батарейках, — просто ответил Григорий, снова нажал на кнопку и скользнул лучом по деревьям. Воевода с Данилой вздрогнули, потянувшись к оружию, — Хорошая вещь. Не раз выручала в походах. Подсветить где темно. Вот и теперь пригодилась. Жаль только, батарейки не вечные. Не придумали таких еще.
Ратники сидели насупившись. Смотрели в костер.
— Опять ты чудно заговорил, — сказал Путята, — Не новгородец ты паря, ой не новгородец. Чует мое сердце, что не отсюда ты. Больно уж чудной. Уже решил, что разгадал я тебя почти, а теперь опять что думать не знаю.
— Да новгородец я, новгородец. Не загружайтесь, гражданин начальник на эту тему, — успокоил его Забубенный, — Просто я новгородец с фонариком. Если хотите, черт с вами, буду колдуном. Но не долго.
Ничего не ответил Путята, снова замолк. А когда опять дар речи к нему вернулся, то его интересовало теперь только одно:
— Так ты с нами в Чернигов-то поедешь, по своей воле? Или заколдуешь всех придорожными пнями?
Ободренный действием своей угрозы, механик понял, что и в этом мире можно устроиться, если вовремя подсуетиться. Повезло ему с фонариком, что ни говори. Приятно иметь дело с темными людьми, и на них можно управу найти, даже если они посильнее выходят местами.
— Подумаю, — медленно и со значением протянул Забубенный, — мне торопиться теперь некуда. Так что может и поеду. Надо как-то себя развлекать. Только зачем я-то вам сдался. На кол что ли сажать некого?
— На кол никогда не опоздаешь, — вставил слово добрый Данила.
— А вы меня там со своим черниговским князем познакомите? — поинтересовался Григорий, пропустив мимо ушей Данилову присказку.
Путята снова переглянулся с помощником.
— А зачем тебе? Порчу наводить?
— Да, ну, что вы, граждане, — успокоил их Григорий, — порчу только на плохих людей наводить можно. А ежли ваш князь мужик хороший, то все будет о΄кей. Обойдемся без порчи. Да я может ему службу еще какую сослужу.
— Князь у нас на то и князь, чтоб ему решать, кто плох, а кто хорош, кого на службу брать, а кого метлой гнать, — ответил воевода, — а я его верный пес и оборонить его должен ото всех врагов. И от нечисти, если придется. А то сейчас время темное, всякое может случиться.
Забубенный, заинтригованный недомолвками воеводы, спросил напрямую:
— Да что происходит-то вокруг, мил человек, расскажи. А то схватили меня, везете куда-то супротив воли. Я вас от смерти спас, можно сказать. А сам, как ты понимаешь, даже не в курсе.
Воевода вздохнул и нехотя проговорил.
— Думал я тебя обспросить, может, что знаешь о черных делах, что ныне творятся в половецких землях, — сказал воевода, — Что за дикие люди с гор спустились, да начали по степям колобродить. Да видать зря хотел, ты не половчанин, это ясно теперь. Так что и не знаю, нужно тебя в Чернигов теперь везти, а ли нет. Непонятен ты мне по-прежнему.
— Надо бы, — снова вмешался Данила, — ратники такого теперь болтать будут, что без него мы от князя не отговоримся. Слухи пойдут. Надо его хоть показать Мстиславу, а там пусть князь сам решает. Что хочет, то и делает с ним.
— Данила, — напомнил Забубенный про свои тайные возможности, — ты забыл, что я теперь вольный человек. Хочу еду, хочу, нет. Про пень придорожный помни.
Данила осекся. Но потом все-таки проговорил:
— Да князь у нас мудрый. За зря не обидит. Поехали с нами. А за то, что помог нам от разбойников отбиться, да воеводу спас, может и взаправду тебе награда выйдет.
Путята молча посмотрел на механика, как бы подтверждая взглядом слова своего помощника.
— Ну ладно, уломали, — кивнул Забубенный, — Поехали в ваш Чернигов. Я вообще-то люблю путешествия, туризм, горные лыжи. Но, думаю, у вас этого нет еще. Для начала ограничимся осмотром местных достопримечательностей. Только дайте мне седло или коня нормального.
— Ты ж их боишься, — подивился Данила.
— Ничего, я за этот долгий день уже научился, так что как-нибудь справлюсь.
Григорий осмотрелся по сторонам. Уже почти рассвело. Между деревьями сгустился утренний туман, из-за которого корни сосен как будто тонули в нем, а стволы казались висевшими в воздухе. Скоро из-за соседних деревьев стали по одному появляться разбежавшиеся в ужасе ратники. Увидев мирно сидевших у костра Воеводу, Данилу и Забубенного, они осмелели и приблизились. Воевода рассказал всем рабочую версию о том, что Григорий оказался добрым колдуном, и благодаря его чарам была одержана победа над разбойниками атамана Васьки Косого.
Приняв все это на веру, успокоенные ратники стали собирать разбросанное в панике оружие. Одного из коней Путята велел отдать Забубенному, рук не вязать, и впредь считать его свободным. Но на всякий случай велел Изяславу, что чудом выжил в бою, рядом ехать. Вдруг конь взбрыкнет, ведь не Савраска это уже была, а скакун боевой, хотя и не из самых резвых.