– А теперь имеешь?
Антон встал из кресла и прошелся по кабинету, медленно развязывая галстук.
– Да. Допуск тебе оформили уже довольно давно, просто не было решения о вводе тебя в тематику. Его нет и сейчас, но это уже не имеет значения. Так вот… – он вернулся за стол, раздраженно швырнул галстук на пол и вздохнул. – Экипажи черных треугольников – это не «чужие, похожие на людей», а просто люди. Самые настоящие. Один из тех, что попал к нам в руки – тот как раз, с разбитой башкой, – имеет некоторые труднообъяснимые отклонения. Привлеченные к проекту генетики долго спорили, но потом сошлись на мнении, что несколько поколений его предков подвергались некоему воздействию – может, лучевому, может еще какому. Но это не радиация, точно, – Мельник умолк и потер пальцами переносицу. – С ним все в порядке, никаких проблем с механизмом наследственности. Я в этом не очень разбираюсь, но спецы говорят именно так. В общем, если всерьез – сейчас принято считать, что это «похищенные» и их потомки. И я уверен, что они не первый год работают здесь, на Земле. Выявить их, как ты понимаешь, не очень-то легко даже при всех наших системах идентификации. Большинство людей генидентификацию не проходят ни разу в жизни, то есть если не стремиться в госслужбы и не заниматься серьезными финансами, можно спокойно жить по поддельным карточкам, и никто тебя не выловит, тем более что – сам понимаешь, располагая таким уровнем техники, можно подделать все что угодно и даже найти способы пудрить мозги компьютерам при проверках. Это, кстати, почти наверняка: какой-нибудь наноизлучатель, вшитый в волосину в заднице, и комп нарисует на дисплее все что угодно. Так что бороться с ними на нашем уровне невозможно. Вопрос – чего они хотят и кто их хозяева? На Европе в 97-м нашли какие-то обломки – то есть не обломки даже, а огрызки, непонятно что, ни на что непохожее: фрагмент какой-то ячеистой структуры из неизвестного науке материала. Но в этих огрызках было вот что…
Мельник набрал несколько кодов и повернул дисплей так, чтобы Леон мог смотреть на него, не вставая со своего места.
– Это была очень тонкая металлическая пластинка, – пояснил Мельник. – Изображение почему-то выпуклое, вроде чеканки, но при этом не стерео.
Первое, что бросилось Леону в глаза – необыкновенная яркость пейзажа. Немыслимо белый песок, сверкающая нежнейшей бирюзой линия прибоя, небо синее, но с непривычным для глаза бронзоватым отливом. Солнце, очевидно, находилось за спиной фотографа – а в кадр улыбался рослый загорелый мужчина средних лет с короткими курчавыми черными волосами, одетый во вполне обычные белые шорты и ничего более: вполне типичный гавайский курортник… если бы не существо, стоящее рядом с ним.
– О, господи, – прошептал Леон. – Это что?
– Друг, очевидно, – довольный его реакцией, усмехнулся Мельник. – С врагами не обнимаются. Может, соратник – я знаю?
Справа от улыбчивого брюнета стоял четырехрукий гуманоид, ростом доходивший ему едва до груди, при этом человек обнимал его правой рукой за плечи, а тот, в свою очередь, держал человека двумя верхними конечностями за талию. Но не жесты дружбы так потрясли Леона, а внешность загадочного «приятеля». Он напоминал… озорного и любопытного лисенка из детской сказки! Вытянутая вперед мордочка с миндалевидными, слегка навыкате, умными и веселыми черными глазами, острые ушки по бокам чуть сплюснутой головы – его поджарое тело покрывал короткий серебристо-серый мех, совершенно плюшевый на вид – глядя на снимок, Леон не мог отделаться от ощущения, что видит здорового взрослого дядьку, решившего сняться на память с любимой игрушкой. Правда, одета «игрушка» была не очень-то по-детски – нижнюю часть торса вместе с «ногами» туго обтягивали темно-синие трико, на поясе в сетчатой сумке находилось нечто, безошибочно идентифицируемое как ручное оружие приличной, судя по его размерам, мощности, а на груди, наподобие кулона, висел какой-то прибор, показавшийся Леону то ли бактериологическим фильтром, то миниатюрной маской дыхательной системы. На человеке никаких дыхательных приборов не было, что наводило на некоторые размышления.
– С ума сойти, – пробормотал Макрицкий, не в силах оторвать от дисплея глаз. – Да если б я прикоснулся хотя бы к массин-ру, не говоря уже про тровоорта, то блевал бы потом дней десять. Немыслимо… ты посмотри – э т о т, он ведь тоже улыбается по-своему! Я, правда, сперва подумал, что он нашего захватил – у того ведь пушки нет, но потом…
– Сперва многие так думают, – кивнул Мельник. – Этот снимок как уже только не анализировали! Во-первых, это не Земля. Конечно, нарисовать можно что угодно, но если принять за данность, что мы имеем дело с совершенно обыкновенным «фото на память», то это точно. Не Земля… а анализ физиономии нашего сотоварища показывает, что он действительно лыбится во весь рот, ему хорошо, и весьма вероятно, что он слегка пьян.
– Что у этого кренделя на шее? – перебил его Леон. – Уж очень похоже на некий компонент индивидуальной дыхательной системы.
– Или на компонент системы связи, – пожал плечами Антон. – Или на амулет от дорогой далекой мамочки. Сейчас же он дышит без него? То, что на поясе у него пушка – это почти наверняка. А хрень на шее – тут мнения, как говорится, разделились. Ладно. Хватит таращиться, а то глаза вылезут.
– Слушай, налей-ка мне еще, – попросил Леон. – И кондеру оборотов добавь.
– Что, тяжко? – осклабился Мельник. – То-то… скажи, оно симпатичное до одури? С таким действительно хочется дружить, а? Так может, они действительно не хозяева вовсе, а друзья? А теперь представь, что работает их агентура не за страх вовсе, и не за блага вроде турне в такие вот райские местечки, а из привязанности, из осознания некоей общности судеб? Психологи чуть с ума не свихнулись, прикидывая, какие эмоции у человека могут появиться в процессе какой-либо совместной деятельности с такими вот клоунами. Смотри – похоже, они мельче нас. Да, возможно, это очень молодой или просто низкорослый экземпляр, но берем пока то что есть. Мельче – уже воспринимается как детеныш. В какой-то степени. Что говорят нам наши инстинкты про детенышей? Во-во… Дальше – вся эта не то игрушечность, не то зверюшечность – а психологи сказали, что если такая зверюшка окажется просто партнером по созидательному, извините, труду – это одно, а вот если она не дай боже, верный и надежный соратник в бою – все, не разлей вода. Точнее, за такого друга в огонь и в воду без размышлений.
– Интересно, а в таком случае как они воспринимают нас?
– Без комментариев, – развел руками Мельник. – Мы даже не знаем, что это такое – млекопитающее, рептилия или вообще какое-нибудь сумчатое, размножающееся почкованием. Судя по строению челюстей, это хищник, в процессе эволюции перешедший ко всеядному образу жизни. Зачем ему лишние руки – вот это загадка.
– Возможно, его предки лазили по деревьям.
– Возможно, но на деревья-то они залезли с поверхности, не так ли? У него есть одна странность в строении тела, не поддающаяся никакому логическому анализу. Один немец, крутивший его проекции и так и эдак, безапелляционно заявил, что предки нашего приятеля никогда на шести лапах не бегали. То есть они изначально были четырехрукие и двуногие прямоходящие. Такую эволюцию представить невозможно, любая жизнь идет из океанов, и идет она, как ты помнишь, ползком.