— Не дергайся, падла, — спокойно пригрозил Леха, переходя на русский язык, — мы таких шуток не любим. Еще раз — и я тебе лично отрежу все, что у тебя там между ног болтается. У меня давно уже руки чешутся.
Федор даже удивился спокойствию своего друга, обычно буйного в таких ситуациях. А тот, поставив ногу на спину распластавшемуся жрецу, посмотрел на Чайку и попросил:
— Переведи.
— Он и так все понял, — уверил его Федор, — не будем терять время. Ганнор, возьми факел со стены и иди вперед. Пирг, тоже возьми, пойдешь замыкающим. А ты, брат, если так хочешь, присматривай за нашим проводником. Он нам еще пригодится. Впереди самое главное — встреча с народом. Пошли.
И, подняв пинками Итао, беглецы скрылись в тоннеле, освещая себе путь факелами. Это произошло сразу после того, как ученый сапотек, на котором не было лица, нашел пружину, которой хотел захлопнуть дверь перед носом у своих недавних пленников, и привел в исполнение свой план, но уже по указу Чайки. Дверь захлопнулась, и теперь никто из первого тоннеля не мог проникнуть сюда. Итао уверял, что этот тайный ход знали только жрецы.
— Вот и ладненько, — кивнул ему Федор, на всякий случай пригрозив, — двигаемся дальше. И мой друг прав, нам сейчас не до шуток. Если выкинешь еще что-нибудь такое в тоннеле, тут и останешься. Не бывать тебе тогда вторым жрецом ягуара. Понял, учитель?
Итао быстро кивнул.
— Веди дальше, — смилостивился Федор Чайка и взмахнул фалькатой в направлении черневшей впереди дыры.
Ганнор шел первым, одной рукой освещая дорогу, а другой держа копье. Сразу за ним следовали двое лучников, присматриваясь к мерцающим на стенах теням.
Так продолжалось минут пятнадцать, затем они прошли развилку, и тоннель стал круто забирать вниз. А спустя еще десять минут непрерывного спуска, за дальним поворотом Чайка заметил мерцание огней. Тогда Федор остановил продвижение отряда и медленно подошел к запыхавшемуся Итао.
— Что это впереди? — уточнил он.
— Это первая комната. Там никого нет.
— А почему в ней горит свет? — слегка прищурил глаза Федор, положив ладонь на рукоять фалькаты.
— Он… всегда горит, — пробормотал жрец, почти заикаясь от страха, — чтобы я мог узнать, сколько осталось идти, если передвигаюсь без факела.
— Ты ходишь здесь один в темноте? — удивился Чайка. — Однако.
— Иногда. Я должен прибыть незаметно и переодеться в свои одежды, — продолжал отвечать Итао, — а потом выйти в главный зал.
— Где твои гребцы?
— Они там, ждут меня, — поспешил с ответом сапотек, — между моей комнатой и залом надежная дверь, которую могу открыть только я. Изнутри без ключа.
— Они вооружены? — продолжал допрос командир финикийцев.
Итао махнул головой.
— У них нет оружия.
Чайка, смотревший на него из полутьмы, подумал, что третий жрец ягуара был уже почти белым от страха. «Эк его прижало, — подумал он без сожаления, — ничего, будет знать сволочь, как готовить другим реинкарнацию раньше времени».
Федор еще не решил, оставит ли он Итао жизнь после такой подлости, отложив это решение до окончания успешного побега. Слабый шанс у Итао был только в том случае, если все пройдет гладко и с его помощью. А если что-то пойдет не так, то раздумывать долго Чайка не будет. Итао заслужил свою смерть.
— Хорошо, — произнес Федор и уточнил еще раз: — Твоих гребцов шестеро?
Итао кивнул.
— Нас тоже шестеро, — подвел итог Федор, — теперь. Они носят специальные одежды по случаю обряда?
Итао снова кивнул.
— Ясно, — Федор узнал все, что хотел, и повернулся к своим людям, — тогда аккуратнее с гребцами. Надо кончить их тихо, без шума и, главное, не повредить одежду. Нам самим надо будет в нее облачиться. Будем изображать его гребцов.
Бойцы кивнули с пониманием, и только один Леха с сомнением. Он отвел Федора на пару шагов и заговорил по-русски.
— Это все хорошо, — проговорил он, — все ясно. Только, брат Федор, ты забыл, что у нас с тобой бороды отросли уже, как у… Деда Мороза. Если нас в таком виде узреют сотни крестьян, — спалимся мгновенно. Тебе же наш… учитель много раз говорил, что у местных нет бороды.
— Это ты верно подметил, — погрустнел Федор и перевел суть вопроса Итао, опустив про Деда Мороза.
— Мои гребцы на время обряда надевают длинные балахоны, — неожиданно объявил жрец, — с накидками, скрывающими лицо и шею. Так требует обряд. Дух Питао-Кособи не должен видеть их лица, только мое.
— Это нам подходит, — с облегчением вздохнул Федор, — пошли. Порадуем твоего Питао-Кособи.
Через пять минут они были на освещенном месте. Со стороны подземного хода дверей здесь действительно не оказалось. Только небольшая и аккуратная щель в стене, сквозь которую мог протиснуться один человек. Первым туда вошел Ганнор, погасив перед этим факел. Затем Ларин и остальные финикийцы. Итао появился в своей «гримерной» предпоследним. Его почти втолкнул Федор.
Это оказался небольшой квадратный зал, примерно пять на пять метров, где располагалось некое подобие массивного шкафа с бело-золотыми одеждами и скамья, обитая дорогой тканью. Имелось здесь даже медное зеркало, начищенное до глянцевого состояния. На стенах висели два аккуратных светильника, наполненных каким-то ароматным маслом, отчего по залу разносилось приятное благоухание.
Чайка бегло осмотрелся, бросил взгляд на массивную дверь, которая казалась надежно запертой, и с удовлетворением произнес:
— Похоже, мы на месте.
И, обернувшись к застывшему в нерешительности Итао, добавил:
— Чего встал, жрец? Давай переодевайся. Не заставляй богов ждать.
Итао, с большим трудом преодолев оцепенение, подошел к шкафу и достал из него желтый балахон. Бросив странный взгляд на финикийцев, расположившихся по углам небольшого зала и с подозрением взиравших на его приготовления, сапотек стал осторожно стягивать с себя одежду. Он делал это так медленно и неохотно, что Федор не выдержал.
— Давай быстрее, учитель! — проговорил он хриплым голосом по-финикийски. — Не стесняйся. Мы голыми мужиками не интересуемся. Или тебе помочь переодеться?
Жрец вздрогнул, уловив смысл сказанного, замотал головой и стал быстрее шевелить руками. Тело Итао, как успел все же заметить Чайка, было покрыто татуировками в виде нескольких свернувшихся змей на спине и одной, словно плывущей, на груди. Это не считая изображения ягуара на плечах и каких-то непонятных иероглифов на боках.
— Да на тебе целое послание зашифровано, — усмехнулся Федор и снова поторопил, недвусмысленно взявшись за фалькату: — Заканчивай.
Спустя пару минут перед ними предстал человек в желтом балахоне, обвешанный золотыми амулетами, из которых самым большим было «колье» из десятка подвесок, сверкавшее на груди. Итао поправил свою прическу дрожащими руками, снял обувь, взял длинный резной посох из специальной подставки и обернулся к своим конвоирам.