Она села в кресло, держа в руках два полных бокала. Взяв один из них, Йорг выпил его до дна, поставил на столик и медленно присел на корточки. Его руки подняли подол платья, обнажив тонкие ноги Лори, и он прикоснулся к ее левой лодыжке губами, ощущая сухую солоноватую кожу и крохотные, невидимые глазу волоски. Она вздохнула, мягко оттолкнула его и, приподнявшись, а потом вздернув колени, стащила с себя прозрачные трусики.
Йорг прошелся губами по ее ноге до бедра, гладя руками изящные икры, и вдруг резко выпрямился.
– Налей еще, – попросил он.
– Сейчас, – прошептала Лори, но, едва встав, она опустилась перед Детерингом на колени и несколькими короткими движениями спустила с него брюки вместе с трусами.
– Выйди из них, – распорядилась женщина, нагибаясь к бутылке.
Йорг выполнил ее приказ. Лори тем временем наполнила бокалы и, не оборачиваясь, расстегнула на себе платье.
– Пей, мой воин, – она повернулась к нему с бокалами в руках.
Детеринг взял бокал, и тотчас ее рука оказалась у него в паху. Тонкие пальчики с густо-алыми ногтями коснулись его члена, Йорг помимо воли вытянулся и почувствовал прикосновение языка.
– Выпей, – простонал он. – Если хочешь, я заплачу еще… хотя бы до вечера.
– Ты сумасшедший. – Лори выпрямилась, в ее чуть выпуклых фиолетовых глазах сверкали непонятные Йоргу эмоции. – Ты что, на самом деле ничего не понимаешь?
– Извини.
Йорг шагнул к валяющимся на ковре брюкам и, вздохнув, принялся вдевать правую ногу в трусы и штанину одновременно.
– Остановись, – руки Лори легли на его затылок. – Ты заплатил до утра. Я говорила совсем не об этом. Сядь… ну сядь же.
Детеринг покорно сел на кровать с правой ногой, вдетой в трусы и в штанину.
– Я действительно не понимаю, – проговорил он. – Где ты видела офицера, который первый раз в борделе? Что я должен понимать? Черт меня дери, все было так хорошо…
Он посмотрел на свой грустно обвисший ствол и вздохнул.
– Наливай. У тебя такие ножки…
Лори протянула ему бокал и уселась на ковер рядом.
– Не уходи, – тихо попросила она. – Я знаю, у тебя что-то случилось – давай я все сниму. Если хочешь знать, я даже своему парню минет не делаю… а он моложе тебя. Хочешь, я прикажу, нам принесут хороший вискарь?
– Не надо, я лучше нажрусь вином, тем более такого я никогда не пил, сегодня только случайно попробовал.
– Ты же не можешь нажраться.
– Ха! Типичное недоразумение среди гражданских лиц. Когда мне хочется, я могу нажраться чем угодно – хоть сметаной…
Йорг отшвырнул в угол комнаты надоевшие ему брюки с увязшими в них трусами и, опустившись на ковер, вдруг обхватил тонкое тело Лори, целуя ее висок, щеки, нос… она повернулась к нему губами.
– А ты не думала, – спросил он, переводя дух, – что я тоже могу влюбиться?
– Ты? – Смеясь, женщина выскользнула из его рук и принялась открывать очередную бутылку. – Нет, мальчик, ты можешь сколько угодно резать свои парсеки, ты можешь сколько угодно раз возвращаться ко мне – я дарю тебе это, – но право влюбиться в тебя оставь мне! Имперский лорд! Двадцать пять лет разницы! Нет, это мне раз в жизни попадается мальчик, который целует мне ноги, и это мне плакать в подушку, зная, что твой звездолет рано или поздно уйдет в это ваше чертово «никуда».
– Ты же понимаешь, что я не астронавт, – тихо сказал Детеринг, протягивая к Лори свои лишенные татуировок руки.
– Я… не хотела об этом говорить.
– И не надо.
Он взял наполненный ею бокал, выпил и потянулся к кобуре, в ремне которой хранил тройку сигар с плантаций двоюродного деда. Лори с осторожным удивлением покосилась на его громоздкий пистолет.
– Такие дела, – хмыкнул Детеринг, отвечая на ее взгляд. – Но раз ты даруешь мне право возвращаться – что ж, значит, мне есть о чем помнить. А может быть, однажды я вернусь к тебе генералом, с золотыми лампасами, с кучей орденов – и р-раз! – подарю тебе замок. Вопрос, конечно, – будет ли у меня к тому времени что-нибудь стоять… кроме замка.
Йорг тщательно раскурил сигару, поставил возле себя массивную бронзовую пепельницу и посмотрел на Лори. Женщина сидела на полу, подогнув под себя левую ногу, распахнутый борт платья приоткрывал миниатюрную, словно у девочки, грудь. Лори глядела куда-то вдаль, он видел ее странный профиль с острым, немного удлиненным носом, вздернутыми скулами и слегка приподнятой верхней губой. Он хотел ее до звона в ушах, он хотел целовать эти нежные, с едва видными синими жилками, загорелые тонкие ноги, этот впалый живот с вытянутой прорезью пупка, эту крохотную грудь… он хотел целовать ее глаза и знал, что это – страшно. Она была доступна, стоило лишь протянуть руку!.. Детеринг привстал, схватил со столика бутылку и сделал пару глотков.
– Все, что угодно, – произнес он. – Пусть будет то, что будет…
Она повернулась к нему, и Йоргу показалось, будто в непостижимых фиолетовых глазах Лори блеснули слезинки. Его пальцы снова скользнули по ее ноге, и в этот миг он взорвался. Грохот выстрелов на полигонах, лязг мечей, рев двигателей учебных звездолетов; лед священных вершин Росса, холод стали, гулкие в торжестве слова наставников – все это осталось позади. Йорг Детеринг терзал тело кричащей от восторга женщины, целовал ее, теряя дыхание, будто на высоте без кислорода, ощущал, как едва не хрустят в его руках ее кости, – и забывал.
Потом он допил вино в бутылке, вырвал пробку из следующей и раскурил новую сигару. Лори лежала на постели поверх серебристого покрывала, и по вискам ее медленно ползли слезы. Детеринг высунулся в окно – солнце вяло искало вечер, Виктория плавилась в жаре. К ночи обещали ливень, в который уже никто не верил. Капитан лорд Детеринг сидел в номере дешевого бардака, до судорог вожделея тощую сорокапятилетнюю проститутку, и пытался понять, что с ним происходит. С одной стороны, куда-то вдруг исчезли потаенные страхи, преследовавшие его на протяжении последних пятнадцати лет, – страхи, в которых он боялся признаться даже самому себе. С другой же…
– Ты помнишь, что заплатил до утра? – прошептала за спиной Лори. – Говори все, что хочешь… но не молчи.
Йорг обернулся, провел руками по ее стопе, коснулся губами лодыжки и с ревом бросил себя вперед.
* * *
…В прихожей он поежился.
Ночь принесла Виктории океанский ветер, обжигающий неожиданным холодом, и утром, выскользнув из постели Лори, Детеринг – впервые на этой планете – вынужден был включить систему климат-контроля своего «Блюстара» на обогрев. Изящные овальные сопла, обрамленные золотом, тотчас же дунули на него горячим ароматизированным воздухом, напоминая о цифре, обозначенной когда-то дилером на лобовом стекле автомобиля. Йорг усмехнулся и переложил селектор в реверс, выруливая на проезжую часть. В Империи Человечества правило бал сверхмассовое производство, делая даже сложные вещи дешевыми и доступными человеку любого достатка; бедность ушла навсегда. Но, как и везде, на фоне всеобщего усредненного благоденствия существовало нечто, доступное отнюдь не всем. Его «Блюстар», недосягаемый для обычного младшего офицера, относился к низшему уровню настоящих предметов роскоши. В Империи умели делать технику класса «люкс», и в первую очередь ее характеризовали абсолютная надежность и невероятная долговечность. Молодая аристократия с восторгом носилась на великолепных автомобилях своих дедушек, невзирая на то, что во «всеобщем» дизайне сменились уже несколько поколений: мода – вопрос массовой продукции и массового потребителя. Массовый автомобиль служит десять лет, после чего его нет смысла ремонтировать, а шикарная вещь может жить и радовать очень долго, тем более что с каждым годом ее стоимость только растет. Юного лорда или леди, пусть папа их владеет всего лишь сотней тысяч гектаров на самой дальней из колоний, не слишком волнуют очередные «новейшие» способы красить глаза, брить ноги и завязывать галстук. Все это – для тех, чьи предки пришли на уже «возделанные» планеты. Лорды же, прямые потомки суровых пионеров, предпочитают всю жизнь носить кожаные штаны, высокие сапоги и куртки с бахромой везде, где только можно ее присобачить. Они – проходят сквозь мясорубку «тугого детства» в армейских академиях или познают почти монастырскую дисциплину факультетов права и управления, где утро начинается в семь – с латыни, а заканчивается – в девять вечера Платоном и Сократом. Именно они, дети провинциальных землевладельцев, поступают в десятилетнем возрасте в самое страшное учебное заведение Империи – Военно-Медицинскую Академию «Парацельс», чтобы после десяти лет невыносимых мучений получить чин «Лейтенант военно-медицинской службы, Д.М.» и навсегда уйти от привычного мира: по имперским законам военный врач не подлежит ни военному трибуналу, ни гражданскому суду. Разбирать его дело может только всесильная Генеральная Медицинская Коллегия. А Маршал-магистр Коллегии подвластен исключительно Суду Сената, но таких случаев пока еще, насколько помнил Детеринг, не было. Однажды увидев их на выпуске, еще мальчишкой, Йорг даже позавидовал: белый с красной нитью мундир, шитые золотом рукава, Змеи Эскулапа в петлицах, на ножнах шпаги и даже на отворотах ботфорт. И – алый галстук! Врач может ударить офицера, офицер обязан склониться – это Йорг Детеринг уяснил с детства. Ты не можешь понимать, что с тобой происходит, возможен шок – врачу знать лучше. В любой ситуации защищай врача. Твой док и сам прекрасно стреляет и рубится – но ты – защищай врача, от него зависит жизнь всех остальных. В офицерском казино – твой док может упиться по полусмерти, ты – нет. Согласно традиции, врач лишен права дуэли, шпага врача – зубочистка, личное церемониальное оружие. Во флотских экипажах, в случае любого конфликта с участием медика, за него выходит лучший фехтовальщик борта, и необязательно командир или кто-то из старших офицеров: оскорбление, нанесенное врачу, считается столь невыносимым, что против офицера может встать унтер – мастер-абордажник, привыкший заливаться кровью по уши.