Название «йот–йот–180» вызвало у него неясные воспоминания, и он попытался привести их в порядок.
— Из того, что я помню про фрогадедрин, поскольку его называют и так, можно сделать вывод, что ты совершила ужасную ошибку. Да, его производит «Хэзелтайн», — сказал он.
К столику подошел охранник.
— Вы меня вызывали, доктор? — спросил он.
— Я хотел лишь сообщить вам, что эта женщина — моя жена, как она и говорила. Мне хотелось бы, чтобы ей разрешили остаться здесь, со мной.
— Понятно, доктор. Мы подвергнем ее стандартной проверке службы безопасности, но я уверен в том, что все будет в порядке.
Охранник кивнул и отошел.
— Спасибо, — сказала Кэти.
— Зависимость от столь токсичного вещества я считаю серьезной болезнью, — сказал Эрик. — В наше время она куда хуже, чем рак или обширный инфаркт. Естественно, я не могу тебя бросить на произвол судьбы. Вероятно, тебе придется отправиться в больницу, сама понимаешь. Я свяжусь с «Хэзелтайном» и выясню все, что им известно, но ты должна понять, что твое положение может оказаться безнадежным.
— Да. — Она судорожно кивнула.
— В любом случае, ты очень смелая.
Доктор взял жену за руку. Ладонь была сухой, холодной и безжизненной, и он тут же ее отпустил.
— Именно этим я всегда в тебе восхищался. Ты не трусиха, естественно, именно потому и ввязалась в эту историю, оказалась настолько смелой, что рискнула попробовать новое средство. Что ж, значит, мы снова вместе.
«Мы накрепко приклеены друг к другу из–за твоей наркотической зависимости, может быть, смертельной, — в отчаянии подумал Эрик. — Хороша причина для того, чтобы снова восстановить отношения».
Для него это было уже слишком.
— Ты тоже молодец, — заметила Кэти.
— У тебя еще осталась эта дрянь?
Она поколебалась.
— Н–нет.
— Врешь.
— Я тебе ее не отдам. Скорее уйду и попытаюсь справиться сама. — Страх за долю секунды сменился открытым неповиновением. — Послушай, раз уж я подсела на йот–йот–сто восемьдесят, то не могу отдать тебе свои запасы. Иначе мне никуда не деться! Я не хочу его больше принимать, но приходится. Впрочем, наркотика у меня немного. — Женщина вздрогнула. — Я предпочла бы умереть. Господи, сама не знаю, как могла во все это ввязаться!
— Каковы ощущения от наркотика? Как я понимаю, что–то происходит со временем?
— Да, теряется чувство конкретного времени, начинаешь без труда перемещаться туда–сюда. Больше всего мне хотелось бы помочь кому–то, как–то использовать тот период, в который я переношусь. Я могла бы пригодиться Генеральному секретарю? Эрик, возможно, сумела бы вытащить нас из войны, предостеречь Молинари от подписания Пакта. — В ее глазах вспыхнула надежда. — Разве не стоит попробовать?
— Возможно.
Однако Свитсент вспомнил рассуждения Фестенбурга. Не исключено, что Моль уже начал пользоваться йот–йот–180. Джино явно не пытался или же был не в состоянии переместиться в прежние времена. Возможно, наркотик действовал на тех или иных людей по–разному, подобно большинству стимуляторов и галлюциногенов.
— Я могла бы с ним связаться с твоей помощью? — спросила Кэти.
— Наверное, да, — но что–то в глубине души насторожило его. — На это потребуется время. В данный момент Моль выздоравливает после операции почек, как тебе, вероятно, известно.
Неожиданно она тряхнула головой и болезненно поморщилась.
— Господи, я ужасно себя чувствую, Эрик. Словно я скоро умру. Знаешь, у меня такое предчувствие, будто близится катастрофа. Дай мне какое–нибудь успокоительное. Может, оно немного облегчит мое состояние.
Она протянула руку, и Эрик снова заметил, что та страшно дрожит, похоже, еще сильнее, чем раньше.
— Я помещу тебя в здешний лазарет, — решил он и встал. — Пока чего–нибудь не придумаю. Однако я предпочел бы не давать тебе никаких лекарств, так как это может усилить действие наркотика. С новыми средствами никогда не…
— Знаешь, что я сделала, Эрик, когда ты пошел вызывать охрану? — прервала его Кэти. — Бросила тебе в кофе капсулу йот–йот–сто восемьдесят. Не смейся, я говорю серьезно. Это правда. Ты ее выпил, так что теперь тоже подсел. В любой момент наркотик начнет действовать, так что лучше уходи из кафе в свою квартиру. Последствия просто ужасны. — Голос женщины звучал монотонно и бесцветно. — Я сделала это, потому что думала, будто ты прикажешь меня арестовать. Ты так говорил, а я поверила. Сам виноват! Мне очень жаль. Я зря так поступила, но теперь у тебя есть повод меня вылечить. Ты должен найти какое–то решение. Я не могла полагаться исключительно на твою добрую волю. Слишком много плохого случилось между нами. Я не права?
Эрик с трудом проговорил:
— Я слышал, что так всегда бывает с наркоманами. Они любят втягивать в свой круг других людей.
— Ты меня простишь? — спросила Кэти и тоже встала.
— Нет, — ответил он.
Его переполняла злость, мысли путались.
«Я не только не прощу, но и сделаю все, чтобы тебя не вылечили, — подумал он. — Единственной целью моей жизни теперь будет месть. Даже в большей степени, чем мое собственное выздоровление».
Он питал к Кэти чистую, ничем не замутненную ненависть. Да, подобное поведение было для нее типичным. Такова оказалась его жена. Именно потому он пытался от нее сбежать.
— Мы теперь в одной лодке, — заявила Кэти.
Эрик как можно спокойнее направился к выходу. Он шаг за шагом обходил столы и людей, оставив Кэти одну.
Ему это почти удалось.
Все вернулось. Но совсем по–другому. По–новому. Не так.
Дон Фестенбург, сидевший напротив Эрика, устроился поудобнее и сказал:
— Вам повезло. Но давайте я лучше объясню. Посмотрите на календарь. — Он подтолкнул по столу в сторону доктора какой–то бронзовый предмет. — Вы переместились во времени на год с небольшим, причем вперед. — Эрик вытаращил глаза, пытаясь разглядеть замысловато выгравированные надписи. — Сегодня семнадцатое июня две тысячи пятьдесят шестого года. Вы — один из немногочисленных счастливцев, на которых наркотик действует именно так. Большинство отправляется в прошлое и начинает творить альтернативные миры. Знаете, они пытаются играть в бога, пока в конце концов напрочь не разрушат себе нервную систему, после чего не способны ни к чему, кроме случайных судорог.
Эрик пытался придумать, что бы умное сказать в ответ, но безуспешно.
— Не мучайтесь, — бросил Фестенбург, видя его усилия. — Говорить буду я. Вы задержитесь здесь всего на несколько минут, так что придется быть кратким. Год назад, когда вы приняли в кафе йот–йот–сто восемьдесят, мне повезло. Я оказался свидетелем случившегося. У вашей жены началась истерика, а вы, естественно, исчезли. Ее забрала служба безопасности. Она призналась в своей наркотической зависимости и в том, что сделала.