— Был бы очень рад помочь вам, Вивьен, — улыбнулся доктор Джонс. — У меня был небольшой разговор с вашим мужем, буквально вчера, но Джордж не сказал ничего определенного… Теперь он такая большая шишка, что и не подступиться.
— И подумать, — снова всхлипнула Вивьен, — что я сама и подала ему эту мысль. Блобельскую мысль.
— Ирония судьбы, — философски пожал плечами доктор Джонс. — Так вот, Вивьен, если вы действительно хотите удержать своего мужа…
— Я твердо намерена удержать его, доктор Джонс. Буду с вами откровенна, на Титане я прошла курс терапии, самый современный и очень дорогой курс… и все потому, что так люблю Джорджа, люблю его даже больше, чем свой народ и свою планету.
— Да? — заинтересовался доктор Джонс.
— Меня стабилизировали, доктор Джонс, стабилизировали на основе самых последних достижений медицины. Теперь я все двадцать четыре часа в сутки человек, а не только восемнадцать. Чтобы сохранить наш с Джорджем брак, я рассталась даже со своей естественной формой.
— Какая жертва!
Доктор Джонс был так тронут, что чуть не всхлипнул сам.
— Так вот, доктор, если бы удалось его найти…
— А в это время на Ио Джордж Манстер открывал церемонию заложения фундамента; степенно подкатившись к лопате, он сформировал псевдоподию, обвил ею ручку инструмента и после определенных затруднений сумел наконец ковырнуть некое символическое количество грунта. Сегодня у нас великий день, — раскатисто прогудел он, предварительно сформировав из слизистой податливой субстанции, составлявшей теперь его тело, некое подобие голосового аппарата.
— Совершенно верно, Джордж, — согласился стоящий рядом Рамарау, с энтузиазмом взмахнув папкой юридических документов.
Местный чиновник — такой же, как и Джордж, большой ком прозрачной массы — волнообразно придвинулся к Рамарау и взял у него папку.
— Эти бумаги будут переданы правительству Ио, — прогудел он. — Не имею ни малейших сомнений, что они в полном порядке, мистер Рамарау.
— Я могу вам гарантировать, — сказал Рамарау, — что мистер Манстер никогда и ни при каких обстоятельствах не вернется к человеческой форме; воспользовавшись самыми современными медицинскими методиками, он стабилизировался в одноклеточном состоянии, бывшем раньше одной из фаз его периодических трансформаций. Слову Манстера можно верить безоговорочно.
— Это исторический момент, — телепатически объявил собравшейся на торжество толпе местных жителей слизистый ком, бывший прежде Джорджем Манстером, — обещает повышение уровня жизни для тех жителей Ио, которые получат работу, он принесет чувство справедливой гордости достижениями своей нации, гордости участия в производстве местного — мы всегда это признавали — изобретения, Манстеровского Магического Магнитного Пояса! Толпа блобелей отозвалась дружными телепатическими криками.
— Это один из самых важных дней моей жизни, — сообщил им Джордж Манстер и, волнообразно переливаясь, направился к своей машине. Водитель должен был доставить его в номер одной из столичных гостиниц. Номер сняли на неопределенно долгое время.
Когда-нибудь он купит эту гостиницу. Прибыли от дела Джордж вкладывал в недвижимость, что являлось делом весьма патриотичным — и выгодным, как считали новые его соотечественники, местные блобели.
— Вот теперь я действительно человек, добившийся успеха, — телепатически передaал Джордж Манстер всем находившимся достаточно близко, чтобы принять излучение.
Сопровождаемый приветственными криками, он прополз по широким сходням в изготовленную на Титане машину.
Пепел, черный, без единого признака жизни пепел по обеим сторонам дороги, а дальше, насколько видит глаз — смутные неровные силуэты, развалины зданий и городов, развалины цивилизации; изъеденная, опустошенная планета руин и обломков. Планета черных крупиц кости и стали, цемента и кирпича, взбитых ветром в бессмысленное месиво.
Аллен Фергессон зевнул, закурил «Лаки Страйк» и сонно откинулся на кожаном сиденье «Бьюика» модели пятьдесят седьмого года.
— Ну до чего же унылый пейзаж, — пожаловался он. — Сплошное однообразие, ничего, кроме покореженного хлама. В тоску вгоняет.
— А ты не смотри, — равнодушно пожала плечами сидящая рядом девушка.
Мощная, сверкающая машина бесшумно скользила по дороге — собственно, по полосе плотно укатанного мусора. Еле прикасаясь пальцами к послушному, с силовой передачей рулю, Фергессон блаженно расслабился под убаюкивающие звуки фортепьянного квинтета Брамса — передача шла из Детройтского поселка. По окнам хлестал пепел — за какие-то несколько миль пути на них успела налипнуть толстая черная пленка. Ничего страшного, у Шарлотты в подвале есть садовый шланг из зеленого пластика, оцинкованное ведро и дюпоновская трубка.
— А кроме того, у тебя полный холодильник отличного скотча, — добавил он вслух. — Насколько я помню. Если только эта шустрая компания не выглотала все подчистую.
Шарлотта пошевелилась и открыла глаза; негромкое урчание мотора, жара в кабине — все это погружало в сон.
— Скотч? — пробормотала девушка — Ну да, у меня есть бутылка «Лорда Калверта».
Выпрямившись, она откинула назад пряди светлых пушистых волос.
— Только он малость скиселенный.
— Сильно скиселенный? — спросил с заднего сиденья напряженный голос; они подобрали на дороге пассажира — костлявого, сухопарого человека с худым лицом, одетого в брюки из грубой серой ткани и такую же рубашку.
— Да примерно как и все остальное. — Шарлотта не слушала музыку, ее глаза рассеянно следили сквозь помутневшее от пепла окно за пробегающими мимо сценами. Словно гнилые зубы торчат на фоне грязно-серого полуденного неба останки какого-то городка. Чудом уцелевшая эмалированная ванна, пара телефонных столбов, кости, какие-то белесые обломки, миля за милей мусора и развалин. Жуть и запустение. А где-то там, в обросших плесенью, похожих на пещеры подвалах — немногие выжившие собаки; жалкие, покрытые струпьями, они тесно жмутся друг к другу, спасаясь от холода. Солнечный свет еле сочится сквозь густую пелену взбитого ветром пепла.
— Вот, поглядите, — не оборачиваясь, бросил Фергессон пассажиру и притормозил: кособокими, неуверенными прыжками дорогу пересекал кролик-мутант. Еще один прыжок, и слепой, до неузнаваемости деформированный зверек врезался в зазубренный обломок бетона, отскочил от него, словно плохо надутый мяч, и упал. Еле живой, он прополз несколько шагов, но тут появился тощий, облезлый пес, тошнотворно хрустнули кости, и все было кончено.
— Уф-ф!
Передернувшись от омерзения, Шарлотта прибавила обогрев машины. Миниатюрная и хрупкая, девушка сидела, поджав под себя стройные ноги; в розовом шерстяном свитере и вышитой юбке она выглядела очень привлекательно.
— Жду не дождусь, когда же будет наш поселок. Здесь нехорошо.