Но одновременно он прекрасно понимал и то, что все равно им придется вплотную этим заняться. Потому что они приехали сюда, чтобы отобрать что–нибудь; они не могут, да и не хотят возвращаться с пустыми руками. И это было очень важно — записи нужно сделать в высшей степени профессионально. Это даже еще важнее, чем при записи игры Ричарда Конгросяна, какой бы великолепной она ни была. И еще мы не можем позволить себе роскоши носиться с нашей повышенной чувствительностью.
— Джим, вытаскивай «Ампек Ф–A2», — распорядился он. Волоки прямо сюда. Пока они не перестали.
— Я не позволю вам их записывать, — запротестовал Бет Конгросян.
— Мы это сделаем, — упрямо возразил ей Нат. — Для нас это привычное дело, писать народную музыку непосредственно там, где ее исполняют. Записи такие уже многократно аттестовались в судах США, и записывающая фирма всегда выигрывала предъявляемые ей иски.
Он последовал за Джимом Планком, чтобы помочь ему собрать микрофонный «журавль».
— Мистер Флайджер, вы отдаете себе отчет, кто эти дети? — бросила ему вслед миссис Конгросян.
— Да, — ответил он, не останавливаясь.
Вскоре «Ампек Ф–A2» был уже полностью смонтирован; инопланетный организм сонно пульсировал, время от времени производя волнообразные движения своими псевдоподиями, как бы показывая, что он голоден. Влажная погода все–таки повлияла на него — вялым его теперь никак нельзя было назвать.
Став рядом со звукооператорами, вся подобравшись, с непреклонным выражением лица, Бет Конгросян произнесла негромко, но уверенно:
— Послушайте–ка меня, пожалуйста. Сегодня вечером, а точнее, этой ночью, должно состояться что–то вроде их фестиваля. Взрослых. В их общем доме, в лесу, совсем неподалеку отсюда, на той стороне дороги, где красные скалы; этот дом принадлежит им всем, их общине, они им регулярно пользуются. Там будет очень много танцев и пения. Как раз всего того, за чем вы так охотитесь. Намного больше того, что вы найдете здесь. Подождите и записывайте там сколько вашей душе угодно. А этих детей оставьте в покое.
— Мы сделаем и то, и другое, — сказал Нат и дал сигнал Джиму подвести «Ампек Ф–A2» к самому кружку, образованному детьми.
— Я проведу вас туда ночью в их общий дом, взмолилась Бет Конгросян, поспешив вслед за ним. — Это будет очень поздно, около двух ночи. Они поют просто замечательно. Слова разобрать трудно, но… — Она схватила ребенка за руку. — Ричард и я, мы стараемся воспитывать нашего ребенка подальше от этого. У детей в таком юном возрасте еще очень мало тех черт, что становятся наиболее характерными у взрослых; от них вы не услышите ничего по–настоящему стоящего. А вот когда вы увидите взрослых…
Она осеклась и закончила совсем уже упавшим голосом:
— …Вот тогда–то вы и поймете, что я имею в виду.
— В самом деле, давайте подождем, — сказала Молли, обращаясь к Нату.
Тот в нерешительности повернулся к Джиму Планку. Джим кивнул.
— Ладно, — согласился Нат. — Но вы обязательно проведете нас на их бал. И сделаете так, чтобы нас туда пропустили.
— Хорошо, — закивала она. — Обязательно сделаю. Благодарю вас, мистер Флайджер.
Я чувствую себя так, как будто это я во всем виноват, отметил про себя Нат. Однако вслух сказал только:
— Ладно. И вы… — но тут чувство вины совсем его захлестнуло. Черт, не нужно вам нас туда водить. Мы останемся в Дженнере.
— Меня это очень устраивает, — призналась Бет КОнгросян. — Я ужасно одинока. Мне нужно общество, когда нет Ричарда. Вы даже представить себе не можете, что для нас означает, когда люди… из внешнего мира заглядывают к нам сюда, пусть даже ненадолго.
Дети, заметив взрослых, неожиданно перестал петь и теперь смущенно, широко открытыми глазами глядели на Ната, Молли и Джима. Их теперь вряд ли удастся уговорить снова вернуться к своим детским забавам, понял Конгросян.
— Вас это пугает? — спросила у него напрямик Бет Конгросян.
Он только пожал плечами.
— Нет. Нисколько.
— Правительство знает об этом, — сказала он. — Здесь побывало великое множество этнографов и одному Богу известно кого еще, их всех посылали для обследования ситуации в этой местности. Все они хором утверждают, что, по их мнению, в доисторические времена, в эпоху, предшествовавшую появлению кроманьонцев… — она замолчала, не зная как правильнее выразиться.
— Они скрещивались, — закончил за нее Нат. — На что указывают также и скелеты, обнаруженные в пещерах в Израиле.
— Да, — кивнула она. — Возможно, это можно сказать обо все так называемых подрасах. Расах, которые якобы вымерли в процессе борьбы за существование. Они просто были поглощены «Гомо сапиенсом».
— Есть и еще совершенно иное предположение, — сказала Нат. — Мне, например, более правдоподобным кажется, что так называемые подрасы были мутациями, которые существовали очень короткий срок, а затем вырождались вследствие недостаточной приспособляемости. Наверное, в те времена также бывали периоды повышенной радиации.
— Я с этим не согласно, — возразила Бет Конгросян. — И работы, проведенные с использованием аппаратуры фон Лессинджера, только подтверждают мои предположения. Согласно вашей гипотезе, они что–то вроде каприза природы. Но я уверена в том, что это настоящие, полноценные расы… Я считаю, что они эволюционировали, каждая раздельно, он некоего одного первоначального примата, от гипотетического проконсула. И в конце концов сошлись вместе, когда «Гомо сапиенсу» стало тесно, и он начал забредать в их охотничьих угодьях.
— Можно еще чашечку кофе? — попросила Молли. — Мне так холодно. Мне очень неуютно в здешней сырости.
— Не мешало бы, пожалуй, вернуться в дом, — согласилась Бет Конгросян. — Да, вам трудно привыкнуть к здешней погоде. Я это прекрасно понимаю. Я еще не забыла, каково нам самим было поначалу, когда мы сюда переехали.
— Плавт родился не здесь, — заметил Нат.
— Не здесь. Как раз из–за него мы и были вынуждены сюда переехать.
— А почему бы правительству не забрать его у вас? — спросил Нат. Оно открыло специальные школы для жертв радиации.
Он старался избегать точного термина, который в правительственных кругах звучал как «каприз радиации».
— Мы сочли, что здесь ему будет лучше, — сказала Бет Конгросян. Большинство их — чап–чапычей, как называют их в народе, да и они сами не возражали против такого названия, — живет здесь. Они собрались здесь за последние два десятилетия практически со всех уголков земного шара.
Они все вчетвером вернулись в сухое тепло старинного дома.
— Он, в самом деле, прелестный малыш, — заметила Молли. — Такой славный, такой смышленый несмотря на…
Она запнулась.
— Челюсть и неуклюжую походку, — сухо произнесла миссис Конгросян, которые еще полностью не сформировались. Это начинается в тринадцать лет.