Кодом «Пума» обозначался батальонный командир канадец Харрис, а «Ягуар» был чином много выше – полковник Ришар Дювалье, одноглазый командующий третьей бригады и ветеран Легиона. Над ним стояли немногие: Бог, президент, военный министр и, может быть, пара-другая персон из главного штаба. Но штаб находился в Париже, а Дювалье, по большей части, в Африке, что сильно сокращало расстояние между полковником и Всемогущим Творцом, а временами, когда вопрос касался жизни или смерти, эта дистанция сводилась до нуля. Приказы, конечно, отдавал Париж, но были они весьма туманными и многозначными: положим, заглянуть в Киншасу, дабы перемена власти в южных темпераментных краях не ущемила благоденствия французских граждан. Однако толкование приказа и выполнение его зависели от Дювалье; сообразуясь с обстановкой, он мог отправить роту, батальон или же полную бригаду, почти три тысячи десантников; и только он решал, кого конкретно защищать и как. В данном случае защита была всеобъемлющей и полной: аэропорт со всех прилегающей территорией, судостроительные верфи, химический завод, деловые кварталы, посольские особняки и пригородный район, где проживало тысяч двадцать белых.
Отправив бронетехнику на позиции, Керк уставился в мутное желтое небо, поскреб заросшую щетиной щеку и злобно сплюнул. Почти что отслужил – пара недель до конца контракта! Если б не Альянс с проклятым Кабиле, сидел бы сейчас под Ялингой да любовался, как сержанты гоняют роту на плацу! Сдавал бы Свенсону дела, пил лимонад и размышлял, как добираться домой – через Каир и Рим либо Алжир и Париж. Париж, наверно, предпочтительней…
Негромкий голос Зейделя прервал его раздумья.
– Мой капитан… Машина, мой капитан.
Керк повернул голову. Со стороны поселка катился «лендровер», ехал медленно, словно демонстрируя, что прорываться через заставу не будет и неприятностей не причинит. На серой дороге серо-зеленая машина была почти незаметной, только полуденное солнце посверкивало в фарах и лобовом стекле.
– Кого там дьявол несет… – пробормотал подошедший Свенсон. – В город, что ли, собрались? На дискотеку? Или в супермаркет?
Капитан промолчал, только кивнул повелительно Зейделю, и тот, выйдя на середину шоссе, растопырил руки. Легионеры подобрались, перебросили автоматы на правый бок, лязгнули затворами.
«Лендровер» остановился. Кузов его загромождали какие-то ящики и коробки, но на взрывчатку груз не походил, да и ракет, тактических или баллистических, не замечалось. Отметив это, Керк неторопливо двинулся к машине. Свенсон следовал за ним, отставая от командира на полшага, как предписывалось уставом.
Дверцы слева и справа распахнулись, выпустив полного мужчину под пятьдесят и белокурую девушку. Мужчина был высоким, лысоватым, в полотняных штанах и рубахе навыпуск, девушка – пухленькой, с приятной мордашкой, в шортиках и топике, под легкой тканью которого задорно подпрыгивали маленькие груди. Солдаты оживились, Зейдель громко сглотнул слюну, а Свенсон ринулся вперед, будто гончая, завидевшая кролика.
Керк процедил сквозь зубы:
– Спокойней, лейтенант, спокойней. Здесь не бордель в Ялинге. – Затем он повернулся к мужчине и вскинул два пальца к виску: – Капитан Алекс Керк, мсье, Французский Иностранный Легион. Чем могу служить?
– Крис Лябурш, горный инженер. Жаннет, моя дочь. – Мужчина кивнул в сторону девушки. – Очень любопытная юная особа. Родилась здесь и никогда не видела солдат. Я имею в виду настоящих солдат, из Франции.
Капитан усмехнулся.
– Солдаты самые настоящие, мсье Лябурш, но Легион все-таки иностранный. Не припомню среди нас французов. Бывают, конечно, но в самых высоких чинах, а так все больше немцы, итальянцы и британцы. Славяне и скандинавы тоже попадаются.
– Но ваш безукоризненный французский!..
– Усердие, мсье, усердие, труд плюс природные способности. – Керк помолчал, затем, бросив выразительный взгляд на ящики в кузове, осведомился: – Что везете?
Лябурш похлопал себя по лысине широкой ладонью.
– Жарко! Вы с утра на самом солнцепеке… должно быть, пить хотите, а что у вас кроме воды? Там, – он махнул в сторону машины, – кола, лимонад, пиво и…
– Пива и остального не надо, – прервал его Керк. – Вообще-то в бою легионеры пьют вражескую кровь, но в период затишья можно освежиться лимонадом. Устав дозволяет. Только холодным.
– Холоднее некуда, – сказал Лябурш с широкой улыбкой.
Поблагодарив, Керк велел сержанту выгружать подарки и разносить по огневым позициям, потом благосклонно кивнул Свенсону и показал глазами на девушку: мол, развлеки. Свенсон приосанился, расправил плечи и устремился к ней строевым шагом. Несмотря на камуфляж и запыленные башмаки, выглядел он великолепно: грудь в ремнях, на шее бинокль, за плечом автомат, справа на поясе кобура, слева – фляга и кинжал, а сверху – каска. Настоящий Рэмбо, подумалось Керку, просто мечта скучающих дам и любопытных девственниц.
Оставив лейтенанта ворковать с Жаннет, они с Лябуршем прихватили по баночке колы и начали медленно прохаживаться вдоль обочины, сорок шагов на север, сорок шагов на юг. В одну сторону идешь, перед глазами благостная зелень, тихий пригород, уютные домики; в другую – глядишь на мрачные тучи, зарево взрывов, руины зданий, да слушаешь гул канонады. Впрочем, канонада была слышна повсюду, куда ни повернись.
Лябурш рассказывал о местной жизни. Приехал он сюда с женой лет тридцать назад, после переворота Мобуту и гибели Хаммаршельда, [3] и значит, мог считаться старожилом. Про родной Гранвиль почти не вспоминал, изъездил Конго вдоль и поперек, трудился в горнодобывающих компаниях, попал к ангольцам в плен, бежал, едва не расставшись со скальпом; после рождения дочери, когда им с супругой было под тридцать, обосновался в Киншасе, в кирпичном коттедже, какой в Гранвиле молодому инженеру не по средствам: два этажа, двенадцать комнат, три веранды и бассейн. Сейчас он уже не молод и не беден и мог бы себе позволить дом в Нормандии и всякие прочие роскошества, однако…