Главная цель, однако, была другой – готовили акции на случай, если Ирак применит что-то недозволенное. К счастью, атомных бомб и контейнеров с сибирской язвой у Саддама не имелось, но был какой-то газ, боевой ОВ, поставленный еще в годы теплой дружбы с Советским Союзом. Это, разумеется, отрицалось, но если бы газ применили, тайное стало бы явным и нанесло удар по престижу России. Саддам с такими мелочами не считался и усиленно пугал американцев химическим оружием, что было не пустой угрозой: ОВ уже использовали в 1988 против курдских повстанцев, уничтожив все население городка Халабжад. Но и без этой жуткой химии Ирак был противником серьезным: армия с советским и китайским оружием, миллион солдат, опыт восьмилетней войны с Ираном, привычка к жаркому климату, фанатизм…
«Стрелки» ждали почти полгода и дождались: в девяносто первом, 17 января, началась операция «Буря в пустыне». Под шумок уничтожили ряд химических хранилищ – кто разберет, куда там падают «Томагавки»… Еще освободили пленников – американских летчиков и остальных персон, которых по приказу Саддама Хусейна держали на стратегических объектах в качестве «живого щита», прикрытия от бомбардировок.
В феврале американцы разгромили южные армии Ирака, заняли побережье, захватили Басру, и «стрелкам» вышел приказ отправляться домой. Была в ту пору у Каргина подруга с серьезными намерениями, но, возвратившись в Москву, он выяснил, что диспозиция переменилась: ни подруги, ни намерений… Так что в отпуск он поехал в Краснодар и, врачуя сердечные раны, ел раннюю черешню, купался в речке, загорал да вел с отцом дискуссии о тактике Наполеона и Суворова. Но недолго: в июле грянула сербо-хорватская война, и два подразделения «Стрелы» отправились в Белград и Загреб. Каргин, недавно ставший капитаном, был в белградской группе, но в этот раз все обошлось без взрывов и стрельбы: в верхах решали, кого убрать, боснийского президента Туджмана или сербского лидера Милошевича, но так ничего толкового не решили; затем случился августовкий путч ГКЧП, и «стрелков» срочно вызвали на родину.
Зато весной девяносто второго пришлось изрядно потрудиться! Уже в Боснии, в славянской вроде бы стране, где четверть жителей были хорватами-католиками, треть – православными сербами, а остальные – мусульманами-боснийцами. Три народа, претендовавших на одну и ту же землю, три президента и куча мелких подголосков, деливших власть, а при них – десяток боевых формирований: армия боснийских сербов Караджича, войска боснийцев-мусульман Изегбеговича, отряды боснийских хорватов Мате Бобана, хорватские части Туджмана и сербы-федералы… В мае войска Изегбеговича блокировали федералов в Сараево, но те держали в заложниках пять тысяч мусульман, в основном детей и женщин. «Стрела» провела в Сараево ряд показательных бескровных акций устрашения, перепугав вождей федералов до судорог; в результате их части покинули город и заложники были спасены. Затем по российской инициативе было подписано соглашение о прекращении огня, но толку не вышло никакого – через три дня война началась опять. Каргин временами жалел, что те акции были бескровными.
В следующий год работать выпало на территории России. Задания случались всякие, учебно-показательные, вроде захвата транспорта с ядерным боеприпасом, якобы похищенном террористами, или боевые – облава на сбежавших зэков под Жиганском, освобождение заложников, коих хватали шустрые типы, мечтавшие обогатиться на выкупе и слинять подальше за бугор. Пестрая жизнь, суматошная: день в офицерской казарме, день в полете, день – перестрелка в тайге или в горах, а временами – в аэропорту или в ином вполне цивильном месте. Еще недавно мирном, но неожиданно ставшем полем боя… Порядок рушился, держава рассыпалась, все катилось в тартарары, и докатилось до штурма Белого Дома в октябре девяносто третьего. Потом – долгие дебаты и разбирательства, наказания виновных и невинных, и новогодний подарок: «Стрелу», разбив на части, передают МВД. Сотня уволилась сразу, потом рассеялись и остальные, кто куда – в ФСБ, в армейскую разведку, в охранные структуры и, разумеется, в бизнес и коммерцию. Каргин ушел в январе девяносто четвертого, а в апреле уже воевал в Руанде. И был он уже не русский офицер, а легионер-наемник…
Острое чувство потери пронзило его на мгновение и ушло. Растаяло, исчезло… Он пребывал еще в том счастливом возрасте, когда на всякую потерю можно ждать находки или хотя бы надеяться, что эта находка случится и что-то переменит в жизни к лучшему. И, подумав об этом, Каргин усмехнулся, отогнал печали прочь и посмотрел на спавшую рядом девушку.
Находка или не находка? Дар судьбы или данайский дар?
* * *
Планирование операции он завершил во вторник, уложившись в отведенные сроки. Все было увязано, согласовано, взвешено, дважды проверено и занесено в компьютер. Расчет строился на внезапности атаки и высокой квалификации исполнителей, которых, как предусматривал план, было не больше четырех десятков. Им полагалось добраться к Иннисфри на субмарине класса «Сейлфиш», радиус действия которой составлял десять тысяч миль; такие дизельные подлодки использовались лет пятнадцать тому назад для радиолокационного дозора и, как установил Каргин, две из них не были демонтированы и сдавались флотом США в аренду, в качестве исследовательских судов. Справка, выданная компьютером, подтверждала, что субмарины – в отличном состоянии, только без торпед и пушек – ждут арендаторов на базе ВМФ Оушенсайд, между Лонг-Бич и Сан-Диего, и что цена аренды вполне приемлема, восемь миллионов за неделю, без экипажа и горючего.
На первом этапе операции подлодка являлась залогом успеха, но – подлодка особого типа. Такая, как «Сейлфиш», длиною в сотню метров, с просторными трюмами, где могли разместиться что батискафы, что вертолеты, с системой подачи вертушек из трюмов на палубу, с затопляемым шлюзом, через который могли выбраться пловцы-аквалангисты – и, конечно, с кубриком на восемьдесят коек. С субмариной, лишенной вооружения, могли управиться два десятка человек, задача которых была не слишком сложной: проникнуть в бухту, выпустить группы пловцов, дождаться их сигнала, всплыть и поднять вертолеты. Затем убраться на расстояние миль четырех от берега и, оставаясь на глубине, снова ждать – на этот раз команды к эвакуации десантников.
Их отряд делился поровну на группы «тюленей» и «коршунов». Пловцам-"тюленям" полагалось скрытно высадиться на берег в рассветный час, уничтожить блок-посты у мола и на мысах по обе стороны ведущего в Ап бей пролива, потом заминировать казарму и ряд других объектов – штаб управления обороной, офис мэра Иннисфри, почту и офицерские коттеджи; словом, каждый пункт, откуда островитяне могли связаться с материком. По завершении этой фазы операции субмарина должна была всплыть, и тут в игру вступали «коршуны» на двух вертушках «Гриф». Многоцелевые машины с артиллерийским и ракетным вооружением, способные перебросить дюжину бойцов; лучше для десанта не придумаешь! Они взлетали с палубы «Сейлфиша», и через шестьдесят секунд «тюленям» полагалось взорвать поселок, захватить аэродром и начинать глобальную зачистку. Тем временем первое помело уничтожало антенну ретранслятора, высаживало десантников на крыше дворца, затем поворачивало к югу, дабы разделаться с двумя блок-постами, у горного озера и в районе Лоу бей. Вторая вертушка атаковала пост за рекой, у пересечения дорог, после чего высаживала бойцов в дворцовом парке и отправлялась на север, к последнему блок-посту. С момента взрыва до разрушения дальних опорных точек должно было пройти не больше двенадцати минут; затем вертолеты возвращались и начинали барражировать над виллой и поселком – в качестве средств наблюдения и огневой поддержки.