Кольнуло в сердце — несильно, по-своему даже приятно. Воздух словно сделался плотнее, и его стало немного не хватать. Я судорожно сглотнул. Не успел. Совсем чуть-чуть. Или обойдется? Второй укол, на этот раз правее. По позвоночнику пробежал холодок. Появилась сосущая боль в желудке. Заслезились глаза. Нет, не сейчас. Хотя бы еще пару часов!..
Я сбросил внешний пси-щит. Прохладная пустота немедленно наполнилась разноцветицей чужих чувств — приторный пряный аромат, не вызывающий ничего, кроме тошноты. Рефлекторно я попытался восстановить барьер, и в легкие вонзилась третья игла.
Терпеть. Недолго осталось. Если приступ случится на лайнере… кому-то придется умереть: или мне, или трем тысячам элиан.
Нет, не пойду на такое. Даже ради Вселенной. Незаменимых нет. Найдут на мое место другого. Выкрутятся как-нибудь…
Эмоциональная какофония была едва выносимой. Я закрыл глаза, но стало еще хуже. На барабанные перепонки почти физически давили обрывки чужих мыслей.
Я вновь уставился на осточертевшую за двое суток полета розовую с серебристыми прожилками дорожку — единственный статичный объект в пассажирском салоне третьего класса. Дорожка вилась между асимметричными рядами кресел и, если расфокусировать взгляд, становилась объемной, превращалась в скользящую экзотичную змею. Но по крайней мере она не заходилась в безумном танце, подобно голограммам на стенах. Не взрывалась, как потолок, бесконечным иллюзорным фейерверком. И не пульсировала абсолютно несъедобными цветовыми переливами в отличие от одежд большинства элиан.
Уродцы. Уродцы, слишком далеко продвинувшиеся по эволюционной лестнице.
Судорожным движением я схватил широкие очки стереовизора, несколько секунд вертел их, потом бросил назад в фиксатор. Со стороны немотивированная экспрессия, должно быть, выглядела по-идиотски, но элиане люди тактичные, без серьезного основания чужими тараканами интересоваться не будут.
Дьявол, почему на внутренних рейсах нет радорианских фильмов?! От элианских стереозаписей с их сверхдетализацией и цветовой насыщенностью мгновенно начинала кружиться голова.
Я вернулся к изучению розовой ленты.
Раскаленные спицы исчезли столь же внезапно, как появились. Неведомый колдун вуду то ли наигрался, то ли давал жертве передохнуть. Только бы продержаться до посадки. На планете будет легче, да и, случись приступ, жертв можно избежать…
Лайнер неспешно выползал на стационарную орбиту. До стыковки с транспортной платформой оставалось не больше часа: ментальный советник, даже закуклившись, успевал давать короткие ответы на незаданные вопросы. Минут пять уйдет на саму стыковку. Затем погрузка в шаттл. Я в третьем классе, значит, еще не менее получаса потеряю, пока первый-второй классы расползутся по транспортникам. Потом спуск, потом…
Долго! Как же долго! Почему нельзя было лететь в первом отсеке?! Придумали бы легенду, оформили документы, объясняющие, почему нормальный здоровый мужик летит в условиях, созданных для стариков и детей.
Время почти застыло. Не будь риска срыва, я бы замедлил собственное восприятие, сократил часы ожидания до минут. Не будь риска срыва…
От пси-вибраций, излучаемых соседями, ныли зубы: предвкушение встреч, маршруты турпоездок, неведомые водные лабиринты то ли Сиби, то ли Сипи, какие-то графики и математические выкладки, обосновывающие необходимость… Розовая дорожка. Есть только розовая дорожка. Мира вокруг не существует. Только розовая дорожка…
Стыковка с пересадочной станцией прошла в точном соответствии с графиком. Секунда в секунду. Лайнеру предстояла дозаправка и техосмотр, пассажирам — волокита с пересадкой в спускаемые модули.
В предвкушении скорой свободы и новых впечатлений — как я понял, большинство были выходцами с других планет, — психосферы элиан пошли вразнос окончательно. Я уже собирался рискнуть и восстановить пси-щит, пока срыв не случился по естественным причинам, но тут створки двери, ведущей из салона в посадочный шлюз, наконец раскрылись, и над ними сплелась голограмма, приглашающая проследовать к выходу. Голос диктора подтвердил — пора на выход. Витиеватых благодарностей за сделанный выбор и рекомендаций в дальнейшем летать кораблями «нашего космофлота» не последовало. Только традиционное пожелание удачи.
Пассажиры выстроились в неровную цепочку, после короткой заминки деловито заструившуюся наружу. Кресла в салоне стояли змейкой, и влиться в общий поток не составило труда. Задержек при посадке в транспортники тоже не возникло. Серебристая капля, словно не удержавшись, сорвалась с тонкого стебля-коридора, выраставшего из серо-стального диска орбитальной платформы. Выпустила короткие жесткие крылья и после недолгого глиссирования начала плавный пологий спуск.
Перегрузки, несмотря на частичную компенсацию, давили ощутимо. Однако напряжение пси-поля немного спали, и я целиком погрузился в созерцание панорамы Элии. Почему-то элиане и радориане иллюминаторы недолюбливали. И если на судах радориан они в минимальном объеме присутствовали, то у элиан окно из прозрачного пластика находилось лишь в кабине пилотов. Вот во флаерах или на станциях — другое дело. Прозрачные панели во всю стену, прозрачный пол и потолок… Казалось бы, в чем принципиальная разница: если есть на орбитальной платформе, почему не прорубить на лайнере? Однако факт оставался фактом. А поскольку шаттлы проходили по категории кораблей, окружающие красоты приходилось наблюдать на широком мониторе, транслирующем изображение с наружных камер.
Впрочем, неземная красота все равно завораживала. Изумрудная страна. Причудливый светофильтр элианской атмосферы дарил планете едва заметный светло-зеленый отлив, избавиться от которого не могли ни густая синь изогнутого подковой озера, ни склеенные в гигантскую сирингу ярко-красные трубки зданий, ни сверкающая полоса монорельса. Казалось, даже воздух светился бархатным малахитовым светом. И передать это мягкое внутреннее свечение было не под силу ни станционному имитатору на Ааре, ни монитору пассажирского салона.
Посадка — на мой взгляд — вышла жестковатой. Шаттл торопливо пробежался по космодрому. Остановился. Выплюнул на светло-серое поле дугу трапа. И… Я споткнулся и едва не потерял равновесие. Шедший за мной элианин крепко схватил меня за плечо, не давая упасть. Мы обменялись улыбками.
В состоянии легкой ошалелости, я кое-как спустился на поле. В компании других пассажиров дотопал до широкого одноэтажного здания — наша посадочная колея оказалась крайней, и идти было всего ничего. Но и за это время я успел покрыться мелкими капельками пота: нещадно палило стоящее в зените солнце.
Внутри здания было не так жарко, хотя назвать воздух прохладным язык не поворачивался. Рядом с моим багажом — единственной сумкой с изменяемой геометрией и, по последней провинциальной моде, текучей оранжевой поверхностью — уже стояла молодая элианка в ослепительно зеленой с широким воротом рубашке. Выпирающие ключицы, тоненькая, будто высушенная шейка и узенькое с острым подбородком лицо вызывали непреодолимое желание накормить контролершу как следует. Правда, по элианским меркам, уточнил внутренний библиотекарь, худобой девушка не страдала.