Одинцов придержал скакуна, поднял голову и огляделся. Перед ним стеной высились горы. Они не походили на хребты и плоскогорья Земли, затерянной где-то во времени и пространстве; там, насколько он мог вспомнить, даже юные и самые крутые цепи, подобные Андам и Гималаям, начинались с предгорий. Там человек не сразу попадал в объятия каменных исполинов; сначала требовалось пересечь некую размытую границу, некую полосу постепенно меняющегося рельефа – увалы, холмики, холмы, горки предшествовали сиятельному и великолепному царству Гор.
Так было на Земле. Здесь же бурые и серые отвесные стены вставали прямо из мягкой плодородной почвы равнины. Казалось, какой-то геологический катаклизм выдавил остроконечные скалистые зубья из недр планеты, и они, мгновенно пронизав глину, песок и слой гумуса, вознеслись к небесам. Степь яркими зелеными языками лизала их подножья, то накатываясь на скалы колеблемой ветром травянистой волной, то покорно замирая в неподвижном и знойном послеполуденном воздухе. Утесы, испещренные вертикальными полосами промоин, тянулись вверх – молчаливые, безразличные, неприступные; ни деревце, ни куст, ни пучок травы не скрашивали их первобытной наготы. За первой шеренгой остроконечных пиков виднелась другая, за ней – третья; ряд за рядом воинство каменных исполинов шло в атаку на степь. Одинцов, потрясенный этим зрелищем, не сразу сообразил, что горы сравнительно невысоки – тысяча-полторы метров, не более.
Чос за его спиной шумно вздохнул.
– Чудеса! – Он завозился в седле, подтягивая висевшие по бокам мешки. – Крепость! Разбойникам, которых вы давеча прибили, в жизнь сюда не забраться! Ну, а мы? Мы-то как перелезем через эту стену, мой господин?
– Не перелезем, а проедем под ней.
– Так где же ворота? Где почетный караул? Где…
– Будут тебе и ворота, и караул, парень, – подъехавший к ним Ильтар вытянул руку в сторону буро-серой гряды утесов. – Вон, видишь темную полоску? Там тоннель. Едем! – Вождь повернулся к Одинцову: – Держись прямо за мной, брат.
Его пегий скакун потрусил вперед. Одинцов тронулся следом; за ним, вытягиваясь цепочкой, ехали остальные всадники. До входа в тоннель было меньше половины километра, и неспешной рысью они преодолели это расстояние за две минуты. Зев подземного хода наплывал, приближался; теперь он ясно различимым контуром выделялся на буром фоне утеса. Он не был ни округлым, ни квадратным, как ожидал Одинцов, помня о таких же земных сооружениях. Здесь гладкую поверхность скалы рассекала щель – узкая, с ровными краями. Копыта тарха звонко зацокали по камню, и оба его всадника подняли глаза вверх, к плоскому своду, нависавшему над ними метрах в десяти. Ширина прохода была невелика – раскинув руки, Одинцов чуть-чуть не достал до стен.
Солнечный свет начал меркнуть. Позади грохотали копыта, гулкое эхо катилось по проходу, словно подталкивая огромных шестиногих скакунов к неведомой пропасти, мрачной преисподней, готовой поглотить весь их отряд. Однако ход закончился не провалом, не обрывом, а тупиком. Приподнявшись в стременах, Одинцов хотел разглядеть преграду, почти не видную из-за спин Ильтара и его напарника. Но вдруг торцевая стена, отливавшая в полутьме чуть заметным металлическим блеском, пошла вверх, а из открывшегося за ней пространства хлынули потоки света.
Копыта шестиногов загрохотали еще сильней; казалось, под их ногами лязгают плиты броневой стали. Одинцов в первый момент подумал, что отряд очутился под открытым небом – столь ярким был падавший сверху свет. Он моргнул и, помассировав пальцами глаза, поднял веки.
Они все еще находились в недрах горы, в обширном помещении с гладкими стенами, напоминавшем поставленный на основание гигантский цилиндр. Диаметр круглой арены, в центре которой сгрудились всадники, составлял не меньше сотни метров, и почти на столько же уходил ввысь потолок. Подняв голову в поисках источника света, Одинцов увидел, что им является верхняя грань цилиндра. Потолок испускал ровное немигающее сияние; он светился целиком, словно огромная круглая панель люминофора. Искусственный свет – и, похоже, электрический? В этом мире, едва переступившем грань Средневековья? Брови Одинцова полезли вверх, лоб пошел морщинами.
Затем он опустил взгляд ниже и увидел широкий кольцевой балкон, опоясывающий зал по кругу на высоте пятиэтажного дома. Там стояла дюжина воинов с арбалетами в руках. Он заметил, что стражи рассредоточились по всей длине балкона, и теперь с любой стороны на их отряд смотрели блестящие наконечники стрел. Разумная предосторожность, решил Одинцов, вспоминая атаку длинноусых. В этом замкнутом пространстве арбалетчики могли уничтожить сотню врагов за пять минут.
Военный вождь поднял руку:
– Едет Ильтар Тяжелая Рука из Батры со своими воинами, – громко произнес он.
– Вижу, друг Ильтар, и приветствую тебя на земле Дома Карот, – звучным голосом ответил один из стрелков. Он стоял на балконе слева от ворот, через которые люди Ильтара попали на арену; оглянувшись, Одинцов увидел, что тоннель позади них уже перекрыт массивной плитой. – Была ли благополучной твоя дорога?
– Да, хвала Семи Ветрам! Сегодня в полдень мы взяли жизни шестерых саранчей, не потеряв ни единого воина. Но это мелочь, о которой и поминать не стоит… Главное, я встретил брата!
Человек на балконе сделал какой-то неуловимый жест, и стрелки с арбалетами исчезли. Потом он спросил:
– Разве всех твоих братьев не унес Грим, черный ветер битв и смерти?
– Унес, – печально подтвердил Ильтар, и тут же лицо его расцвело в улыбке. – Но это новый брат, пришедший из-за моря. Наши матери были сестрами.
– И где же он, Тяжелая Рука?
– Здесь, рядом со мной. Имя его Эльс, а прозвище – Перерубивший Рукоять Челя.
– Я слышал об этом поединке. – Человек перегнулся через перила, всматриваясь в лицо Одинцова. Кажется, то, что он увидел, ему понравилось; махнув рукой, он произнес: – Я, Страж Врат, приветствую тебя на пороге нашего Дома. Пусть Крод дует тебе в правое ухо, а Майр – в левое!
Одинцов с улыбкой поклонился. Щедрые пожелания! Крод был ветром богатства, а Майр – ветром любви.
Перегородка напротив входа поднялась вверх, и всадники порысили к новому подземному коридору. Он, в отличие от того, что вел наружу, был широк и залит светом, который по-прежнему струился с потолка; пол тоннеля едва заметно повышался. Одинцов повернул голову – сзади сверкала гладкая поверхность стены; несокрушимые двери Дома Карот закрылись за ними. Он понял, что отряд миновал что-то наподобие шлюзовой камеры, перекрывавшей доступ к зимним убежищам хайритов. При всей симпатии, которую Одинцов начинал питать к этому племени, он был уверен, что строительство такого огромного сооружения под скалами не под силу северянам. Если только в древние времена их цивилизация не достигла больших высот, чтобы потом прийти в упадок…
Но Ильтар и его спутники не походили на представителей деградирующей расы. Высокие, сильные, с ясными живыми лицами, любопытные, как дети, но не беспечные и не слишком доверчивые к чужакам… Искусные в обработке металла, в ткачестве, в кожевенном ремесле – достаточно посмотреть на их оружие и одежду, на украшения и сбрую скакунов. Несомненно, хайриты были теми, кем казались, – северными варварами, полными сил и творческой энергии; когда-нибудь они объединятся с восточным соседом, переплывут Ксидумен, сокрушат южные империи и станут родоначальниками новых великих народов, как германские и славянские племена на Земле. Они изобретут двигатель внутреннего сгорания и атомную бомбу, газеты и телевидение, ракеты и компьютеры, холодильники и танки… Но – в будущем. Пока что электрический генератор был для них тайной за семью печатями, магией и волшебством. Одинцов же не сомневался, что освещение подземного лабиринта и манипуляции с многотонными дверьми-клапанами шлюзов поглощают море электроэнергии. Откуда же она берется? Возможно, об этом могли бы поведать Древние, упомянутые Ильтаром? Они летали в небесах… как там?… в пламени и громе? Потом спустились на землю, выдолбили тоннели под скалами, надежное убежище на случай всяких неприятностей, и затем… Что затем? Исчезли? Испарились? Оставив местным дикарям на память несколько странных приборчиков вроде обнаруженной им «зажигалки»?