Перед третьей линией на своем черном жеребце гарцевал бар Нурат, окруженный адъютантами и барабанщиками. Одинцов видел упрямый блеск глаз под сверкающим наличником шлема, руку, намертво вцепившуюся в поводья, и жезл, которым размахивал стратег, поторапливая сардаров и алархов.
Град дротиков просвистел в воздухе – раз, другой, третий. Ксамиты целились в щиты; тяжелые наконечники пробивали насквозь двойной слой дубленой кожи и деревянную доску. Одинцову говорили, что вытащить их практически невозможно – этому препятствовали специальные крючки, выступавшие на лезвиях. Пехотинцы несли по три-четыре копья и метали их с завидной точностью. Однако они не стремились пустить кровь старым соперникам на полях сражений, предоставляя выполнение этой задачи фаланге; их целью являлись именно щиты, без которых длинные пики фалангитов могли переколоть имперцев в мгновение ока.
Атакующие шеренги полуголых бойцов вдруг остановились, пропуская задние ряды; новый ливень дротиков обрушился на айденских солдат. Многие швыряли наземь бесполезные щиты с полудюжиной торчавших из них древков и, яростно размахивая мечами, бросались на ловкого, увертливого врага. Навязать ближний бой – а там короткие тяжелые клинки и превосходная выучка айденских меченосцев сделают свое дело! Заревели сардары, алархи заработали плетьми, остужая самых горячих; строй имперского войска выровнялся, квадраты полуорд снова обрели четкость.
Похоже, легковооруженные истощили свой запас копий. Так и не сблизившись с противником на расстояние доброго удара, они вдруг разом повернулись, забросив за спины небольшие круглые щиты – для предохранения от джейдских стрел, – и бросились назад, к широким промежуткам между фалангами. Маневр не был безупречен – разъяренные орды первой линии накатили с тыла, и началась резня. За ними поспешали шесть джейдских полуорд, на бегу вытаскивая мечи. «Самое время ввести в дело главные силы», – подумал Одинцов, сосредоточив внимание на застывших в плотном строю фалангитах. Словно повинуясь его взгляду, снова рыкнула труба – долгий грозный аккорд раскатился в знойном воздухе. Три прямоугольника качнулись, воины первого ряда опустили пики, шагнув вперед как один человек, водоворот смуглых фигур раздался перед ними, обтекая с флангов. Сзади на ксамитских застрельщиков с воплями и торжествующим воем наседали передовые алы; солдаты рубили, рубили, рубили, словно опьяненные кровью. Вдруг поле перед ними опустело, и в глаза айденитам сотнями остроконечных пик уставилась смерть.
Впрочем, вражеская тактика не была неожиданной для бар Нурата.
Жезл стратега взлетел вверх, загрохотали барабаны, и третья линия имперских пехотинцев быстро двинулась вперед, сливаясь со второй. Полуорды из Джейда – вокруг них, выравнивая шеренги, метались алархи – выстраивались двумя группами: четыре – на левом фланге, восемь – в центре. Замелькали копья, запасные щиты и алебарды на длинных рукоятях – их передавали в первые ряды; около каждого копейщика встал боец с секирой, со щитом на левом плече и вторым, свисавшим со спины. Стрелки, не без потерь выбравшиеся из недавней свалки, в которой передовые орды рубили легкую пехоту эдората, забрались на вершины холмов слева и справа и затеяли перестрелку с лучниками врага. Теперь только измятый неровный строй меченосцев первой линии разделял изготовившиеся к бою фаланги и семь тысяч джейдских ратников.
Удар тяжелой пехоты эдората был неотразим. Три фаланги двигались наискосок; одна немного обгоняла центральный отряд, вторая – та, что находилась почти напротив северных всадников, – отставала. Первый ощетинившийся копьями прямоугольник прошел сквозь правый фланг айденских меченосцев как нож сквозь масло. Солдаты, потерявшие щиты во время атаки легковооруженных, пытались перерубать древки пик своими короткими мечами; иногда это удавалось, но чаще острие копья быстрее находило цель. Оставив за собой вал трупов, ксамиты с грохотом столкнулись с четырьмя джейдскими полуордами и начали их теснить. Силы оказались примерно равными, три на две с половиной тысячи бойцов, но пики ксамитских солдат были длиннее, щиты – больше и прочнее, а искусство сражаться в плотном строю – выше всяких похвал. Они ломили стеной; Айден пятился и отступал.
Снова грохот металла о металл – большая фаланга навалилась на центр имперцев, возглавляемый бар Нуратом; третий отряд заворачивал налево, явно намереваясь ударить во фланг. Словно ожившая иллюстрация к учебнику древней военной истории разворачивалась перед глазами Георгия Одинцова; впервые с тех пор, как попал в это измерение, он видел крупную битву, столкновение армий двух огромных государств – и, несомненно, противоборство двух военных доктрин.
Ксамиты явно специализировали свои войска. Стрелки метали стрелы и камни. Легкий пехотинец умел быстро наступать и отступать, действовать дротиком… что же еще? Одинцов поднял взгляд на поле сражения, где полуголые бойцы эдората добивали молодых солдат бар Кирота. Да, они еще неплохо обращались со своими кривыми кинжалами, походившими на ятаганы…
Тяжеловооруженные разделывали противника с основательностью дорожного катка. Они искусно владели пиками, несли тяжелые щиты, держали строй и наверняка отличались чудовищной выносливостью – сражаться под жарким солнцем в бронзовых доспехах мог не каждый. Но Одинцов не сомневался, что в поединке один на один воин Айдена превосходит ксамитского фалангита. В имперской армии не было легкой и тяжелой пехоты, инженерных войск, пращников и стрелков – последних, при необходимости, предпочитали нанимать на время среди обитателей западной части Джейда, десятилетиями воевавших с горцами Диграны. Имперское войско состояло из с о л д а т. И предполагалось, что эти солдаты, как римские легионеры, способны на все. Они действительно умели если не все, то многое, но справиться с фалангой было выше их сил.
Над плотной группой всадников, окружавших бар Нурата, взметнулось копье с вымпелом. Сигнал! Одинцов, скатившись с кургана, прыгнул в седло. Тархи не разгонялись подобно лошадям, они с места рвали в галоп. Хайриты стремительно вылетели из-за холма, растягиваясь колонной по двое; Ильтар вел первую сотню, Одинцов со своей замыкал строй.
Бешеным скоком длинная змея всадников мчалась наперерез третьей фаланге. Плавно покачиваясь на спине своего вороного зверя, Одинцов разглядел, что ксамиты даже не замедлили шага. Может, гордость подавляла страх перед невиданными животными, либо уверенность в своих силах – или же привычка к дисциплине, вколоченная с юности палками сержантов. Они шли вперед, выставив длинные пики над стеной окованных бронзой щитов.
Сзади щелкнула тетива – Чос пытался достать врага стрелой из короткого джейдского лука; с арбалетом, который хайриты натягивали вручную, он справиться не мог. Hедолет. Одинцов, разминаясь, махнул челем – раз, другой. Длинное древко уже привычно скользило в ладони, клинок то сверкал у самого лица, то змеиным жалом выстреливал вперед.
Сотня Ильтара мчалась в пятидесяти метрах от ксамитского строя.
С резким визгом понеслись арбалетные стрелы, и первый ряд фаланги рухнул как подкошенный. Всадники стреляли в прорези шлемов, в шею над краем панциря, в руку, сжимавшую копье; впрочем, их короткие снаряды с закаленными стальными остриями пробивали и сами доспехи. Щиты – да, толстые массивные щиты могли спасти от них, если пехотинец успевал прикрыть лицо; но, как правило, он тут же получал арбалетный болт в колено.