Какое-то время мне удалось жить как относительно законопослушной гражданке, но в целом дела шли неважно. Я все еще пыталась потихоньку вести дела, но бизнес катился коту под хвост. На Майю, которая всегда была моей опорой и партнером в темных делах, эти события так повлияли, что она стала немного не в себе. Ей нужно было уехать на какое-то время, поэтому она покинула город и отправилась к каким-то родственникам. Аллен же был слишком озабочен возможным вниманием легавых к его бизнесу, чтобы беспокоиться обо мне. Мы с ним почти не разговаривали.
Потом легавые словили убийц Тито, и дела пошли совсем из рук вон плохо. Еще было терпимо, когда эти ребята считали, что им ничто не угрожает, но как только они оказались за решеткой и я узнала всю историю, то начала с опаской оглядываться буквально через плечо.
Полиция поймала идиотов, потому что они оставили у себя кое-какие вещи Тито. Они использовали его мобильный телефон, а у одного из них, когда его остановила дорожная полиция, в машине нашли шмотки Тито. Кретины. Но они были лишь орудием в чужих руках. Оказалось, что это был бандитский налет и что друг Тито — парень, о котором я слышала, но никогда не видела, — подставил его. Из-за денег, и только. Недавно полиция накрыла большую партию товара, поэтому у многих торговцев закончились запасы. Друг Тито знал, что у того есть приличное количество наркотиков, и хотел их получить. Ради этого он организовал убийство собственного друга.
Так как я обнаружила тело Тито, то почему-то чувствую определенную связь с ним. При воспоминании о том времени у меня мурашки по коже пробегают. Иногда, поздно ночью, когда я одна, мне кажется, что я слышу, как он разговаривает со мной. Нет, я не сумасшедшая, но иногда слышу голоса. Иногда голос Тито, иногда матери (родной матери, а не женщины, которая удочерила меня), а время от времени — голос Наташи.
Может быть, это со мной разговаривает совесть, а может, люди могут говорить с вами из могилы. Я не знаю. Мне лишь кажется, что то, что я слышу, идет от людей, которые заботятся обо мне, от людей, которые желают мне добра. Но это не о Тито. Некоторые люди, которые уже ушли, если они переживают за твою судьбу, хотят, чтобы ты двигалась дальше и была счастлива. Но послания Тито звучат скорее как угрозы или предупреждения.
Когда я слышу, что он разговаривает со мной, он словно бы говорит: «Не забывай обо мне. Не смей, твою мать». И я не забываю. Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть.
Когда его убийц нашли, я больше не могла это терпеть. Я постоянно боялась, что ребята, которые убили его, придут за мной. Я знала, что они видели меня, я просто знала это. Хотя парни были в тюрьме и получили смертный приговор, друга Тито, который все это спланировал, так и не поймали. Кроме того, они были членами банды, а такие люди сплочены, поэтому всегда есть кто-то, кто может прийти по твою душу. Я не могла спать. Я почти не ела. Майи не было, а мы с Алленом стали практически чужими. Как видите, у меня было более чем достаточно причин для отъезда.
Я не знала, чем буду заниматься и куда поеду. Я просто знала, что мне надо убраться отсюда. Мы с Майей так хорошо повеселились в Атлантик-Сити и я так любила азартные игры, что сразу же подумала об этом городе. Карты на меня действуют успокаивающе, поскольку я могу полностью сосредоточиться на игре и забыть обо всем на свете. Тогда мне нужно было именно это. Как только я решила ехать, я тут же свалила, не оглядываясь. Мне было наплевать на Аллена и на легавых, которые хотели, чтобы я не покидала город. Мне были безразличны личные вещи и деньги, которые мы с Алленом отложили. Мне было наплевать на все, хотелось лишь одного: убраться куда-нибудь, где бы меня постоянно не преследовал страх. Я прихватила все деньги, которые смогла быстро найти, включая выигрыш последней поездки в Атлантик-Сити, и принялась играть.
Я играю в блек-джек. Я ходила из казино в казино, играя ночи напролет в течение пяти недель. Это время я вспоминаю как какое-то неясное пятно. Когда я играю, то играю по-крупному, а в тот момент я играла так, как не играла никогда. Очень скоро я потеряла почти все, что у меня было.
Я помню, как проснулась в машине, потому что не было денег и я не могла позволить себе номер в гостинице. И снова я поняла, что пора двигаться дальше. Мне надоело там быть. Кроме того, в Атлантик-Сити невесело, когда ты на мели. Я знала, что пока не готова снова осесть, а значит, мне необходимо было двигаться дальше. Так я и поступила.
Я приехала в Монреаль со сменой одежды в рюкзаке и шубой на плечах. Я планировала провести в Монреале своего рода небольшой отпуск, решить, что делать дальше, и переждать какое-то время. Но каким-то образом я застряла в Канаде на четыре года.
Я приехала в Монреаль на машине, которую мне одолжил Джек, матерый игрок из Нью-Йорка. Он был хорошим приятелем Андре, но вообще-то я познакомилась с ним до того, как мы с Андре начали встречаться. Он, бывало, приходил в стрип-бары, где я танцевала, когда жила с Джексоном. Он частенько давал мне травку, поэтому я считала его мелким торговцем травой и лишь позже узнала, что он был одним из крупнейших жуликов в тех местах.
Когда пришло время покидать Атлантик-Сити, у меня почти не было денег и места, куда податься. Джек помог мне в тяжелую минуту, но небескорыстно. Он хотел меня с того момента, когда увидел в первый раз много лет назад. Хотя он был влиятельным человеком и готов был прийти на помощь, я считала его самым уродливым парнем, которого когда-либо видела. Когда он мне был уже не нужен, я не смогла достаточно быстро от него отделаться.
Я заставила одолжить мне машину, сказав, что собираюсь на выходные проведать семью. Я рванула в Монреаль, потому что знала, что туда он за мной не последует. В то время он был одним из подозреваемых в серьезном убийстве и ему нельзя было покидать страну. Как только я приехала на место, то уговорила одного из знакомых отогнать машину назад через границу и бросить на любой парковке. Потом я позвонила Джеку и оставила ему сообщение, где он может забрать машину, а также поставила перед фактом, что не собираюсь возвращаться.
В Монреале все начиналось довольно неплохо. Я была сама, поэтому смогла расслабиться — никто на меня не работал, никто со мной не жил, никаких связей. Время от времени я танцевала в местном клубе, чтобы заработать денег, но большую часть времени просто гуляла и делала все, что в голову взбредет. Я начала встречаться с одним стриптизером, что было для меня в новинку, потому что прежде я никогда по-настоящему ни с кем не встречалась. У меня всегда были парни, один могущественнее другого, которые заботились обо мне, учили тому, что я должна была знать о жизни, о бизнесе, о выживании. Я не утверждаю, что они учили меня, как быть независимой. Напротив, они спешили убедить меня, что без них я жить не смогу, но училась я только тогда, когда была рядом с ними. Добравшись до Канады, я не считала, что еще принадлежу кому-то, и теперь понимаю, что мне это было не нужно.
Потом я встретила Чарльза. Он привлек мое внимание в местном баре, где я играла на автоматах «Лото-Квебек». Бар находился возле «281», самого классного клуба с мужским стриптизом в Канаде. В пятницу вечером девочки выстраивались в очередь длиной в несколько кварталов, чтобы просто попасть внутрь. Это была улица святой Катерины, где вы могли найти и купить практически любой грех. В каждом квартале этой улицы был, по крайней мере, один бар и одна церковь.