На День святого Валентина он подарил им по коробке конфет, а той, в которую был влюблен, — серебряное кольцо и самодельную открытку с надписью: «Будь моей, я тебя люблю».
На полу столовой не просыхали слякотные лужи.
Девочка целовала Нейта, обнимала его за талию и ласково проводила рукой по его гладко выбритой голове.
Ее подружка сидела напротив, улыбалась и с аппетитом уничтожала десерт с мороженым, пачкая пальцы в шоколадной глазури.
— Bay, возьми мою салфетку, — сказала первая.
Протянув руку через стол, она бросила второй на колени салфетку.
— Спасибо. — Та вытерла липкие пальцы.
Первая снова прильнула к Нейту.
Семья…
Это слово как будто висело над ними в воздухе.
В сущности, ученики одной школы тоже составляют нечто вроде семьи. В которую входят и учителя, и охранники, и дворник. Они ведь видятся каждый день. Они так привыкли друг к другу, что их взаимная приязнь давно превратилась в фон, подобный легкому гулу от ламп дневного света, неизменному, как шум моря или ветра, — в фон, который никто больше не воспринимал. Если только его не нарушало что-нибудь неожиданное, например вспышка ненависти…
С тех пор как она была тут в последний раз, африканское сафари украсили несколькими безвкусными, чтобы не сказать вульгарными композициями.
Расставили искусственные пальмы, а под ними — черные пластмассовые куклы аборигенов, вооруженных пиками.
Тут же поставили старинный джип с двумя пассажирами-манекенами — белые мужчина и женщина, в защитного цвета жилетах и шортах, на головах — широкополые шляпы.
Диана шла мимо них и успела разглядеть фигуру мужчины за рулем. Он сидел, положив руки на руль, и смотрел перед собой с выражением бесконечного равнодушия на лице.
Наверное, раньше этот манекен с мелкими кукольными чертами лица стоял в отделе мужской одежды в магазине, пока его за ветхостью не списали в зоопарк. Сквозь ветровое стекло ему в глаза нещадно било солнце, но он не мигал.
— Диана.
Она обернулась, но никого не увидела.
Мужской голос. Странно знакомый.
Пол?
Позади — ни души. Тропинка, ведущая к африканскому сафари, была пуста, если не считать пластмассовых аборигенов с блестящей, словно они вспотели, кожей, тупо уставившихся в неведомое будущее. Она стояла у подножия короткой лестницы, ведущей на возвышение, где содержались львы. На ступенях лестницы тоже не было никого.
— Диана…
На этот раз она едва не подпрыгнула, услышав свое имя. Быстро повернулась и приложила руку козырьком к глазам, защищаясь от немилосердного солнца. Забилось сердце, и почему-то стало страшно. Чего она испугалась?
Того, что с ней разговаривают манекены из джипа?
Или один из аборигенов?
Она направилась к вольеру со львами, когда в тени искусственных пальм неожиданно увидела его.
Не может быть!
Диана шагнула вперед, зажмурилась и снова открыла глаза:
— Мистер Макклеод?!
— Он самый.
Диана громко рассмеялась и подошла ближе:
— Глазам своим не верю!
— Ты думала, я умер? — Может, он и шутил, но голос звучал серьезно.
— Ну что вы. — Диана, смеясь, покачала головой. — Нет, конечно. Просто все это было так давно.
Мистер Макклеод вышел из тени на солнце, и она смогла получше его разглядеть. Он сильно изменился.
Совсем старик.
Лицо и руки в темных пятнах, и стоит ссутулившись, опираясь на трость.
Ну, разумеется. Сколько ему сейчас? И все же она его сразу узнала — своего бывшего учителя биологии. На нем была желтая рубашка с коротким рукавом, из нагрудных карманов которой выглядывали шариковые ручки. Еще он зачем-то отрастил бачки, совсем ему не шедшие. Как будто он отпустил их в молодости, а потом, став старше, забыл сбрить.
Она потянулась к нему, и он взял ее руку в свои сухонькие и теплые ладони. Он улыбнулся и тут же разжал руки.
Диана почувствовала, что краснеет.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал мистер Макклеод.
— Спасибо, вы тоже. Даже не верится, что вы меня помните. Столько учеников…
— Разве я мог тебя забыть? Ты ведь была королевой мая…
Надо же, а она и забыла.
— Вы еще преподаете?
— Ну что ты, — фыркнул мистер Макклеод. — Я давно на пенсии…
— О! — смутилась Диана. — Никогда бы не подумала…
— Что я такой старый?
— Нет, — запротестовала она, может чересчур горячо. — Просто вы так любили преподавать…
Он опять фыркнул.
— Джим! — раздалось сзади, и, обернувшись, Диана увидела крупную пожилую женщину, которая прихрамывая спускалась по ступенькам от вольера со львом. Она махнула мистеру Макклеоду — раздраженно, едва ли не зло. Диана и понятия не имела, что его зовут Джим… Или забыла за давностью лет.
— Джим! — снова крикнула старуха и властным движением призвала его к себе.
— Извините. Мне пора.
— Конечно. Я так рада была с вами повидаться. Я всегда о вас помню…
Мистер Макклеод еще раз хмыкнул, довольно-таки пренебрежительно, пожалуй даже презрительно. Она хотела сказать ему, что до сих пор помнит, как он рассказывал им, что в мозгу человека нервных клеток больше, чем звезд во вселенной. Открыв для себя на уроке биологии эту элементарную истину, Диана стала представлять свою голову скоплением звезд во мраке.
Она тогда внимательно слушала его и хотела, чтобы он это знал.
Она понимала, к чему он стремился: заставить их осознать, насколько сложно устроен человеческий организм. Зато, если бы сегодня ей предложили сдать тест, она бы без запинки перечислила все отделы головного мозга: продолговатый мозг, гипоталамус, большие полушария, мозжечок…
Мистер Макклеод не попрощался. Вдвоем со старухой они потащились наверх, к клетке со львом. Диана смотрела им вслед. Хоть она и собиралась туда подняться, но решила, что обождет, пока они отойдут подальше. Чтобы снова не столкнуться.
Нейт Уитт на выходные уехал к бабушке.
И девочки в этот вечер пятницы остались одни. Они уже наелись попкорна и напились диетической колы. Вернулась с работы мать одной из них, сбросила туфли без каблуков и кинула на кушетку черную сумку.
— Привет, Деб, — поздоровалась с ней подружка дочери.
Они называли матерей друг друга просто по имени. Те после развода вернули себе девичьи фамилии, тогда как у дочерей остались фамилии отцов. Это создавало ненужную путаницу. И вообще непонятно было, как к ним обращаться — мисс или миссис.