Шалый задал еще пару-тройку вопросов, касающихся обеспечения «кентавров» всем необходимым, докурили, раздавили окурки в пепельнице, и капрал был отпущен восвояси.

И поди поломай голову – то ли это отец солдатам проявляет заботу о подчиненных, то ли вражеский лазутчик прощупывает противника.

Поймав себя на этой мысли, Кирилл мысленно поежился.

Параноик вы, капрал Кентаринов. И никто больше! Агент Артуз пророс сквозь всю вашу душу.

Недавняя злоба – теперь уже на самого себя – охватила его с новой силой, как будто он опять провалился в прошлое. Впрочем, мысли его остались в настоящем, и это радовало. А развеять злобу могла только Светлана.

Это было обнаружено уже давно – стоило Кириллу оказаться рядом с любимой, как она словно высасывала из него все отрицательные эмоции. Этакий биологический пылесос! Или, скорее, теплый ветерок, вычищающий замусоренные дорожки в парке!

За ветерком к ней Кирилл и отправился.

Светлана всегда чувствовала его настроение. Вот и сейчас она покинула курилку, где «кентавры» травили байки, пользуясь возможностью отдохнуть, и подошла к нему.

– Ты чем-то расстроен, Кирочка?

Злоба быстро уходила. А то, что со стороны курилки члены гарема не бросили в их сторону ни одного косого взгляда, и вовсе ввело Кирилла в благодушное настроение.

– Начальство разозлило. – Он улыбнулся Светлане. – Но все уже прошло.

Они зашли за угол казармы, и тут она позволила себе легонько коснуться пальцами его щеки.

– У-у, колючий! – Она вздохнула. – Я хочу сказать, что ничего между нами не изменилось. И ты, пожалуйста, знай, Кирочка. Я всегда буду рядом с тобой, что бы ни случилось. До самой смерти.

Она уже не раз говорила эти слова, но они всегда казались ему радостной новостью.

– До самой моей смерти? – спросил он благодушным тоном, будто играя.

– До самой моей смерти, – сказала Светлана без улыбки, опуская руку ему на грудь. – Потому что твоя смерть станет и моей смертью!

Она определенно произнесла эти слова сейчас с каким-то скрытым смыслом, но Кирилл не стал раздумывать над ними. В конце концов, для любой влюбленной метелки нормально говорить любимому ласковости.

– Мы будем жить долго и счастливо, – сказал он. – И умрем в один день! Как в сказках. Иначе и быть не может.

Он не стал раздумывать над тем, поверила она или нет. В конце концов, для любой влюбленной метелки нормально верить ласковостям любимого.

Они нырнули в затененный в дневное время коридорчик казармы и принялись целоваться.

Можно было, конечно, отправиться и в «комнату для релаксаций», но секс, как ни странно, им сейчас совершенно не требовался. Было вполне достаточно этого вот, почти платонического ощущения потрясающей близости, которое согревало душу не меньше, чем оргазм.

Они целовались до тех пор, пока снаружи не послышались шаги возвращающихся из курилки боевых товарищей.

36

После дня «отдыха» был очередной день бесплодных поисков в очередном секторе Хрустальных гор.

Как и прежде, небо было затянуло серым пологом.

Как и прежде, Кириллово чувство тревоги молчало.

Как и прежде, прыгали по пещерам, находя в них только пыль и камни. Даже вулканических газов не наблюдалось.

Кирилл по-прежнему присматривался к сестрам Гладышевым.

Однако они который день вели себя так, будто дело им было до капрала Кентаринова только с одной-единственной точки зрения – сугубо профессиональной. На боевом задании они были с ним не разлей вода. Возникни вдруг угроза жизни командира, вполне возможно, что они прикрыли бы его своими телами. К счастью, такая жертвенность не требовалась…

Однако на территории базы капрал Кентаринов делался для ефрейторов Гладышевых всего лишь командиром, которого больше не требуется охранять и требуется только подчиняться. Потому что подчиненные, а не потому что влюбленные!

Он ни разу не заметил, чтобы хоть одна из сестер пялилась на него с томным взглядом, как это не единожды бывало с Ксанкой…

Ну не ревновали они его ни к кому. Хоть убей! Как будто уже прошли особую обработку во время учебного занятия на симуляторе. Либо любили командира не больше, чем прапорщик Ломанко!

И он еще раз решил забраться к ним в мозги. В конце концов, что он знал о содержимом человеческих голов? Может, ментальная связь одинаково выглядит и у страстной любви, и у легкой, как паутинка, влюбленности, а влюбленность-то уже на третий день знакомства потихоньку сошла на нет…

Сказано – сделано!

На следующее же утро по дороге к Хрустальным горам он снова заслал менталов внутрь сестринских мозгов.

И окончательно ошалел от недоумения…

Черт побери, нитка между каждой сестрой и капралом Кентариновым по-прежнему красовалась во весь рост! Любовь в ментальности существовала, в реале же любви и в помине не наблюдалось! Либо сестры слишком хорошо ее маскировали за показным равнодушием. Это в их-то возрасте, когда все чувства нараспашку, когда вся жизнь переполнена желанием!

Нет, парии, так не бывает.

Если восемнадцатилетняя девчонка влюбилась, то это по полной программе. Сдержать ее может только страх наказания, да и то далеко не всегда. Сандру вон, к примеру, тогда, в «Ледовом раю», совершенно не пугало то, что Димитриадий Олеговичч Гмыря мог ее застукать в интересном физическом упражнении, выполняемом на пару с курсантом Кентариновым. Да и Ксанка была на все готова, только сделай он шаг навстречу…

Кол мне в дюзу, но если это у них не любовь, то что тогда?

Короче, что-то с сестричками Гладышевыми было не в порядке, и с этим непременно требовалось разобраться. Вот только каким образом, Кирилл пока не имел представления.

Он ломал себе голову над этой проблемой в течение очередного безрезультатного поискового дня, но так ничего и не придумал.

А следующим утром события помчались вскачь.

Сразу после завтрака, когда Кирилл намеревался провести инструктаж перед началом еще одного разведывательного вояжа, его срочно вызвали в штаб базы. Причем, велели захватить с собой персональный тактический прибор.

Догадаться, зачем, было нетрудно.

– Большая Гавань на связи, – объяснил Шалый. – Майор Егоршин вызывает. Вас ждут на узле.

Кирилл промчался по коридору и ворвался в узел связи. Дежурный связист отдал ему честь:

– Штаб планетной обороны, господин капрал!

На триконке дисплея виднелась полуукутанная табачным дымом физиономия Егоршина. Майор вскинул руку:

– Здравствуйте, Кентаринов! Я выполнил вашу просьбу.

– Здравия желаю, господин майор! – У Кирилла забегали по спине мурашки, а на сердце похолодело.