Пятьсот арбалетов. Для Олловейна все вращалось вокруг солдат. Он не мог позволить себе потерять такое большое подразделение. Однако ребята Мелвина считались лучшими разведчиками. Их тоже нельзя было утратить. Они должны были стать глазами его армии и тайным кинжалом, который он приставит к горлу противника, когда тот будет меньше всего этого ожидать.

— Из-за него моя жена покалечилась, — произнес Шандраль, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. — Яд лживой любви, который капнул ей в сердце этот герой-любовник, навеки разрушил ее жизнь! Послушай, что говорят в лагере, если сомневаешься в моих словах. Он настоящий волк! Кроет женщин без разбору, кружит им головы красивыми словами, а потом бросает. Ему нужно переломать руки-ноги, а потом отдать на растерзание диким псам! Нечего ему делать среди придворных. Он пачкает все хорошее и благородное!

Похоже, эти слова нисколько не задели Мелвина.

— Пожалуй, кое-что из этого правда. Мне еще не приходилось покупать себе женщину. И что значит, что из-за меня твоя жена покалечилась?

Шандраль опустил руку на рукоять кинжала.

— Ты действительно не знаешь? Не верю, что ты еще не слышал об этом!

— О чем?

— О несчастном случае, в котором виноват ты! — Князь обнажил кинжал.

Олловейн встал между Мелвином и Шандралем. Он был уверен, что полуэльф справится с рогоносцем даже со скованными руками.

— Эта шлюха хотела уйти к тебе! — Князь всхлипнул. — Вчера, сразу после наступления темноты, все и случилось. Она украдкой вышла из дома. Хотела пройти через кузницу. Пошла по гнилой балке высоко над наковальней. Должно быть, Лейлин обезумела. Там, наверху, такой дым… И так жарко, что почти невозможно дышать. Даже кобольды избегают этих путей. Она… — Шандраль опустил кинжал и закрыл лицо руками. — Она упала. Под молоты… Под большие молоты…

Мелвин стоял как громом пораженный. Оглушенно покачал головой.

— Этого… этого не может быть.

— Твоих рук дело, — холодно прошипел князь. — Твоя работа! И если тебе не вынесут приговор, я найду способ остановить тебя. Я не мечник, но я не бессилен. И ты это прочувствуешь. — Он боролся со слезами. — Мои слуги привели лучших целителей города, чтобы спасти Лейлин. Но… Но… Лучше бы они осмелились потревожить меня во время совещания у главнокомандующего… у бывшего главнокомандующего, я имею в виду. Почему они не помешали совещанию?! Я должен был быть рядом с ней! Ее ноги… Оба ее колена попали под один из тяжелых молотов. Это… Она… Ее колени совершенно разбиты. Целители не сумели собрать кости. Им пришлось… Они ампутировали ей обе ноги. До самых колен. — Шандраль с ненавистью взглянул на Мелвина. — Пожалуй, теперь она никогда больше… не сможет ходить.

— Ты чудовище! — Полуэльф вскочил. Вытянул руки вперед, словно хотел задушить князя.

Локоть Олловейна въехал Мелвину в висок, когда тот попытался оттолкнуть главнокомандующего в сторону. Не издав ни звука, воспитанник волков рухнул навзничь.

— Он подобен опухоли, которую нужно вырезать из тела, — с ненавистью произнес Шандраль. — Ему нельзя было покидать волчьих пещер.

— Ты можешь идти, князь.

Шандраль пнул Мелвина носком сапога.

— А что будет с этим куском дерьма?

— Завтра я навещу твою жену, чтобы поговорить с ней. После этого я приму решение.

— Она еще очень слаба, мастер меча. Она тебе не поможет.

— Я долго ее не задержу. Сегодня вечером я жду тебя на празднике кентавров. Не разочаруй меня. А теперь ступай!

Негромко ругаясь, князь вышел из палатки.

Олловейн был потрясен до глубины души. Шандраль едва не выдал себя. Мастер меча был совершенно уверен в том, что вообще-то рогоносец собирался сказать: она никогда больше не сможет уйти. Не было несчастного случая в кузнице! Шандраль велел наказать Лейлин за неверность. Но, наверное, он не сумеет доказать это.

Праздник кентавров

Олловейн не знал ничего, более похожего на сражение, чем пир кентавров. От грохота барабанов кровь едва не хлестала из ушей. Глухие ритмы проникали в самое нутро и рассказывали о сотнях битв. Они пробуждали в мастере меча желание сражаться, проливать кровь.

Первобытные голоса рычали меланхоличные песни. Они немного напоминали саги фьордландцев. Герои умирали трагической смертью. Мастер меча печально улыбнулся. Вспомнил о приказе, который отдала ему Эмерелль. Конечно, он подчинится. Он всегда ей подчинялся.

Белый рыцарь привел в самое сердце хаоса небольшую группу эльфов. Лагерь кентавров был огромен. Палаток не было, только кое-где были натянуты тенты, в основном для того, чтобы сохранять прохладными амфоры с вином.

— Есть ли что-то, на что я должна обращать особое внимание? — Обилее приходилось кричать, несмотря на то что она ехала прямо рядом с Олловейном.

— Не прикасайся к волчьему молоку. Тот, кто выпьет его, не обладая лошадиным желудком, неизбежно заболеет.

— Что такое волчье молоко?

— Перебродившее молоко кобылы с анисом и другими пряностями. Не пей ничего белого.

Мастер меча украдкой оглядел всадников своей свиты. Похоже, Мелвин наслаждался тем, что находился здесь. Впрочем, когда полуэльфу казалось, что за ним никто не наблюдает, он бросал на Шандраля взгляды, не оставлявшие сомнений в его дурных намерениях. Олловейн приказал разоружить разбойника, но, вероятно, тому не составит труда убить князя голыми руками.

Князь Аркадии то и дело вздрагивал, когда какая-нибудь группа пьяных вдруг принималась горланить.

Зато Элодрин не позволял вывести себя из равновесия. Князь приморских земель внешне казался совершенно спокойным. Но Олловейн знал, что дворянин терпеть не может варварских пиршеств. Несмотря на то что кентавры были их самыми верными союзниками, бывший главнокомандующий видел в них существ, лишь немного более цивилизованных, чем животные.

Йильвина была напряжена, как стальное острие. На ней был белый обруч, чтобы от жары пот не заливал глаза. В немой угрозе поднимались за ее плечами рукояти мечей. Воительница недоверчиво разглядывала каждого, кто намеревался двигаться примерно в направлении князя приморских земель.

Красота была для темноволосой Нардинель словно защитный панцирь. В то же время она казалась несколько отрешенной, будто погруженной в глубокую медитацию, или она просто отказывалась осознавать, где очутилась. Она единственная ехала в дамском седле.

В отличие от целительницы Обилее была исполнена любопытства. Она оглядывалась по сторонам и засыпала Олловейна вопросами. Теперь она указывала вытянутой рукой на костер.

— Там быка жарят? Это не слишком жестоко, когда у них в гостях минотавр?

— Человеко-кони мыслят иначе. Для них это хорошее мясо, и если у них гости, то на вертела насаживают все самое лучшее.