– Что, ребятки, умаялись скакать? Ну, еще маненько осталося. Подсобите толкнуть мою конягу, что-то движок не тянет.
Демид выпрыгнул из машины. Дорога уже почти исчезла, оставив лишь заросшую травой колею. Березняк сменился темным пихтовым лесом, верхушки мрачно шелестели в недосягаемой вышине, а между гладкими коричневыми стволами стояло душное затишье. Поваленные под углами колонны гигантских деревьев создавали сюрреалистическую геометрию – живую и достаточно мрачную.
– Эй, парень, хватит таращиться. Наглядишься еще до одури, время будет. Налегай плечом. Гляди, вон девчонка-то твоя как старается!
Янка и вправду уперлась в зеленую тупую задницу "УАЗа", пытаясь сдвинуть незаведенную машину. Демид улыбнулся и поплевал на руки.
Машина остановилась на опушке леса.
– Ну вот и ваши хоромины. – Алексей жестом хозяина повел рукой. – Бывает, в сезон здесь охотники останавливаются, чаще осенью. А сейчас вас никто не побеспокоит. Так что располагайтесь, как дома.
"Хоромины" представляли из себя приземистую избушку, срубленную из толстенных бревен – неказистую, но с многовековым запасом прочности. Домик слегка покосился, уставившись на путешественников единственным темным оконцем, и прижался боком к просторному сеновалу. Впрочем, выглядел он вполне дружелюбно.
– Ну что, нравится?
– Как в кино. – Яна смотрела на избушку с изумлением. – Никогда не думала, что придется жить в хижине Железного Дровосека. Демид, ты читал такую сказку? Железный дровосек из страны Оз. Ее написал Фрэнк Баум.
– Это у вас – Баум, – наставительно произнес Демид. – А у нас – Волков. У нас, понимаешь ли, все свое, отечественное. Даже башка, набитая отрубями. У вас – Пиноккио, хулиган и тунеядец. У нас – Буратино, ставший на путь трудового перевоспитания...
– Я читала про Буратино, – сказала Янка. – Папа давал мне такую книжку, когда я была маленькая. Это хорошая сказка. Я даже клала ее под подушку...
– Эй, вы, буратины, хватит болтать. – Петрович спешил. Повел показывать нехитрое свое хозяйство. – Здесь у меня сенничок небольшой. Заготовил сено для теленка, а вот теленка так и не завел. Можно спать здесь ночью, да только комары сожрут. Ну, дом вы видели. Удобства все в лесу, умывальник – вот. Да, еще банька есть неподалеку, возле речки, хоть и черная, да справная. Натопить-то сможешь?
– Постараюсь.
Они, пригнувшись, зашли в избушку. Внутри она состояла из одной комнаты – широкой, тускло освещенной. Потолок был низок, и Демид задел головой свисающие нити паутины. Между толстыми бревнами стены торчали пучки седого мха. В углу стоял большой топчан, покрытый старой лосиной шкурой. Стол и два табурета были сделаны из чурбанов, слегка обтесанных для приличия. Зато на полочке в углу стояла древняя икона, закопченная почти дочерна.
Имелась и небольшая печка, обмазанная растрескавшейся глиной. На полках стояли высокие туеса из бересты, стеклянные банки с крупами, висели сыромятные ремешки и упряжь, наполняющие комнату острым запахом кожи. Дема провел пальцем по стеклу оконца, оставляя светлую дорожку в пыли.
– Приберетесь маненько, я думаю, – сказал Алексей, втаскивая в избу сумку с едой. – Содержите дом в порядке, а то он на вас обидится, второй раз не пустит. Посуда вот тута, а провизию держите на полках, да от мышек берегите, так не оставляйте. Постелю я вам тоже припас. Вот наволочки для подушек – мохом набьете, спать сладко будет. Вот простыня даже. – Он с некоторым сомнением осмотрел полотно, бывшее некогда белым, а теперь истертое до дыр. – Ну, простыня, в общем. А одеяло, извиняйте, только одно, да так и теплее-то, вдвоем под одним одеялом. Не замерзнете. Дверь открытой не держите, комарья напустите. А вот электричества у меня нету. Пользуйтесь свечками, да не жгите лишку. – Он упер руки в боки и внимательно осмотрел свое хозяйство. – Рад бы остаться с вами, ребятишки, да дела дома. Да и мешать не хочется стариковским брюзжанием. Приеду денька через два – посмотреть, как вы тут лесуете. А пока прощайте.
"Буханка", чихая и переваливаясь с боку на бок, скрылась за деревьями. Демид почувствовал себя спокойно – в первый раз за последние дни. Ничто в душе его не подавало сигнала тревоги.
– Вот мы с тобой и остались хозяевами, Яна. Не Монте-Карло, конечно, но экзотики хоть отбавляй.
– Как все странно... Я и во сне не могла бы себе представить, что так приключится. Иногда мне кажется, что я попала в какой-то фильм ужасов и играю там чужую роль.
– Все мы играем роли, кто по своей, а кто и по чужой воле. Наверное, где-то есть сценарий, в котором расписаны все наши действия на месяцы и годы вперед. Мы выступаем там в качестве статистов, да только статисты попались никудышные. Спокойно нам не живется, все время суем свой нос в чужое дело и норовим все сделать по-своему, путаем все карты. Я думаю, что через некоторое время все прояснится. Все встанет на свои места. Даже если мы ничего не будем делать, а будем просто валяться кверх пузом на солнышке и ловить рыбу.
– Почему ты так решил?
– Увидишь. А сейчас постарайся выкинуть из головы все мрачные мысли. Будем просто жить. Давай перекусим. Потом немного приберешься в избе, а я схожу, натоплю баньку. Ты когда-нибудь мылась в настоящей русской бане?
– Нет.
– Попарю тебя, как следует.
– А мы что, вместе мыться будем? – Янка смущенно покраснела.
– Вместе. А ты что, против?
– Не знаю. Мне кажется, я буду стесняться.
– Ну что ты, Яночка. Тебе нечего стесняться. Ты...
(Ты изумительно красива. Я восхищаюсь тобой, твоей улыбкой, каждым твоим движением. Я хочу увидеть тебя всю всю всю...)
Русский обычай у нас такой, – сказал Демид. – Russian custom* [Русский обычай (англ.)]. В бане мы все вместе моемся. Мужики и бабы.
(Идиот.)
– Хорошо. – Яна посмотрела на него как-то странно. Улыбнулась. – Хорошо, пойдем вместе.
* * *
Демид долго возился, растапливая баню. Работа эта была ему в удовольствие, хотя он с непривычки и наглотался дыма. Банька топилась по черному – трубы не было и дым выходил через дверь, стелясь сизой завесой по потолку. Стены были покрыты слоем копоти и Дема перемазался, как кочегар. Разогрелась баня хорошо, до сухого смолянистого жара. Дрова прогорели, чад сошел и вода неторопливо булькала в котле. Демид сполоснул чумазую физиономию в речке и пошел в дом.
Яна спала на топчане, умаявшись после бессонной ночи. Она привела в порядок избу, и та обрела опрятный жилой вид, почувствовав добрые руки хозяйки. Постирала даже. Белье Яны и демина рубашка сушились теперь на солнышке. На самой же Янке были только джинсы, надетые на голое тело. Она свернулась калачиком на боку, положив руки под щеку, и мирно посапывала. Дема нежно погладил ее по плечу.
– Яна... Просыпайся. – В горле его почему-то пересохло.– Пойдем мыться.