– А зачем же я тебе нужна, идиотка такая?
– А затем. Я особенно и не выбирал. Мне просто показали. Привели, ткнули пальцем: "Вот эта". Я проверил – и в самом деле ты подходишь. Помнишь линии на коже? Они важнее всего прочего. Будь ты хоть нобелевской лауреаткой, с мозгами весом в полпуда, а нет этих линий – и ни на черта ты мне не нужна.
– Ничего не понимаю. Кто тебе меня показал? При чем тут эти линии? Что вообще тебе от меня нужно? Ты мне вообще-то нравишься, Дик. Хотя бородень этот дурацкий тебя портит. Я хочу понять тебя, правда. Только не рассказывай мне такими половинными фразами – из них ничего не поймешь. Мне все с самого начала.
– Ну что же, слушай. Ты ведь в школе была отличницей?
– Да.
– А уроки каждый день учила? Только честно.
– Ну... не каждый.
– А как же?
– Учила только тогда, когда знала, что меня завтра спросят.
– Ага. Для тебя это как-то само собой разумеется – ты знала это заранее. Кто же тебе сообщал? Завуч? Или ангел во сне?
– Никто. Просто знала, и все.
– Тебя такое знание не удивляло?
– Нет. Это у меня было всегда.
– А кому-нибудь еще об этом рассказывала?
– Нет. Зачем?
– Боялась, что ненормальной сочтут?
– Ага. Дик, а откуда ты все это знаешь?
– Во-первых, не Дик, а Демид. Дик – это кличка. Я, конечно, к ней тоже привык, но если ты будешь звать меня просто Демой, это будет мне приятнее.
– Хорошо... Демид. Это ж надо, какое имя! Я думала, сейчас таких больше не бывает.
– Бывает. А знаю я все про тебя потому, что я и сам был таким. Билет какой на экзамене попадется, знала?
– Ага!
– И я тоже! – Демид засмеялся и хлопнул ее по плечу. – Здорово, правда? Все думают, что ты зубрила, а ты просто провалял дурака всю сессию, и выучил, положим, один-единственный билет номер пятнадцать. Идешь к столу, а ноги трясутся – а вдруг все это наваждение? Пролетишь сейчас, как фанера над Парижем! Хватаешь билет – и точно – номер пятнадцать! Хоть правой рукой бери, хоть левой. И все профессора в осадке – какой умный студент! Изучил вопрос до самого донышка!
– Ага, так и есть. Дем, подожди, вот у меня еще был случай...
Зрелище было занятным. Демид и Лека хихикали, как малые дети, и рассказывали, перебивая друг друга, занятные истории из своей жизни. Они выглядели как два старых приятеля, сиживавшие в детсадовские времена на соседних горшках, и встретившиеся после долгой разлуки. Воспоминания детства носились в воздухе, роились и сталкивались, издавая веселое ржание. Для полноты ощущения не хватало только бутылки коньяка "Арагви" и альбома с семейными фотографиями.
– Слушай, Ленка, а в мысли чужие подглядывала?
– Нет, не было такого. Я так не умею.
– А вспомни-ка. Ведь ты всегда знала, что человек о тебе думает?
– Ну, я считала, что просто читаю это по лицам. Всегда ведь видно, нравишься ты человеку или нет.
– Нет, я не про это. Не обязательно ведь слышать в голове чей-то голос. Просто вдруг понимаешь, что тип, который стоит сзади тебя, думает: "А ничего ножки у этой телки. А задница могла бы быть и поширше". И неожиданно обнаруживаешь, что знаешь, что зовут его Петя, что он с женою развелся, что он неряха и любит бутерброды с томатным соусом. Бывало такое?
– Ну да, что-то такое было, – припомнила Лека. – Только давно уже ничего такого нет. Как я начала "вмазываться", все исчезло. Я сперва еще пыталась угадывать, что со мной завтра случится, но пару раз обманулась и перестала. А ведь три года назад я совсем не такая была, как сейчас. Жалко, что ты мне тогда не встретился.
– Зато тебе встретился кое-кто другой. Я думаю, что ты никогда не видела этого человека, вряд ли он показал тебе свое лицо. Но он-то хорошо знал, что ты из себя представляешь. И посчитал, что твои способности нужно нейтрализовать. В народе такое дело называется порчей. После этого ты и села на иглу.
– А ты-то откуда знаешь про порчу?
– Вижу. Вот здесь. – Демид ткнул пальцем куда-то выше головы Леки. – Все словно черной смолой замазано.
– Почему это ты решил, что это кто-то чужой постарался? Кому нужно было меня портить?
– Все в мире тесно взаимосвязано, детка, – сказал Демид. – Все переплетено тысячами невидимых струн и нитей. Ни одно действие человека не проходит незаметно, как бы он не старался его скрыть и случайности происходят только... ну разве что, случайно. – Он улыбнулся. – Собственно говоря, ты знаешь, как называются все твои отклонения, о которых мы сейчас говорили?
– Как?
– Паранормальные способности. Телепатия, ясновидение и так далее.
– Ничего себе! Так это я что, экстрасенша, что ли?
– Тоже мерзкое слово, – поморщился Демид. – Не перевариваю его. Между прочим, ничего выдающегося в этом нет. На Земле людей с паранормальными отклонениями – хоть пруд пруди. Одни просто не знают об этом, другие становятся провидцами или шизофрениками, третьи пытаются извлечь из этого какую-то выгоду. Я же говорил тебе, что возможности человеческого мозга используются лишь на несколько процентов. И слава Богу! Представь себе, что все люди читали бы мысли друг друга, знали все, что с ними произойдет, на год вперед, ломали бы двери взглядом и носились по времени взад-вперед, как на мотоцикле. Не жизнь была бы, а сплошной бардак!
– Да, ужас какой-то, – вздохнула Лека. – Значит, хорошо, что я потеряла все эти шизовые способности?
– А вот уж нет, милая! Мы твои мозги отмоем, от болячек вылечим и будут все твои способности, как новенькие!
– Это еще зачем?
– Потому что мне так нужно. Мне ведь дела нет до всех этих экстрасенсов. Может быть, он столбы взглядом в дугу закручивает – все равно в помощники не годится. А вот ты мне нужна, хотя над тобой нужно еще полгода работать, чтобы привести в порядок.
– Опять ты туману напускаешь! Кто ты такой, Дик, или, как там тебя, Демид? Мутант, что ли? Или Чернокнижник? Я про такого в кино видела. Он по воздуху летал и хотел стать самым главным.
– Я – агент. – Лицо Демида было серьезным. – Агент очень секретной организации. Настолько секретной, что и сам про нее ни черта не знаю.
– Это как же?
– Представь, что однажды к тебе приходит человек. Хороший такой. Тебя обложили со всех сторон, ты уже не знаешь, куда податься – того гляди, башку оторвут. А он тебя вытаскивает из всего этого. Потом такие дела начинаются... Ну ладно, это уже слишком конкретно. В общем, он говорит тебе, что он – агент всемирной организации, которая борется со Злом. Искореняет его на корню. А потом вдруг сообщает, что ты будешь его помощником, а впоследствии... ну, тоже станешь агентом. Ты начинаешь брыкаться. Ты не хочешь становиться никаким агентом, у тебя и без того неприятностей хватает. К тому же непонятно – что это за Зло такое? Оказывается, оно – совсем не то, что ты себе всегда представлял. И Добро не то. И вообще, мозги всмятку.