В толпе пробежал ропот, и Ришар, отодвинув Третьего, произнес с угрюмым видом:
– Хватит болтать, приятель, ты нас уже растрогал. Передай Хозяевам, что мы благодарны за сочувствие и выполним свой долг. – Адмирал коснулся браслета-коммутатора, и в воздухе, разворачиваясь в экран, заплясали голографические нити. – Плохие новости, камерады. Уничтожена треть Конвоя Вентури, двенадцать кораблей, сто сорок два бойца. Никого не осталось в живых.
Кто-то ахнул, кто-то пробормотал проклятие. Патрулю и Конвоям случалось нести потери, но в этот раз они были чудовищны и непонятны. Чаще погибали одиночные бейри, а кхи конвойных, летавших большими группами, всегда могли отбиться или дождаться помощи. Обычно торговый караван вне сектора лоона эо прикрывали от двух до десяти-пятнадцати кораблей. Дроми еще никогда не удавалось уничтожить все соединение.
– Где это случилось? – выкрикнули из толпы. – И как?
– Случилось в двух парсеках от Границы, – промолвил Ришар. – Караваи собрали у Шестой фактории, затем под охраной Конвоя он вышел к сектору кни'лина и был атакован после первого прыжка. Сигналы на фактории поймали, но атака оказалась быстрой и массированной: семь или восемь дредноутов плюс три десятка малых кораблей. Подошли штурмовики, «Цезарь», «Митридат» и «Сципион», но было поздно.
Люди молчали. Сервы-Регистраторы, отступив к полупрозрачной хрустальной стене, замерли, словно разноцветные куклы. Потом Первый, облаченный в алый комбинезон, приблизился к Ришару и зашептал ему на ухо.
– Да, конечно, – произнес Адмирал и снова повернулся к толпе. – Регистраторы просят не информировать население о случившемся. День или два… В городе колония мирных дроми. Регистраторы опасаются беспорядков.
Такое уже бывало – в Конвоях служили выходцы с Данвейта, и местные мстили за погибших. У сервов был единственный способ справиться с этой ситуацией – огородить жилища дроми силовым барьером и ждать, пока не улягутся страсти.
Монтегю Ришар снова прикоснулся к коммутатору.
– Есть вопросы?
– Какие уж тут вопросы, – пробормотали у Вальдеса за спиной. – Список, Адмирал! Оглашай список! Будем прощаться…
Экран вспыхнул, на нем появилось женское лицо, потом имя и название планеты.
– Mapия-Луиза де Гусман, с Ваала, – произнес Ришар. – Покойся с миром!
Лес рук, поднятых в прощальном салюте… Затем толпа откликнулась:
– Покойся с миром!
Аджай Салман, Данвейт. Цу Хак, Данвейт. Николай Дубровин, Телемак… Покойтесь с миром!
– Покойтесь с миром!
– Жеральдина Дюри с Новой Эллады, Лила Бхансали, Данвейт. Рой Линдстром, Эзат. Покойтесь с миром!
– …с миром! – прогремело над площадью.
На экране сменялись лица, мужские и женские, смуглые, темные и белокожие, в большинстве незнакомые, так как Конвой Вентури базировался в Шире, где Вальдес бывал лишь изредка. Имена людей и названия планет говорили больше их лиц, ибо в далеком далеке Данвейта всякий, кто родился на Земле, был земляком. Таких оказалось немного, но братьями по оружию были все, и местные уроженцы, и пришедшие сюда с миров фронтира, и те, кто увидел свет в старых колониях Земли. Руслан Чеботарев, Гондвана… Майкл Вонг, Данвейт… Ингрид Андерсон, Роон… Рита Пастухова, Земля… Айвори Шеннон, Астарта… Лей Мингчжи, Данвейт… Михайло Горобец, Земля… Список длился и длился, и казалось, что нет ему конца, что при каждом новом имени будут все так же тянуться к небу руки, сжиматься с угрозой кулаки, и из тысяч глоток хрипло вырвется: «Покойся с миром!» Прощальный клич, но звучал он как рокот бушующего океана, как клятва помнить и отомстить. Плыли, плыли по экрану имена и лица, площадь грохотала и ревела, и, устрашенные этой яростью, восемь сервов робко жались у дверей.
– Александр Волков, Пояс Астероидов. Покойся с миром, брат! – произнес Ришар и, когда стихли отзвуки эха, выключил экран. – Расходитесь, камерады. Завтра, в восемь пятнадцать, я хочу видеть Жакоба. Татарского, Вальдеса, Асаи и Кро Светлую Воду. Еще Прохорова. Прохоров с «Летучего голландца» здесь?
– Здесь, Адмирал!
– Встречаемся у терминала. – Ришар шагнул к двери, потом вдруг повернулся, ощерился в хищной усмешке и бросил в толпу: – Были фаата, теперь – дроми… Ну, что ж! На войне как на войне!
* * *
За двухэтажной казармой, собранной из легких блоков застывшей желтоватой пены, росло дерево хтаа. Не земное, не данвейтское и не с планет лоона эо, а из таких далеких миров, что разум, пытаясь вообразить родину хтаа, приходил в смущение. Где произрастали эти деревья? В тысячах парсеков, за Провалом, разделявшим галактические рукава, в каком-то из миров фаата… Перебравшись через космическую бездну, фаата засеяли ими Роон, потом их оттуда изгнали, и все, что было на планете, попало в руки землян. В определенном смысле хтаа являлись военной добычей, такой же, как пхоты, о чем ни те, ни другие не ведали. Свары среди разумных не касаются деревьев и зверей… Очутившись по эту сторону Провала, хтаа продолжили шествие по Галактике – сначала укоренились на Земле, потом в земных колониях и, наконец, добрались с переселенцами до Данвейта.
Дерево было огромным, но еще молодым, не старше сотни лет, и пока не разбрасывало семена. Мощный ствол с темной бугристой корой поддерживал зонтик горизонтальных ветвей, густо усеянных листьями; сквозь эту завесу не пробивались солнечные лучи, и потому под деревом царила прохлада. Вальдес любил здесь сидеть. Перед ним желтела стена казармы, справа от нее торчал нос запрятанного в шахту «Ланселота», а слева виднелись бейри соседей – «Сид», на котором летал Жакоб, и «Джон Ячменное Зерно» Криса Дикинсона. Сюда он и пришел после траурной церемонии, ускользнув от Птурса, который собирался ехать в город, справлять поминки по погибшим. Это была русская традиция, которую Вальдес, наполовину русский, все-таки не понимал. Национальный флюид, побуждавший пить с горя и с радости, улетучился из его души – возможно, развеянный океанскими ветрами или выжженный жарким солнцем тропиков.
В ветвях огромного дерева возились плуми, крохотные дракончики с радужными крыльями. Кто-то привез их на базу из-за Танского хребта, и здесь, в безопасности и покое, они плодились и размножались. Глядя на них, Вальдес подумал, что в Тане и Шире, на двух других данвейтских базах, тоже прощаются с ушедшими в Пустоту. Покойтесь с миром… Эти слова все еще звучали в ушах, возвращая его к Войне Провала – последней, Четвертой, которая длилась восемь лет. Он прошел ее от начала и до конца, от энсина до коммаидера; дважды горел на подбитом «Риме», вел корабль в темной пропасти, где поджидали боевые модули врага, пилотировал фрегаты и корветы, дрался и побеждал, отступал и бежал… Побеждал чаще, ибо Земля уже сломила мощь врагов – их уже не били, а добивали.
Ни один фаата, полностью разумный или тхо, не проник на заселенные людьми планеты, не ступил на их почву, не вдохнул их воздух. Живые фаата Вальдесу вообще не попадались, он видел только вспышки плазмы, прах да опаленные обломки их разбитых кораблей. Но было так не всегда. Кро и другие ветераны прежних войн рассказывали о яростных атаках на Роон, Эзат и Т'хар, о сожженных поселениях, заваленных телами колонистов, о схватках с олками, кастой бойцов, не знавших страха смерти. Таких же неукротимых и злобных, как дроми, и больше похожих на роботов, чем на людей… Где они теперь? Сгнили в полях Роона, усеяли костями каменистый Т'хар?..