Поэтому поиск обычно ведут планомерно, Как правило, корабль занимает позицию на расстоянии в десять тысяч раз превышающем диаметр звезды. Галактической статистикой установлено, что за пределами этого расстояния планеты встречаются крайне редко. Более того, известно, что обитаемые планеты практически никогда не удаляются от своего солнца более чем на тысячу его диаметров.
Это значит, что с избранной кораблем точки любая обитаемая планета должна оказаться в пределах шести градусов от звезды, что составляет одну три тысячи шестисотую часть всего неба. Такой участок можно детально исследовать за сравнительно короткий срок.
Телекамера устанавливается так, чтобы нейтрализовать собственное движение корабля. Тогда соседние созвездия окажутся на фотографиях точками, при условии, конечно, что во время съемки само солнце будет закрыто, чтобы не мешало своим сиянием. Впрочем, сделать это не составляет труда. Планеты же, обладающие собственным движением, будут выглядеть черточками.
Если такие черточки не обнаружены, всегда существует вероятность, что планеты находятся за солнцем. Маневр повторяется, и обычно корабль занимает новую позицию, уже ближе к звезде.
Это очень скучная процедура, и, когда ее безрезультатно проделали трижды возле трех звезд, на корабле явно пали духом.
Особенно это было заметно по Джилберту. Все реже и реже он находил что-либо забавным.
Когда они готовились к прыжку к четвертой звезде из списка Автарха, Байрон заметил:
– По крайней мере, мы каждый раз попадаем к звезде. Вычисления Джонти правильны.
– Статистика показывает, что одна из трех звезд имеет планеты, – сказал Джилберт.
Байрон кивнул. Статистика эта хорошо известна. Все дети изучают ее на уроках по элементарной галактографии.
Джилберт продолжал:
– Это означает, что вероятность случайно наткнуться на три звезды подряд без единой планеты составляет две трети в кубе, то есть восемь двадцать седьмых, или Меньше одной трети.
– И что же?
– Но мы не нашли ни одной. Тут какая-то ошибка.
– Вы сами видели расчеты. К тому же кто не знает истинную цену статистике? Тем более что условия в туманности совсем иные. Может быть, частицы пыли препятствуют образованию планет, или сам туман – результат неродившихся планет.
– Вы и вправду так думаете? – встревожился Джилберт.
– Да нет же, просто треплюсь о чем попало. Я ничего не понимаю в космогонии. Почему эти планеты образуются – сам черт не разберет!
Байрон выглядел измученным. Он до сих пор периодически печатал и расклеивал на пульте управления свои маленькие указатели.
– По крайней мере, мы ищем, – сказал он. – Задействованы все бластеры, зонды, измерители энергии, – в общем, все, что у нас есть.
Он старался не смотреть на экран. Скоро им сном предстоит прыжок в чернильную тьму.
– А вы знаете, почему эту черную дыру назвали «туманностью Конской Головы»? – с отсутствующим видом спросил он у Джилберта.
– По-моему, первым сюда прилетел человек па имени Хорс Хед [1] . А что, это не так?
– Возможно, и так. Но на Земле есть другое объяснение.
– Какое же?
– Туманность похожа на голову коня.
– А что такое конь?
– Земное животное.
– Забавная мысль. Но мне кажется, Байрон, туманность не похожа ни на какое животное.
– Все зависит от угла, под которым вы смотрите на нее. С Нефелоса она похожа на человеческую руку тремя пальцами, из университетской обсерватории на Земле она действительно напоминает голову лошади. Может быть, поэтому она и получила такое название! Может, никакого Хорса Хеда и не было, кто знает?
Эта тема уже не интересовала Байрона. Он говорил, просто чтобы слышать свой голос.
Наступившая пауза затянулась настолько, что у Джилберта появилась возможность коснуться темы, которую Байрон не хотел обсуждать, но о которой не переставал думать.
Джилберт спросил:
– Где Арта?
Байрон бросил на него быстрый взгляд.
– Где-то в трейлере. Я не слежу за ней.
– Автарх следит. Он мог с таким же успехом поселиться там.
– Ей повезло.
Морщины на лице Джилберта стали глубже.
– Не будьте дураком, Байрон. Артемизия из семьи Хинриадов. Она не может допустить, чтобы с ней обращались подобным образом.
– Перестаньте, пожалуйста.
– Не перестану. Я давно хотел это сказать. Почему вы с ней так поступили? Потому что Хинрик, возможно, виноват а смерти вашего отца? Хинрик – мой брат, но ваше отношение ко мне не изменилось.
– Хорошо, – сказал Байрон. – Я не изменился по отношению к вам. Я разговариваю с вами, как прежде. Но я и с Артемизией разговариваю.
– Как прежде?
Байрон молчал.
– Вы сами толкаете ее к Автарху, – сказал Джилберт.
– Это ее выбор.
– Нет, это ваш выбор. Послушайте, Байрон… – Он положил руку юноше на колено. – Поймите, я не хочу вмешиваться, но она единственное, что осталось от семьи Хинриадов. Вы сочтете это забавным, если я скажу, что люблю ее? У меня никогда не было детей.
– Я не сомневаюсь в вашей любви.
– Тогда советую вам ради ее блага: остановите Автарха, Байрон.
– Я думал, вы верите ему, Джил.
– Как Автарху – да. Как лидеру борьбы против тиранитов – да. Но как мужчине по отношению к женщине, к Артемизии – нет.
– Скажите ей это.
– Она не станет слушать.
– Думаете, она послушает, если скажу я?
– Если скажете как следует.
На мгновение Байрон, казалось, заколебался. Он провел языком по пересохшим губам, но затем отвернулся и хрипло промолвил:
– Я не хочу говорить об этом, Джил.
– Боюсь, вы пожалеете, да поздно будет, – печально сказал Джилберт.
Байрон ничего не ответил, Почему Джилберт не оставит его в покое? Ему и самому не раз приходило в голову, что он пожалеет. Но что он может сделать? Дороги назад нет.
Он глубоко вздохнул, чтобы избавиться от ощущения удушья.
После следующего прыжка вид на экране изменился. Байрон установил приборы на пульте в соответствии с указаниями пилота Автарха, оставил на дежурстве Джилберта, а сам пошел спать. Проснулся он оттого, что Джилберт яростно тряс его за плечо.
– Байрон! Байрон!
Байрон скатился с полки, выставив перед собой сжатые кулаки.