– Мои сапоги выводят меня из себя, – заявил он вместо приветствия, – поэтому…
– У меня в машине есть почти чистая тряпка, – с готовностью отозвался Брадден, но Виктор не дал ему развить излишнюю активность:
– Здесь есть все… но ремкомплект этой модели расположен не в салоне…
– Милорд профессор раздражен с самого утра, – с улыбкой заметил Огоновский, выбираясь из кондиционированного нутра машины. – Как у вас тут нынче душно!
– Подите вы к дьяволу, ваше превосходительство! – весело отозвался Ланкастер, колдуя с замками на полированном черном борту катера.
– Мы пикируемся с самого утра, – невозмутимо сообщил Огоновский встречавшим их офицерам, – а все потому, что кто-то не учел ветер.
– Но у меня действительно есть тряпка, – Брадден Дельво, с изумлением разглядывающий округло-черное, кажущееся текучим тело боевого катера, воздел брови и взмахнул руками. – Пожалуйста…
Ланкастер распахнул наконец лючок ЗИПа и передал Огоновскому герметичный пакет с дезинфицирующим полотенцем:
– Вы нас извините, джентльмены, но мы весь день бродили по глине, а потом неслись на борт линкора обеспечения, чтобы забрать эту машину, и времени у нас не было.
Каннахан Уэнни коснулся пальцем уха и приподнял бровь:
– Мои господа, но это не имеет для нас особого значения…
– Я понимаю, – выпрямился Ланкастер, аккуратно сворачивая полотенце. – Но я не люблю грязных сапог, а на борту линкора мы не выходили из десантного дека, соответственно не прошли и санобработку. Пойдемте в катер: здесь неприятный ветер, а там тепло и вполне уютно.
Каннахан на миг затаил дыхание. Перед ним слабо серебрился подсвеченным контуром черный овал входного люка, таивший в себе неведомое. Он ощутил себя мальчишкой, разыскивающим клады в Запретных Городах. О, да!.. Гладкое черное тело треугольного корабля конфедератов несло в себе таинственный флер, так искомый им в далеком уже отрочестве. Иная техника, техника куда более высокого уровня, чем та, к которой он привык, и эти – дружелюбные, веселые, не стесняющиеся зубоскалить в его присутствии, видевшие на порядок больше, чем он, офицеры Конфедерации, – Каннахан Уэнни, улыбнулся, облизал губы, и нырнул вслед за Виктором в темный овал.
Что-то щелкнуло у него за спиной. Каннахан удивленно обернулся, но увидел лишь светло-зеленую, мягкую на ощупь, вогнутую переборку.
– Не волнуйтесь, поднимайтесь сюда, – услышал он знакомый голос сверху.
Еще один щелчок – и рядом с ним возник такой же недоумевающий Брадден Дельво.
– Меня как будто втянуло, – хлопая глазами, произнес он.
– Хватит удивляться, еще успеете! – гаркнул сверху Ланкастер. – Поднимайтесь!
Теперь только Каннахан заметил перед своим носом трехступенчатую лесенку, отделанную, каким-то ворсистым материалом, на котором – он готов был в том поклясться – медленно таяли катышки подсохшей глины, оставленные сапогами конфедератов. Каннахан Уэнни недоуменно дернул головой и шагнул на первую ступеньку. Едва его голова поднялась над полом ходовой рубки, он увидел широко расставленные сапоги Виктора Ланкастера и ладонь в тончайшей черной перчатке, протянутую ему навстречу.
– Естественно, вас втянуло, – улыбнулся Огоновский, развернувший к гостям кресло второго пилота. – Эта машина была спроектирована совсем недавно, после случившейся у нас революции энергоустановок, и вобрала в себя все лучшее. Шлюзокамера гравивакуумного типа, она сама всасывает раненых членов экипажа: их достаточно только подавать. Кстати, могу вас поздравить, вы прошли полную бакобоработку и избавились от абсолютно всех известных человечеству вирусов и мелких пакостников, так что если у кого лазили в штанах мандавши, беспокоиться больше не следует. Царапинки после бритья тоже заживут мгновенно.
– Вирусов?! – шарахнулся Дельво. – Но… как?
– Вы подверглись лучевой обработке. Не переживайте, на потенции она не скажется, зато могу гарантировать, что с вашим горлом, уважаемый, станет куда лучше… а вы что, жаловались на сифилис?
Брадден Дельво стал бледнеть, но Ланкастер, аккуратно взяв его под локоть, поспешил усадить контрразведчика в кресло второго инженера.
– Уй, – тотчас же произнес Дельво, и стоявший рядом с ним Каннахан шарахнулся в сторону.
– Не бойтесь вы так, – с раздражением привстал Огоновский. – Кресло подстраивается под ваше тело. Если желаете массаж – пульт под правой рукой, там, внизу. Садитесь же наконец! Терморегулятор снизу от пульта массажа… я не ожидал ксеношока при общении с человеческой техникой, джентльмены! А посади вас в кресло корварского пилота, что будет?
– А что, надо? – испуганно спросил Дельво, не имевший, впрочем, представления, о чем идет речь.
– Вы ужасающе критичны, Андрей, – хмыкнул Ланкастер. – А еще политик! То же самое вы рассказываете своим избирателям?
– Если бы у меня был выбор, – злобно отозвался Огоновский, но тут же, сделав глубокий вдох, смолк.
Каннахан, осторожно усевшись в свободное кресло, уже без особого удивления ощутил мягкое шевеление под задницей. Ласковый материал, похожий на тончайшую замшу, приняв его тело, трансформировался так, что ему стало на удивление удобно. Он попробовал пошевелиться, но теперь кресло уже оставалось все тем же – предельно комфортным и даже нежным. Тогда Уэнни решительно откинулся на высокую спинку. Опять знакомое шевеление, и спинка подстроилась под него. Тут же в затылок ткнулся подголовник, а через плечи ударили широкие ремни, замкнувшиеся где-то меж раздвинутых ног..
– Бортинженер к катапультированию готов, – нежно пропел над его головой женский голос на незнакомом ему языке.
– Что?! – пропищал, не узнавая свой голос, Каннахан Уэнни.
– Ах, черт, катер-то новье, только с обкатки, на экипаж не настроен! – и Ланкастер, развернувшись вместе со своим креслом, резко ударил ладонью по какому-то блоку на пульте управления. – Простите, дружище, это не издевательство, а несовершенство техники…
– Что она сказала? – изумленно спросил Каннахан. – Мне почему-то не перевело… или я не понял…
– Бортинженер к катапультированию готов, – повторил, давясь смехом, Огоновский. – Вы сели на место бортинженера при полном экипаже. Нажмите кнопку у себя под яйцами, и ремень отойдет.
– Ну и техника… – вздохнул Каннахан, освобождаясь от ремней. – И у вас все так – автоматически?
– А что будет делать раненый? – с неожиданной жесткостью в голосе спросил Ланкастер.
– Ну… – замялся Каннахан. – Раненого принесут товарищи. Или…
– Или? – теперь Ланкастер скривился в ехидной, с прищуром, улыбке. – Возможно. Товарищи, его, конечно, принесут, потому что у нас в плен сдаваться бессмысленно. Но у вас стоимость самолета не намного ниже стоимости экипажа, а у нас – подготовка, жалованье и пенсия семье одного отдельно взятого унтер-офицера – бортинженера ВКС, – все наоборот. Стоимость машины составляет полпроцента от этой суммы… То есть жизнь этого унтера дороже, чем двести таких машин. Жизнь лейтенанта-командира – приблизительно две тысячи. Я не желаю давить на вас, коллеги, – я полагаю, что имею право называть вас именно так, но вы должны знать, что громадный линкор упрощенных серий мы собираем за менее чем за пятьсот часов. Катер, подобный этому – минуты за три. Поэтому раненого унтера обработает автоматический доктор и выбросит, в случае необходимости – тоже автомат. Если, конечно, унтер не примет решение идти в атаку…