...Ситуация тут была патовая — ни один ни другой огромный звездолет не имел сил, чтобы покончить с соперником одним решительным ударом. Причем сделать это так, чтобы самому не оказаться уничтоженным. Опасность обоюдного уничтожения заставляла удерживаться на расстоянии все другие корабли Солнечной. В случае одновременного взрыва двух линкоров могло накрыться разом не менее одной десятой оперативного квадрата.
— Какие прогнозы? — с наигранной веселостью спросил Гонза.
— Они продержатся еще минуты три-четыре, потом — бах! — Снова отыскался скептик-пессимист.
— Но ведь у наших линкоров оружие ближнего боя намного лучше! — возразил оптимист.
— Лучше — не лучше, а минут через пять погибнут оба. — Прогноз реалиста не отличался от первого мнения.
Между тем командор линкора так не считал. Убедившись, что им не угрожает атака с остальных полусфер, на линкоре перекинули всю энергию правого, незадействованного борта, на разгонный двигатель. И пространство за кормой корабля прорезали мощные потоки. Наполовину сожженный, лишившийся почти всего навигационного оборудования и потерявший не менее четверти экипажа, линкор начал движение в сторону приливной точки. Вместе с ним, естественно, поплыл и линкор Бессмертных.
— Говорит Локес, командор линейного корабля «Маунтстоун»! Прошу быть готовым отсечь любые силы врага. Освободите подход к Приливу, у нас крайне низкая возможность маневра... Надеюсь, мы не очень испортили этот подарочек...
С подходом к приливной точке все было понятно — командор «Маунтстоуна» решил протащить израненный вражеский корабль на нашу территорию, надеясь как-то справиться с сопротивлением Бессмертных и сохранить хоть что-нибудь в качестве приза. Насчет маневрирования тоже ясно — вся корма, дюзы разгонных и маневровых двигателей были похожи на крупное сито. К тому же Бессмертные, осознав, какая участь их поджидает, врубили собственные двигатели, их разгонные работали сейчас на пределе, на том, естественно, что они могли себе позволить в режиме реверсирования. Но так как первый ход сделал «Маунтстоун», осталось только уравновесить противодействие двигательных установок линкора Бессмертных, и изначально приданный сцепившимся кораблям импульс приведет их туда, куда наметил командир «Маунтстоуна». Ко входу в Прилив. Само собой, точное управление всей сцепкой являлось крайне затрудненным.
Два левиафана пытались побороть друг друга. Для обоих это была борьба на грани жизни и смерти. Стоило Бессмертным хоть чуть-чуть трепыхнуться — как не подходит это слово к громадине их корабля! Но все же... — или ослабить гравитационные захваты, как на «Маунтстоуне» могли вообще снять захват и перевести движки в рейдовый режим. Тогда Бессмертные сами «оттолкнулись» бы, мигом оказавшись на приемлемом и безопасном расстоянии для залпа. А сориентировать линкор вдоль оси движения, перевернувшись к врагу палубами другого борта — вообще мгновенное, пусть и неприятное для экипажа действие. И тогда — полный бортовой! Для верности можно — всеми калибрами! Бессмертные не могли не просчитать такой вариант; и все, что им оставалось делать, — это не дергаться, неважно, подходит такое слово к их звездолету, или нет.
Но вот о каких «любых силах врага» предупреждал командор «Маунтстоуна», Джокт пока не понимал. Все группировки Бессмертных — и крейсерские и истребительные — действовавшие в квадрате, были дезорганизованы. «Блистательная Порта» являлась надежным и достаточным арьергардом, к тому же к линкору присоединились два крейсера и половина группы Гонзы. Отряд пилотов, удививших своим безрассудством и мастерством в той же мере, что и неумением вести коллективное сражение, тоже барражировал на отдалении. Видно, они передумали уходить первыми, справедливо полагая, что их помощь еще может пригодиться здесь. И даже пытались атаковать. Но им мешала работа вражеских линкоров, тех, что не смогли выковырять «Порту» из астероидного прикрытия. Эти линкоры, хоть и не пытались теперь приблизиться к флоту Солнечной, прикрывали оставшихся пилотов «Кнопок». Неужели на «Маунтстоуне» считают, что эти остатки вражеского соединения ринутся в атаку?
Оказалось, командор Локес знал, чего бояться и о чем предупреждать. В течение двух минут было зафиксировано несколько следов финиша — три линкора и «Кросроуды». Победа вот-вот могла обернуться поражением, прими корабли Солнечной бой с новоприбывшей группой.
— Отсекаем! — тут же отдает команду Гонза.
Все истребители — две группы по тридцать машин и, к всеобщему удивлению, сумасшедшая десятка — становятся в «Завесу» — неплотное размещение истребителей в одной плоскости, отсекающей остальных, нуждающихся в такой помощи. Ядро «Завесы» образует «Блистательная Порта» и два крейсера, контролируя подходы к приливной точке. А «Маунтстоун» вместе с линкором Бессмертных уже исчезает в Приливе.
— Все! Уходим! — командует своим пилотам Гонза, поняв, что атаки не последует.
Вообще подобные действия были характерны для Бессмертных. Убедившись, что какому-то звездолету уже ничем нельзя помочь, они или пытались его уничтожить, или, что случалось чаше, вообще бросали, зная, что даже единственную «Кнопку» не так-то легко захватить в качестве приза. В любом случае у попавшего в капкан врага всегда был выход — пойти на самоуничтожение. Или же драться до последнего, пока корабли Солнечной просто не сжигали их.
На что надеялся командор Локес, затащив вражеский линкор в Прилив? На то, что у Бессмертных не хватит духу запустить программу самоуничтожения линкора? Хватит, еще как хватит! Это может оказаться просто глупостью, думал Джокт. Вообще ради чего стоило идти на такой шаг? И заниматься доставкой бомбы замедленного действия на собственную территорию, где она способна взорваться в любую минуту?
Линкор — не истребитель. И даже не крейсер. И если на нем решат заняться ядерным харакири в окрестностях Крепости или куда там хотел его приволочь «Маунтстоун» — это окажется вовсе не подарок. На что же надеется командор Локес?
Ответ должен был отыскаться через тысячу двести семьдесят две секунды. «Витраж» Джокта вошел в Прилив.
...Снова туман. Опять игра иллюзий и раздолье для воображения. Какие-то черные тучи, будто грозовые, с огненной бахромой по краям, плывут под ногами. Вместо молний в пространстве Прилива мелькают загадочные линии: сплошные и идущие пунктиром. Вот они изгибаются, приковывая этим движением взгляд, вот змеятся, перекручиваясь, образуя наглядное изображение струи от плазменно-гравитационного двигателя... Раньше Джокт не вглядывался во все эти метаморфирующие причуды Прилива, но после Первого Боевого, когда Прилив заставил его увидеть то, что не каждому дано увидеть, отношение Джокта к живой акварели пространства изменилось. Прилив притягивал к себе и пугал одновременно. И вот в первый раз, все когда-нибудь происходит впервые, Джокт отключил обзорный экран, отгородившись от геометрических безумств и оставив себе только узкую полоску. Да и то, больше по привычке. Ведь он и представить себе не мог, что чувствует группа каких-нибудь офицеров аналитического поста, которая связана с миром за обшивкой линкора только показаниями приборов, видя отображение реальных событий на тактических вирт-экранах. А еще хуже: каково это — быть штурмовиком, оказаться в непроницаемом брюхе транспорта, сидеть и гадать, что ждет его уже через минуту после сброса... Джокт, как и любой другой пилот истребителя, нуждался, как в воздухе, в прямом визуальном контакте с окружающим пространством. Пускай даже не совсем в реальном контакте, а происходящем через принимающую и передающую оптику, ведь никакой прозрачный материал не выдержит контакта с плазмой и воздействия гравитационного оружия. Только специальные фасетки из кристалликов гиперхрусталя, идущие рядами вдоль всего корпуса «Зигзага». Миллионы крошечных зрачков, передающих одну общую картину с помощью обзорных экранов. Видеть... Как воздух... Вот только в Приливе воздух для него почему-то начинал казаться спертым. От чужого дыхания.