– Не передрались бы из-за кораблей, – промолвил Серов.
Тегг пожал плечами.
– Там семь корыт, на всех хватит. А передерутся, так то не наше дело. Ты уже оказал милость испанским псам. Я бы их… – Он вытянул руку, ткнул указательным пальцем в спины уходящих и очень похоже изобразил звук пистолетного выстрела.
У ворот остались сотни две. Корсары, раздавая пинки и зуботычины, построили их в шеренгу, и Серов, в сопровождении Тегга, прошелся пару раз туда-сюда, всматриваясь в изможденные лица. Тощими были все, но сквозь отупляющую маску страданий и лишений проглядывало временами нечто иное – несгибаемое упорство, отблеск надежды и веры, гордость и даже намек на интеллект. Эти люди больше не казались Серову ожившими покойниками; каждый был как распрямившийся росток, хилый, едва пробившийся сквозь землю, и вдруг обласканный солнечным светом и теплом. Но это относилось к разряду эмоций, а разум подсказывал, что выбрать нужно мореходов и опытных бойцов.
Этого, этого и этого… Он слушал, что шепчет за спиною Тегг – его помощник, промышлявший много лет пиратским ремеслом, лучше разбирался в людях. Чему не приходилось удивляться – ведь Сэмсон Тегг был уроженцем этой эпохи и инстинктивно чувствовал, кому суждено убивать и грабить, а кто пополнит ряды ограбленных.
Они отобрали пятьдесят семь волонтеров. Остальным Серов велел убираться, спешить на пристань к кораблям, а если свободных уже не найдется, сказать испанцам, чтобы убирались с шебеки вон. Строго сказать, от лица капитана Серра, который стоит за справедливый дележ и готов подтвердить свое мнение пушками.
Несостоявшиеся корсары удалились, а Серов прошелся еще раз вдоль строя, вгляделся в физиономии новых своих бойцов и проговорил:
– Надеюсь, все поняли, на что идут. Если кто-то решил, что прокатится на моем корабле в Европу и слиняет в первом же приморском городе, то это большая ошибка. Такому прохиндею я обещаю пеньковый воротник и уютное место на свежем воздухе, на грота-рее. Ну что, никто не одумался? Еще не поздно выйти в море с другим капитаном и на другом корабле.
Он махнул в сторону галер, на которые грузились бывшие невольники. Ни один человек не вышел из строя, и Серов, довольно усмехаясь, разбил шеренгу на три ватаги, отдал их в подчинение братьям Свенсонам и велел идти к шлюпкам, выкатить бочки, залить их водой и доставить обратно на корабль.
Миновал полдень. Они с Теггом собрались уже двинуться вслед за волонтерами, но тут появились Джед Мортон и Ян Коллет из ватаги Тернана, гнавшие прикладами трех окровавленных бритоголовых турок. Серов, памятуя опыт прежней жизни, отличал их от арабов с легкостью: турки были светлокожими и походили на европейцев много больше, чем смуглые, с резкими чертами сыны аравийских пустынь. Среди магрибских пиратов турки мнили себя белой костью и занимали офицерские посты.
– Подарок от Хрипатого, сэр, – доложил Джед Мортон. – Трое живых сарацин. Прятались под возком на базаре.
– Кто такие? Должности, имена? – Серов кивнул Деласкесу. – Спроси их, Мартин.
Деласкес бегло заговорил по-турецки, но пленники молчали, и лишь один презрительно бросил: гяур! Слово в переводе не нуждалось, так что Серов, нахмурившись, велел Рику и Страху Божьему привязать турок к столбам. Лицо Страха налилось кровью, и клейма на лбу и щеках сделались заметными – особенно то, которое он получил в турецком плену. Несомненно, эта отметина была знакома пленникам; они бледнели на глазах, сообразив, что от бывшего галерника пощады не дождешься. Выкручивая им руки, Страх невнятно бормотал на турецком – видно, обещал массу удовольствий от ножа и огня.
Деласкес снова обратился к пленникам, но не услышал от них ни слова.
– Так дело не пойдет, – заметил Тегг, вытаскивая рожок с порохом. Оттянув шаровары у крайнего турка, который выглядел постарше, он сыпанул ему порох на живот и ниже и с дьявольской усмешкой произнес: – Сейчас твои яйца поджарю, пес помойный. Рик, отколи от ворот хорошую щепку и сделай мне факел. А ты, мальтиец, переводи. Скажи, что смерть у них будет долгой и весьма мучительной.
По щекам турка заструился пот. «Дурбаши, [42] – пробормотал он с ужасом, и снова: – Дурбаши!» Потом начал говорить. Его звали Селим, и на одной из шебек он служил помощником капитана. Два его молодых приятеля командовали воинами, каждый – десятком бойцов.
– Вчера в Эс-Сувейру приходили корабли Карамана, и он с семью своими людьми побывал на берегу, – сказал Серов. – Кто из вас троих его видел? Куда он ушел?
Деласкес начал переводить, турки закачали бритыми головами, потом один из молодых пустился в какие-то объяснения.
– Они говорят, что не встречались с Караманом, но знают о его флотилии, – перевел мальтиец. – На одной шебеке были разбиты реи, их заменили и тут же отправились в море. Осенью хорошая погода – редкость, и Караман спешил к себе, на Джербу, что у берегов Туниса. Вот этот десятник, – Деласкес показал на молодого турка, – был в гавани и говорил с одним из карамановых людей, с гребцом, что слонялся у шлюпки. Он уверен, что Караман отплыл на Джербу. Обычно реис там зимует.
– Что еще сказал гребец? Пусть этот нехристь припомнит все, о чем говорили. Жизни я ему не обещаю, но быструю смерть подарю. Иначе… – Серов показал на факел в руках Рика Бразильца.
На этот раз турок что-то объяснял довольно долго.
– Человек Карамана хвастался, что они потопили два корабля христиан. Правда, потеряли шебеку и многих людей убитыми, не взяли ни золота, ни серебра, но реис Караман все равно доволен. Аллах послал ему красавицу-махвеш, которая стоит корабля и всех ахмаков, [43] что плавали на нем. Караман подарит ее дею Алжира, и тот осыплет его милостями.
Серов глубоко вздохнул. Ледяные тиски, сжимавшие его сердце, исчезли. Мысленно он уже видел, как «Ворон» подходит к пристанищу пиратов у тунисского берега, как летят ядра, разбивая башни, брустверы, стены, как сотня его парней, выхватив клинки, идет в атаку, как Шейла Джин Амалия выбегает навстречу ему и бросается на грудь. Завершалась эта картина еще одним сладким видением: Одноухий Дьявол пляшет в петле на рее «Ворона».
Он сделал знак Страху Божьему.
– Убей их, Стах. Быстро убей, не мучай.
Повернувшись, Серов зашагал к шлюпкам, у которых суетились новобранцы, затаскивая бочки с водой. Над ним пролетели ядра, грянули где-то на базарной площади, потом сзади раздался предсмертный хрип – Страх Божий резал турецкие глотки. Тегг, отстав, принялся расспрашивать Мортона и Коллета, что за добычу взяли в торговых рядах, и есть ли что-то ценное в разбитых складах. Мортон отвечал, что в складах масло, финики, рыба и прочая дрянь, жалеть о которой не стоит – такого добра на базаре полно, а вот в торговых рядах сыскались предметы поинтереснее – слоновые бивни, неплохие ткани, деньги и украшения. Из ювелирных лавок выгребли все, а в оружейных взяли сабли с камнями в рукоятях и в драгоценных ножнах. Нашлась и кое-какая посуда из серебра, подносы, миски да кувшины. В общем, как считает боцман, тысяч на сорок песо отоварились.