– Ценные сведения, но о Карамане мне такие подробности не нужны, – промолвил Серов. Потом спросил: – Есть, очевидно, слова, которые надо сказать лазутчику? Секретные пароли?
– Да, разумеется, и я произнесу их в нужное время и в нужном месте, – заверил его рыцарь. – Вы ведь понимаете, мессир, что я вас не оставлю, а пойду с вами. Не только потому, что связан клятвой, есть и другая причина: я испытываю к вам искреннее расположение.
Открыт и честен, как всегда, подумалось Серову. Он стиснул руку рыцаря в знак молчаливой благодарности и произнес:
– Вы одарили меня своей дружбой, и это значит, что Бог милостив ко мне. Спасибо всем. Совет закончен.
…В ту ночь он долго не мог заснуть – пришли воспоминания о прежней жизни, о семье, приятелях, знакомых девушках, еще не появившихся на свет, о времени, которое он все еще считал родным. Но было ли так на самом деле?.. С новой реальностью, с ее событиями и людьми, его уже связали нерасторжимые узы; они крепли день ото дня, оттесняя прошлого Серова на задворки памяти и все яснее намекая, что он не притворяется корсарским капитаном, супругом Шейлы Брукс и мстителем Сируллой, он и есть капитан и корсар, муж чудесной женщины и мститель за свое поруганное счастье. Острое сознание того, что иного нет и не будет, пронзило Серова. Может быть, подумалось ему, он преуспеет на государевой службе, станет генералом или адмиралом, получит титулы и поместья, и жизнь его прервется на поле брани или в глубокой старости, в кругу детей и внуков. Но как бы ни повернулась судьба, здесь его мир, его отчизна и дом, который он построит в питерских болотах или подмосковных рощах, станет для него родным. Другого не будет никогда.
Наконец он заснул, и во сне пришли к нему люди, пропавшие в безднах времени – врач Евгений Штильмарк, журналист Максим Кадинов, Игорь Елисеев, несчастный всезнайка, Фрик, Ковальская и все остальные, кого он пытался найти, да так и не нашел. Обступив Серова, они глядели на него, и на их лицах блуждали смущенные улыбки. Это удивляло, и удивление длилось, пока издатель Добужинский не сказал: «Мы виноваты, Андрей, все перед тобою виноваты… Мы – причина того, что ты здесь очутился. Не было бы нас, ты бы жил-поживал по-прежнему в Москве, в своем законном веке, ловил мошенников, а о пиратах читал бы только в книжках… Ты уж нас прости, Андрюша!»
«Однако он и тут неплохо устроился, – пробормотал экстрасенс Таншара. – Авантюрист! Тут ему самое место». «Кто знает, где человеку место? – печально сказал Елисеев и, сделав паузу, добавил: – Мы должны ему помочь – не делом, так советом. Что ты хочешь знать, Андрей? Что-то о будущем и великих событиях, о королях и странах, бедствиях и войнах? Я все помню, дружище, помню, хоть уже умер…»
Серову стало его жалко, так жалко, что разрывалась душа. «С будущим я справлюсь, Игорь, – сказал он. – Как-нибудь совладаю, ведь у меня твоя книга есть… нет, не твоя, а мессира Леонардо… Справлюсь! А хочу я знать другое, хочу узнать про вас – куда вы попали и что случилось с каждым. Можете мне рассказать?»
И они заговорили, и были их повести непростыми. Кто очутился в Китае эпохи Мин, кто в половецком становище, кто вовсе на другом конце света, среди индейцев-пауни, а кому повезло, тот попал в родные языки и земли, в Черниговское княжество или в древний Новгород. Так проходили они друг за другом, рассказывая о себе, и последним был Женя Штильмарк из Твери, почти ровестник – исчез он, как помнилось Серову, в двадцать семь лет. Ехал домой из больницы, с работы, шагнул из трамвая и пропал… И было тому двадцать свидетелей.
«Ну, а ты где?» – спросил Серов. Штильмарк усмехнулся. «Где, где… Может, около тебя, Андрей. Не совсем около, но поблизости. Встретимся, узнаешь!»
Сказал так, и исчез, а вместе с ним растаяли прочие невольные хронавты. Владимир Понедельник, программист… Наталья Ртищева, врач, как и Штильмарк… Линда Ковальская, экономист… четверо парней из Нижегородского политеха…
Серов вздохнул и открыл глаза. В кормовые иллюминаторы вливались солнечный свет и свежий утренний воздух. За водами гавани пропел горн и грохнула пушка – там, над башнями форта Сент– Анжело, поднимали флаг. «Ворон» тоже просыпался – слышалось шарканье ног, потом раздался резкий голос Тегга, стоявшего ночную вахту.
«Штильмарк, – подумал Серов, – Евгений Штильмарк… Что еще за загадки?»
Он помотал головой, прогоняя сонные видения, и потянулся к одежде.
* * *
Несколько дней прошли в суете и хлопотах сборов. Бригантина «Ла Валетта» получила новое имя – «Харис», что значило «Страж» на арабском; энергичное название, звучание которого понравилось Серову. Двухмачтовый парусный корабль генуэзской постройки был быстрым и вполне подходил для капитана-ренегата; при попутном ветре он мог уйти даже от стремительных шебек. Его вооружили восемью двенадцатифунтовыми пушками, в трюм погрузили партию английского сукна, порох, воду, провиант и кое-какие редкости для подарков алчным чиновникам дея. Не был забыт и сундучок с монетой, с испанскими талерами и дукатами; прихватили и ларцы с украшениями, ибо Деласкес сказал, что бакшиш включает дары чиновничьим женам. Сережки и ожерелье с сапфирами Серов переложил в мешочек и спрятал на груди; это предназначалось для Шейлы, и временами, закрывая глаза, он видел ее в синем и золотом убранстве. Точно, как во сне…
Бригантину он выбрал недаром – парусное судно было удобнее шебеки, на которую пришлось бы взять сотню гребцов да еще следить, чтобы они изображали невольников. Опытных в этом деле нашлось бы предостаточно, но Серов полагал, что чем меньше народа знает об алжирской экспедиции, тем лучше. От Мальты и христианских портов на севере тянулись тайные нити к магрибским городам и весям, и любой купец вроде мсье Вальжана, любой контрабандист и скупщик краденого, мог продать их султану Туниса, дею Алжира или пиратским главарям. Так что стоило взять людей поменьше, но понадежнее, и сняться с якоря в темную ночь. Мальту покинет бригантина «Ла Валетта», собственность мессира Андре Серра, а в Алжир придет «Харис», разбойничье судно под командой капитана-ренегата. Он уже и прозвание себе выбрал – Мустафа, и легенду придумал. Аллах акбар! Аллах послал нам «купца» из Неаполя с тюками отличной английской шерсти… Покупатели, ау! Дешево отдам!
К боцманской ватаге, не очень многочисленной, Серов добавил испытанных людей, из тех, что плыли с ним и Шейлой на Барбадос, спасаясь от Эдварда Пила. Тернана пришлось оставить, чтобы не оголять командный состав, но Брюса Кука он взял, а с ним – Алана Шестипалого и Мортимера. Морти пару дней суетился под квартердеком и не давал капитану прохода, напоминая о прежней дружбе и клянясь мачтой и якорем, что лучше бойца во всей команде не найти и что он должен выручить Хенка. Пришлось его тоже взять. Воин из Морти был так себе, но Серова не покидало ощущение, что этот парень в воде не тонет и в огне не горит и что веревку для него еще не намылили.
Вместе с Серовым и Хрипатым пришельцев из Вест-Индии получилось ровно чертова дюжина, тринадцать человек, а к ним – де Пернель, мальтийский рыцарь, и пара темных лошадок, Деласкес с Абдаллой. Из уроженцев Мальты Серов отобрал тридцать восемь молодцов, свободно говоривших на арабском и неотличимых видом что от алжирцев, что от тунисцев. Были они смуглые, сухощавые, темноволосые, по реям лазали лучше обезьян, а спать ложились в обнимку с тесаком и мушкетом. Вполне пристойная команда! Хотя на Балтику с ними Серов бы не пошел – снега да вьюги нагнали бы тоску на любого жителя Средиземноморья.