В соответствии со своими планами оба они год назад побывали у врача, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо незримых препятствий к тому, чтобы Джулия забеременела, когда придет время. Врач посмеялся над расчетливым подходом к жизни, сказав, чтобы они не беспокоились и что репродуктивная система их не подведет. Он заверил, что когда они будут готовы, беременность наступит практически немедленно — если, конечно, они будут знать, что делать, и при наличии достаточного опыта.

Шагнув за угол, Ник увидел торчащую из-под лестницы желтую туфлю Джулии. Медленно приблизившись, он пробежал взглядом вдоль ее длинной стройной ноги, до самой черной юбки, которую она надела утром на работу. Он подошел ближе, и взгляд его скользнул дальше, по белой блузке, которая больше не была белой. Она словно угодила под кровавый дождь; плечи покраснели полностью, шелковая ткань впитывала кровь из лужи, в которой она лежала. Ник уставился на красный ореол, окружавший Джулию. Он никогда не представлял, что в теле может быть столько крови.

Взгляд остановился на плечах — остальное милосердно скрывали нижние ступени лестницы. Ник избегал ее лица, не в силах вынести вида того, что осталось от жены. Сколь бы поверхностно это ни звучало, он не мог избавиться от мысли, что уничтожая лицо, уничтожаешь и человека, лишая его личности, его истинной сущности. Наклонив голову, он пробежал глазами по полу в поисках чего-либо, что могло пролить свет на то, кто совершил столь ужасное злодеяние.

Ник изо всех сил сражался с чувствами, отчаянно пытаясь отвлечься, взглянуть на случившееся глазами хладнокровного аналитика.

Открытая сумочка Джулии лежала на полу, ее содержимое рассыпалось по терракотовой плитке. Обычно она висела на вешалке. У жены имелась привычка не класть вещи на место, и Ник, действуя мягким убеждением, выработал у нее привычку вешать сумочку всегда на одно и то же место, что она делала уже год с лишним изо дня в день.

Достав авторучку, Ник рассортировал с ее помощью вещи Джулии: тени для ресниц и губная помада, меню из китайского ресторана, поздравительная открытка ко дню рождения, ламинированный бейджик с работы, связка ключей и карточка-пропуск к одному из ее клиентов. Однако отсутствовали три вполне очевидные вещи, которыми она, как и большинство людей, пользовалась постоянно: бумажник, мобильный телефон и КПК — карманный компьютер, где хранились не только электронная почта, телефонные номера и ежедневник, но и файлы с текстом, данными и изображениями. По сути, это было электронное хранилище всего связанного с ее деловой и личной жизнью.

А потом это все-таки случилось. Ник все же взглянул на ее лицо, на то, что осталось от красоты, которой он часто наслаждался, пока она спала. От глаз, в которые он смотрел, держа в объятиях, тех самых глаз, в которых открывалась ее душа. Левая сторона лица исчезла, уничтоженная выстрелом из револьвера. Он поднял взгляд к белой задней стене, в которую вместе с пулей вонзились обломки черепа, и по которой водопадом стекала кровь.

К горлу Ника подкатил комок, голова закружилась. Он ощутил приступ мучительной тошноты, но все это было ничто по сравнению с болью в душе. Ему казалось, будто сердце вырывают из груди. Он не мог дышать, не мог больше нормально мыслить.

Из самой глубины горла вырвался крик, эхом отдавшийся в надломленном мозгу. Крик заполнил комнату, заполнил дом. Весь мир слышал его первобытный, мучительный вопль, обращенный к небесам, к Богу, полный страдания и гнева по отношению к злу, лишившему жизни его жену.

На дальнейшее Ник решился не сразу. Вряд ли хоть один охваченный горем человек смог бы вынести то, что заставил себя сделать он. Он достал из кармана свой мобильный телефон, ненавидя самого себя, открыл его и нащупал кнопку камеры. Чувствуя, как по щекам катятся слезы, он поднял его дрожащими руками, направил на лежащее на полу безжизненное тело Джулии и сделал снимок.

Ник упал на колени, не в силах больше стоять. Весь дрожа, он прислонился к стене, осознавая, сколь невероятна стоящая перед ним задача, глупая надежда, которую он вложил в письмо и часы незнакомца. Джулия мертва, в том не было сомнения; она лежала перед ним, изуродованная и холодная. И никаких чудес, никаких богов, которые могли бы махнуть рукой и вернуть ее обратно. Перед ним лежало ее мертвое тело, а он сидел напротив, бессильный и беспомощный, пытаясь гнаться за невозможным.

Он не знал, как долго он так сидел, охваченный болью, с идущей кругом головой, пытаясь собраться с силами, найти хоть какой-то повод жить, когда вдруг перед ним появился Беннет. Ник поднял взгляд, казавшийся еще более пустым, чем взгляд Джулии, не понимая, откуда тот взялся. Маркус протянул большую руку, помогая Нику подняться, и тут…

Ему показалось, будто его ударили лопатой по лицу. Мир вокруг мгновенно погрузился во тьму. Осталось лишь нечто похожее на айсберг в его легких. Плотная тишина заполнила уши.

Внезапно Ник обнаружил, что стоит один в кухне перед холодильником с холодной банкой кока-колы в руке.

Он не помнил, как встал или вошел сюда, хотя помнил склонившегося над ним Маркуса, который сочувственно протягивал руку.

Ник тяжело дышал, по коже бежали мурашки. Перед его мысленным взором вновь возникло изуродованное лицо Джулии, ее мертвое тело на полу.

И вдруг случилось невероятное — в кухню вошла она.

Джулия озабоченно посмотрела на Ника.

— Дорогой, — тихо спросила она, — с тобой все в порядке?

Глава 9

18:01

Ник стоял посреди кухни. У него перехватило дыхание, слова застряли в горле.

Джулия подошла ближе. Ни одна прядь светлых волос не выбивалась из прически, взгляд полон жизни, любви и тревоги. Казалось, она вышла из какого-то невероятного сновидения, соединив в себе всю любовь и радость.

— Ник?

Не говоря ни слова, он обнял ее и привлек к себе, держа так, будто она готова снова ускользнуть, будто ему дали лишь несколько мгновений, чтобы выразить свою любовь, прежде чем она уйдет навсегда.

— Дорогой, что случилось? — спросила жена, обнимая его в ответ.

Ник не мог обрести дар речи.

А потом Джулия увидела на его глазах слезы. За все те годы, что они были вместе, она видела его плачущим лишь дважды — в пятнадцатилетнем возрасте, когда он не прошел отбор на национальные соревнования, и три года назад на похоронах обоих родителей.

— Ты меня всерьез пугаешь, — в глазах женщины тоже проступили слезы. Она прижала его к себе, пытаясь успокоить, приободрить. — Расскажи, прошу тебя.

Николас, однако, не знал, что сказать. Он до сих пор не мог прийти в себя от того, что свершилось невозможное. И вряд ли он мог рассказать ей о том, что произошло, — вернее, о том, что произойдет.

— Я люблю тебя, — сказал он, взяв ее лицо в руки. — Я люблю тебя всем сердцем и душой. Прости за то, что я говорил утром.

— Это насчет того, что ты не хочешь идти на ужин с Мюллерами? — она всхлипнула и тут же рассмеялась. — Ты настолько меня напугал, что я думала, — она перевела дыхание, — я думала, кто-то умер.