Прохор уставился на него с недоверием и одновременно с проснувшимся интересом.
Послышался внутренний смешок.
«ДД прав, в ваших превалитетах можно работать и без эргиона. Ну, как?»
– Фокус! – вслух выговорил Прохор.
«Могу и тебя научить этому фокусу».
Павлина сморщилась, нагибаясь к цилиндру, дотронулась до его края пальчиком.
– Холодный… твёрдый… как вы это делаете?
– Мы ещё и не то можем, – небрежно похвастался Даныбай, не проявляя особого волнения.
Прохор посмотрел на него осоловело.
– Кто – мы?
«Мы, – ответил ему Саблин-11, устроившийся в голове. – Данияр и я. Смотри дальше».
Новый порыв острого «шампанского пузырения» прочистил мозги, и цилиндр превратился в матово-прозрачный полый куб.
Прохор замер, склонив голову к плечу, потрогал пальцами, как Павлина давеча, уголок куба, покачал головой.
– Впечатляет!
«То ли ещё будет, – довольным тоном пообещал Данимир-гость. – С живыми объектами случаются гораздо более жуткие трансформации. Особенно ошеломляет переход, к примеру, оленя в кучу насекомых типа термитов».
«Никогда бы не поверил… а с человеком не экспериментировали?»
«Вынужденно, чтобы обезоружить или предотвратить беду. Формотранс – по сути, оружие, причём поэффективнее гранатомёта и пулемётов. Смотри дальше, я доведу формоспектр бутылки до конца».
Куб превратился в красивый многогранник, у которого верхняя грань отсутствовала, что и делало его сосудом. Затем этот сосуд превратился в почти идеальный дымчатый шар, оставаясь при этом полым.
Даныбай, прищурясь, и Павлина – открыв рот, наблюдали за происходящим. Прохор с любопытством занимался тем же, проникаясь важностью момента, хотя мысли его неслись табунами лошадей.
– Что дальше? – спросил он.
«Если догнать форму бутылки до конца спектра, – ответил Данимир, – она превратится в горку стеклянной пыли. После чего восстановить её былой вид будет уже невозможно».
– А сейчас ещё возможно?
«Без проблем».
Мутный шар превратился в многогранник, затем в течение нескольких секунд менял форму, пока не вернулась прежняя бутылка, хотя цвет её так и остался мутновато-дымчатым.
– Она не прозрачная.
«Вероятно, материал бутылки не стекло, а полимер, а длинные органические молекулы нередко теряют связи и рвутся».
Даныбай поднял с пола бутылку, повертел перед глазами.
– Вы утверждаете, что подобные фокусы можем делать и мы?
Что ему ответил гость – Данияр, Прохор не услышал, зато услышал мысленный голос своего гостя – Данимира:
«Мы заинтересованы в этом больше вас. Но сначала нужно смастерить эргионы. Мы обходимся без них в мирах менее плотных, чем наши, потому что наша энергетика посильнее вашей, вам же без модулей не обойтись».
– Понял, – сказал Прохор в унисон с Даныбаем.
Павлина тревожно перевела взгляд с одного на другого.
– Вы о чём?
Даныбай засмеялся.
– Крыша едет.
– Надоели ваши шутки! – обиделась женщина.
– Мы не шутим, просто получаем такую информацию, от которой действительно можно свихнуться.
– Я хочу свихиваться с вами!
– Это как он решит, – кивнул Даныбай на Прохора.
Тот успокаивающе сжал руку жены.
– Подожди, я всё объясню.
Мысленно же он сказал другое:
«Искушаете…»
«Честное слово – вынужденно! – поклялся Данимир. – Мы попали в безвыходное положение и пытаемся найти вариант спасения наших товарищей. Попробуем поработать вместе?»
Прохор помедлил.
«Не обещаю слепого подчинения…»
«Слепого подчинения не будет!»
«Если не понравится – я умою руки».
«Договорились!» И холодный ветерок выдул из головы «душу» «гостя».
* * *
Искушение действительно оказалось непреодолимым.
Уже к вечеру того же дня Прохор пропахал весь Инфорнет в поисках информации по формологии и числонавтике и принялся изучать новые для себя области математической науки, заинтересовываясь всё больше. Утром он начал под руководством «родичей» Даныбая собирать эргион.
Материалы для изготовления модулей нашлись быстро: подошли тонкие веточки кораллов, в изобилии усеивавших дно моря вокруг Мбали, а также эбеновые палочки, из которых аборигены делали разного рода сувениры. Самое трудное оказалось найти клей для сборки палочек и кораллов в единую конструкцию многогранника.
Как это часто бывает, помог случай: Даныбай, продолжавший отдыхать на полную катушку, часто пропадавший с компанией аквалангистов, случайно узнал от них о свойствах одного из видов медуз, тела которых на воздухе превращались в чрезвычайно клейкое желе. Ими и воспользовались белросские туристы, наловив полбанки медуз и выставив их на солнышко. После чего и началась собственно сборка эргиона.
Павлина присоединилась к мужу и с охотой помогала ему склеивать ажурные многогранники, обладая чуткими тонкими пальчиками и врождённым чувством геометрической гармонии.
Через два дня первый эргион был готов, и наступило время его испытаний.
Прохор нервничал: не хотелось опростоволоситься в глазах «эфирных путешественников», не хотелось ошибиться, не хотелось показаться им дебилом, и он гнал от себя эти мысли, повторяя как заклинание фразу: «У меня получится! У меня получится! У меня получится!»
Испытание назначили на поздний вечер субботы, хотя время суток для числопутешествий не имело значения.
Прохор уселся в кресло в своей каюте, Павлина устроилась рядом, Даныбай занял принесённый с крыши шезлонг, держа в руке стакан с местным слабоалкогольным напитком под названием «филаос». Процессом должны были руководить «родичи» Даныбая, поэтому ждали их прибытия.
Оба числопутешественника (формонавта, как они себя называли) проявились в точно назначенное время. Это стало видно по реакции снайпера, глаза которого остановились на секунду, а шея напряглась. Потом он сказал:
– Добро пожаловать в наш дружный коллектив.
Прохор боднул воздух лбом.
– Они здесь?
– Гуляют по башке, – ухмыльнулся Даныбай, ткнув себя пальцем в лоб. – Как у себя дома.
– Пусть начинают.
Глаза Даныбая посветлели, и Прохор почувствовал под черепом холодный сквознячок.
«Привет, – заговорил мысленный голос переселенца; это снова был Саблин-11 – Данимир. – Показывай модуль».