— Он угощал вас чаем?

— Нет. Обычно мы пили кофе, а потом шли работать. Но меня это не спасало.

— Вас тут же клонило в сон, вы уходили спать, а когда просыпались, то вам давали готовое заключение на подпись. Верно?

— Феликс Гончар — патологоанатом от Бога. Странно, что может делать такой специалист в этой дыре.

— Играет в чужой команде. После вскрытия трупа, похожего на Ветрова, он тихо уволился, получил премию и уехал из этой дыры. Но, боюсь, застрял в другой норе и теперь его трудно найти. Нам придется требовать от прокурора санкцию на эксгумацию трупов и вызывать специалистов из Питера. А вам придется уйти на покой. По вашей милости мы упустили преступника и запутались в следствии. Это все. Я вас больше не задерживаю.

Старик выглядел разбитым и расстроенным. Трифонов уже жалел о своей резкости, но принципы для него имели первостепенное значение. В дверях медэксперт столкнулся с молодой девушкой, но даже не извинился. Четверть века, отданные работе, завершились позорным клеймом на безупречной биографии.

Таня выглядела не менее растерянной, чем выходивший из кабинета пожилой мужчина. Она не понимала, за что ее задержали и доставили в милицию.

— Вот что, Танюша, — начал Трифонов, — однажды я уже ошибся в формулировке. Я спросил вас: "Вы замужем?" — а вы ответили, что развелись три года назад. А надо было иначе задать вопрос: "С кем вы живете?" А жили вы в то время с Феликсом Гончаром.

— Да, это так. Мы познакомились полгода назад, он комнату снимал, а потом переехал ко мне.

— Вы попали в неприятную историю, Таня. Тут нет вашей вины, но то, что мы вас нашли, уже хорошо. Сейчас вам лучше всего говорить правду. Речь идет о серьезном преступнике, и о личных делах надо забыть.

— Я никогда не вру.

— Похвально. Куда вы собрались ехать?

— В Москву к Феликсу. Он получил там хорошую работу. Велел мне бросить все и тут же выезжать к нему. Я должна снять номер в гостинице "Урал", и он сам ко мне придет. У него еще нет постоянного адреса.

— Скоро будет, но только не в Москве.

Трифонов снял трубку и попросил принести в кабинет обувь из лаборатории.

— Скажите, Таня, а Феликс часто заглядывал к доктору Кмитту?

— Конечно. Никита Михайлович устроил его на работу, и он очень ему был благодарен. Мы и познакомились в нашей приемной. Иногда они ходили вместе обедать в "Феникс".

— А директора ресторана вы знали?

— Видела, конечно. Доктор Кмитт с ним часто разговаривал по телефону. Они собирались раз в неделю у Ветрова и играли в карты.

— А кто еще составлял компанию картежникам?

— До появления Ильи Сироткина к Ветрову ездил генерал из Питера. Родионов. По-моему, Валерий Родионов. Но когда в доме появился Илья, генерал уже не ездил. Я их никого не знаю. Никита Михайлович любил рассказывать о игре. Я-то ничего не понимаю, но он очень хорошо описывал процесс и разыгрывал все в лицах. Очень смешно. Но вот после приезда из Москвы, в мае месяце, доктор перестал ездить к Ветровым. Мне кажется, что они поругались. Правда, он продолжал навещать Анастасию Ивановну, но только днем. Скажите, а в чем виноват Феликс?

— Об этом еще рано говорить. У нас нет доказательств.

— Но он честный человек. Его друг, майор Разживин, может подтвердить это.

— Мы это учтем.

В кабинет принесли желтые ботинки на рифленой подошве и поставили их на стол.

— Вы помните эти ботинки?

— Конечно, я уже вам говорила. Они были на докторе, когда он умер.

— Это другие, но тоже его.

— Но другие у него украли.

Трифонов поморщился:

— Как украли?

— Так, в начале сентября. Он пришел на работу и сказал, что какие-то мальчишки в окно залезли. Теплую одежду унесли, еду и новые ботинки.

— Воры?

— Какие воры! Дорогая техника осталась на месте, а сгущенку утащили. Ребятня!

— Доктор носил сорок третий размер. Какой размер носил Феликс?

— Тот же, но он ходил в кроссовках. Он занимался спортом, по утрам бегал трусцой и шел на работу, а там переодевался.

— В день смерти доктора Кмитта вы забыли ключи дома. А какой смысл вам вынимать их из сумочки? Или они на одной связки с ключами от квартиры?

— Нет, вообще-то я их никогда не вынимала. Случайно получилось. Никто не мог их вынуть, кроме меня.

— Не уверен. В тот день Феликс ушел раньше вас?

— Он уходит в восемь утра и уже не возвращается. А я перед работой заношу к нему в потрошиловку... извините, в морг термос с кофе и бутерброды.

— Вы его застали на месте в тот день?

— Нет, он куда-то отлучился.

— А по пути не встретили?

— Я немного близорукая, но очки не ношу. Тогда, если помните, был карантин у нас в больнице. Все ходили в масках.

— Вы сказали, что Феликс куда-то отлучился. Может быть, он делал очередное вскрытие?

— Исключено. Он не начинает работу, пока не ознакомится с историей болезни или протоколом. Он ищет там, где заложена вероятная причина смерти. Нет смысла потрошить весь труп от головы до ног.

— Спасибо, Таня. Мы вас временно задержим. Для вашей пользы. Это не арест, это предосторожность. Здесь вы в безопасности.

— Но мне ничего не грозит.

— Когда мы найдем вашего ухажера, я буду в этом уверен.

— В чем его подозревают?

— Его подозревают в убийстве.

На смену секретарше в кабинет зашли двое милиционеров с чемоданом и водрузили его на стол.

— Что это? — спросил Трифонов.

— То, что лежало в камере хранения. Можете вскрывать, никакой бомбы или взрывчатки там нет. Расчлененных трупов тоже.

— Похоже на клад, который нашел на чердаке садовник, — сказал майор Дмитриев. — Там на пыльном полу в нише остались четыре вмятины от обитых жестью уголков.

Поверхностный осмотр содержания ни у кого не вызвал интереса. Груда фотографий, старая магнитная лента на катушках, общие тетради и пожелтевшие листы бумаги, сколотые скрепками.

— Ерунда какая-то, — удивился Куприянов.

— Роман Ветрова в документах, — щуря глаза, обронил Сычев.

В ту минуту его никто не понял.

5

Засада была устроена со всеми предосторожностями. Подъездные дороги перекрывались по команде, как только состоится ожидаемая встреча. Капкан должен был захлопнуться. Зеленый мыс оцепили со всех сторон. Проводники с собаками залегли в трехстах метрах от ротонды. Кустарник был слишком низким, и приходилось лежать, прижавшись к земле. Позицию занимали ночью, чтобы с рассветом никто не мог заметить лишних движений.