– А когда надо?
– Ну… Хотелось бы поскорее.
– Поскорее и придем.
– А когда поскорее? Сколько еще дней плыть… в смысле, идти?
– Мало, – отвечал Саша.
– Ну, на пальцах покажи!
– Пальцы показывать неприлично, – невозмутимо отвечал Саша.
Непрошибаемая тупость.
В иллюминатор можно было и не смотреть. Стекло пропускало свет, но было столь толстым и мутным, что никаких деталей не разглядишь. Впрочем, какие в открытом море детали…
Однажды, когда Саша совсем уж довел меня своим идиотизмом, я отважился на прямой конфликт. В конце концов, меня же учили рукопашному бою – и Корсава, и Костя. Да, в общей сложности три месяца… это, разумеется, не срок… но и дебил Саша отнюдь не выглядел мастером боевых искусств. А габариты в поединке – не главное.
Это я так думал. На деле все кончилось тем, что Саша легко ухватил лопатообразной ладонью мой кулак, дернул на себя, чуть повернувшись и выставив колено, – и я как-то вдруг оказался на полу, упираясь подбородком в доски. Затем крепкие руки подняли меня в воздух и опустили на койку.
– Не надо, – послышалось флегматичное. – Коли не умеешь, то и не надо. Ты лучше это… книжки читай.
Книжки я, разумеется, читал – иначе совсем бы взвыл от скуки. Местами попадались и довольно интересные страницы, особенно в эллинской истории. За пять дней я эту толстенную опупею прочитал от корки и до корки. Занятная складывалась картина. Здесь, в этом мире, раз за разом случалось то, что у нас не имело никаких шансов.
Главное, что меня поражало, – год за годом, век за веком уменьшался размах свирепостей и кровавостей. Большие войны, в которых гибнут десятки, много если сотни человек. Законы, которые сперва ограничивают жестокость смертной казни, заменяя всякие там костры и колья чашей быстродействующего яда, а потом все реже применяется и сама казнь, пока в 1367 году верховный базилей Леонид не устраняет ее вовсе, заменяя пожизненной темницей. Все реже и реже применялись пытки – благодаря ученым, открывшим, что сильные физические страдания пытуемых недопустимо раскачивают государственную линию, вызывая в ней резонанс каких-то тонких колебаний. Судьи все реже приговаривали к телесным наказаниям и все чаще – к штрафу и переводу в низшее сословие. Рабство никто и не думал отменять – но за убийство раба господину грозило самому сделаться рабом, а за серьезное увечье у него изымалось все имущество – и одушевленное, и нет. Разумеется, делалось это не ради абстрактного гуманизма или «общечеловеческих ценностей», а из чисто прагматических соображений. Так выпрямляли некогда извилистую линию греческого народа.
Пожалуй, Великому княжеству словенскому не на пользу пошла суверенность. При эллинах, наверное, монстры типа князя-боярина Лыбина невозможны были по определению. И таких стариков, как дед Василий, неспособных уже трудиться, попросту освобождали бы – по указу базилея Аркадия от 1572 года.
Но книги книгами, а неопределенность моего положения давила на мозги. Что со мной случится, когда капитан Кассиан наконец придет в свой вожделенный порт? Меня просто выпрут на берег? Сдадут местным властям и засунут в темницу, где я и буду кормить клопов, пока из Александрополя не поступит ответ на запрос обо мне? Оставят на судне матросом без жалованья – отрабатывать потраченные на меня деньги? Продадут в рабство, как я и предполагал с самого начала?
– Слышь, Санек, – я в очередной раз попытался разговорить моего стража, – а ты давно с Кассианом Олеговичем плаваешь?
– Хожу, – строго поправил Саша.
– Ну, ходишь. Давно?
– Прилично.
– Сколько лет?
– Много.
– Ну, раз много, то скажи – хорошо море знаешь?
– Да уж знаю, – небрежный кивок.
– И те места знаешь, где меня на лодке подобрали?
– И те знаю…
– А не подскажешь, далеко от того места до маленького такого островка? Мне в Корсуни люди говорили, что там где-то на западе островок имеется и на этом островке всякие клады зарыты…
Зря я надеялся возбудить в нем финансовый интерес.
– Брешут, – был флегматичный ответ.
– Что именно брешут? – уточнил я.
– Про остров. Нету там вообще никаких островов. – Саша расплылся в идиотской своей улыбке. Так, наверное, улыбается отличник в школе для дураков, сдавая контрольную работу про дважды два четыре.
– Как так нет? – едва не вскрикнул я.
– А так. В Синем островов почти нет, а близ Корсуни – так и вовсе. В Мраморном вон есть, в Элладском тоже до кучи. В Булгарском есть…
Пару секунд мне потребовалось, чтобы сообразить: Черное море здесь называют Синим, Эгейское – Элладским, а Адриатическое – Булгарским.
Это географическое открытие меня подкосило. Буквально. Ослабели ноги, и я плюхнулся на койку. Дебила Сашу трудно заподозрить во лжи. Но ведь и Душан… Ему-то врать зачем? Он же так подробно расписал приметы… он же так заинтересован…
А может, он заинтересован в чем-то другом?
…На седьмой день моего заточения Саша вместе с завтраком принес мою одежду – выстиранную и выглаженную. Фроловский кинжал к ней, разумеется, не прилагался.
– Одевайся, – сообщил он. – Сегодня к полудню на месте будем.
И ушел, подлец, не дав мне возможности выспросить, что же это за такое место.
…Я мерил шагами каюту, бродил от одной стенки до другой. Время, как назло, текло с улиточной скоростью, расстояние от завтрака до полудня было ощутимо длиннее, чем известное «от забора до обеда». Какой еще поворот меня ожидает? Какая очередная подлянка… а может, наоборот, подарок?
Когда за дверью наконец послышались шаги, я готов был чуть ли не плясать от счастья. Что угодно, лишь бы не томительная неизвестность.
Капитан Кассиан был на сей раз одет вполне торжественно – черный и длинный, едва ли не до колен, камзол, края расшиты серебряными нитями, у пояса – короткая сабля вроде тех, с какими я тренировался на учебном поле, но с куда большими понта-ми: посеребренные (а может, и из чистого серебра) ножны, перекрестье украшено тремя крупными жемчужинами. Я почему-то задумался о рыночной цене такой игрушки. Три коня, две лодки, полтора холопа?
– Прибыли, – коротко сказал он. – Сейчас, Андрей, ты пойдешь с нами и не будешь пытаться смыться. Понял? Впрочем, даже при всем желании не сможешь, Саша с Колей за тобой присмотрят. И не волнуйся, все будет хорошо.
Ох, еще и некий Коля. Видимо, вон та жердь, что маячит в дверном проеме. Однако и ценная же я персона. Двое охранников, лично капитан за мной является… Радоваться или погодить?
Я не стал трепыхаться, смываться и совершать прочие безумства. Просто спросил, можно ли взять книги.