— Нет, — вздохнул Тми-Наланси. — Тоже как в воздухе растворился. Камера его пуста, цепи валяются, ошейник бронзовый пополам разломан… Похоже, это еще до нас, ибо пахнет магией… Ну да будет воля Единого, сыщется.
Гораздо интереснее оказался разговор с освобожденным узником, стариком Харриму-Глао. Правда, освобождать старика солдатам не пришлось — он вышел им навстречу сам. Жуткий вид, струпья, раны, грива волос — но ведь сумел же как-то освободиться от цепей, открыл как-то дверь камеры. Это при отключенной-то магии! Впрочем, как он сам утверждал, прямого отношения к магии его искусство «дьордо-хмангу» не имеет. Просто проникание в суть вещей. «Суть вещей», конечно, вызвала у полковника Петрушко профессиональную настороженность, но опять же, не время было отвлекаться.
Старика он допрашивал сам, не доверил сотникам. И правильно сделал — полезный и знающий оказался старик. Отмытый и накормленный, с перевязанными ранами, Харриму-Глао охотно пошел на контакт. Какой там допрос — так, беседа двух умных людей с параллельными целями. А что за дверями горницы подпирают стенку двое солдат с копьями — так это ничего, это для проформы.
Полагалось, конечно, все вызнать про этого старика, все-таки наставник княжеских боевиков — фигура ценная. Только не стал Виктор Михайлович ни о чем выспрашивать, слишком муторно было внутри и глупыми казались все эти игры в «психологические типы», «эмоциональные подстройки» и «ментальные привязки». Да и не УКОС тут — совсем иной, странный и страшный мир. Обманчиво похожий на Землю, но иной, совсем иной… Он просто рассказал старику главное — скупо и четко, словно делая доклад в кабинете Вязника. То, что Харриму-Глао оказался магом, сильно упрощало дело. О переходах между Кругами объяснять не пришлось.
Старик сидел на плетеной из каких-то местных зеленых прутьев циновке, молча слушал, время от времени кивая головой, отчего его густая борода опускалась ниже пояса. Возможно, при иных обстоятельствах это выглядело бы и комично… но сейчас горечь и досада начисто лишили его даже тени юмора.
— Что ж, — пожевал губами Харриму-Глао, выслушав «отчет», — дело-то еще хуже, чем думалось мне. Князь наш не таков, чтобы вот так просто сбежать. Стало быть, замыслил он некую хитрую пакость. Здесь он где-то, поганец Диу, неподалеку. Прячется, выжидает.
— Как это здесь? Как прячется? — не поверил Петрушко. — Ведь единяне сняли всю здешнюю магию, о чем ты говоришь?
— Дело я говорю, чужак! Дело! — с неудовольствием посмотрел на него старик и вновь тряхнул бородой. — Магию они, понимаешь, сняли… Ага, ну как же, как же… Так просто княжескую магию не снимешь… это они, друзья твои единяне, только внешние барьеры убрали… те, что силою стихийных духов выставлены. Да и то, мнится мне, ненадолго. Духи эти, понимаешь, точно крысы. Ногой на них топнешь, они шмыг по углам, затаились вроде как, а после опять… Но не то главное, чужак. Есть много чего, духам неподвластного… Князь-то хоть сердцем и гриб поганый, а зато разумом велик. Глубоко он проник в тайны естества, освоил мертвые, слепые силы. Не по зубам твоим выскочкам-единянам законы естества отменять. Духов припугнули, да и только. Хотя тоже дело, конечно… Я ведь потому из камеры-то и вышел, что воздушные духи, коих к моим цепям приставили, в оммо-тло сбежали. А уж от простых-то цепей избавиться — дело плевое, чужак.
— Значит, думаешь, здесь прячется?
— То и думаю, — оскалился старик. — Только не думаю, что хватит у вас силенок отыскать его. Ты ведь и дитя свое найти не можешь, хоть людишки все облазили да обнюхали. А мальчонка-то здесь. Не такой человек князь, чтобы спесивым старцам тхаранским такой вкусный кусок отдать. Догадываюсь я даже, для чего дитя ему нужно. Нет, не убить, и не думай, — поспешно добавил он, увидев Петрушкины глаза. — Ключик он, твой сын. К тебе ключик, к твоему Кругу, к твоей службе. И потому не отдаст он тебе его ни за что… пока ты ему нужен, все будет тянуть да обещать… а как сделаешься бесполезен, так обоих того… вроде как меня, на цепь заговоренную. Или еще проще, выпить живую силу и забыть. Только это нескоро. У князя-то, видать, большие расчеты имеются на твой Железный Круг. Потому и земляка твоего, парнишку этого, обхаживал. А ведь силен парнишка оказался, — неожиданно рассмеялся Харриму-Глао, обнажая черные осколки зубов. — Утек от дакассара нашего, и от единян утек. Говоришь, тут он где-то бродит? Ну-ну… Ох, чувствую, найдет он таки Черный Камень. Только хватит ли духу воспользоваться?
— Какой-какой камень? Ты о чем, почтенный Харриму-Глао? — не понял Петрушко.
— Ох, — вздохнул старик, — неужели тебе друзья-единяне ни о чем не рассказали? Хотя оно и понятно, демонские штучки это по их понятиям, а стало быть, незачем и язык поганить. Ну, слушай, у тебя, я гляжу, в ушах пробок нету… Магическую силу из человека можно в камень перелить, и камень такой многое способен. Как это делается, разговор долгий и неприятный, да не о том мы сейчас. Любит наш князь такие камушки, собирает их… Которые сам сделал, которые купил, которые и отобрал. Много у него камней… Целый зал на то отведен, все стены переливаются, от камушков-то. И все как на подбор в себе силу хранят. Но есть у князя и особенные камни, могучие. Их всего-то три, и вся сила их только на один раз… зато и огромная сила. Черный камень, к примеру, может человека куда угодно перенести, хотя бы и в другой Круг.
— Это как же? — заинтересовался Петрушко. — А теория трех душ? Колебания этой самой имну-глонни как же? Не разорвет человека в чужом-то мире?
— Ничуть, — старик поерзал, принимая позу поудобнее. Видимо, болели все-таки раны.
— А почему?
— Почему, знает лишь князь, который сей камень и сотворил, — отрезал старик. — Мнится мне, однако, что-то такое случается с имну-глонни, какое-то превращение, и не страшны ей уже никакая дрожь Кругов. Вот я парнишке про камень-то и рассказал. Какой-никакой, а единственный для него выход. Чем при князе оставаться, лучше уж сразу в петлю… да только хитер князь, и такого не допустит.
— Значит, уважаемый, ты полагаешь, мальчик сейчас по замку шастает, волшебный камень ищет?
— Видать, так, — подтвердил Харриму-Глао. — Ежели бы он просто поплакать убежал, так и нашли бы его давно уже. А он, постреленок, видать, в княжеские покои прямиком. Там колдовская защита особая, не от духов, ее твоим единянам не снять… вот и не находите его. Другое странно, как это ему удалось… при том, что даже малой искорки магического дара у него нет. Разве что сразу ему удалось камень найти, пока еще не хватились его? А уж с камнем-то нипочем не найдете, камень его такой завесью покроет, что и сильный маг не справится… Разве что ежели кто Великого Посвящения.
— Алама, что ли, сюда вызвать? — вслух задумался Петрушко. — Он вроде говорил, у него великое…
— Как же, как же, — ехидно заметил старик, — побежит сюда Алам… Он ведь отступник, проклял он и посвящение свое, и дар свой магический. Целиком все выкинул, отдался Единому. Не пойдет он вспять, не из таковских… Я ведь его, Алама, видал… Ох, давно это было… — на старческих глазах блеснула слеза, и Петрушко опасливо подумал, не начнется ли сейчас вечер воспоминаний. Но нет — старик дернул головой и внимательно взглянул на него.