— Извините, — сказала я водителю, уставившемуся на меня.
Да я не лучше Тима, осознала я. Толку от меня в Израиле не будет. Но даже если так, подумала я, я все равно хотела бы поехать.
В среду вечером Тим заехал за мной на взятом на прокат «понтиаке». На мне было черное платье без бретелек, сумочку я подобрала маленькую, расшитую бисером. Я вставила цветок в волосы, и Тим, глядя на меня, пока держал открытую передо мной дверь машины, сказал, что я выгляжу восхитительно.
— Спасибо, — ответила я смущенно.
Мы поехали в ресторан на Юниверсити-авеню, недалеко от Шаттук-авеню, китайский ресторан, что открылся совсем недавно. Я еще там не была, но покупатели в «Мьюзик» всячески нахваливали мне это новое местечко.
— Ты всегда носишь такую прическу? — спросил меня Тим, когда хозяйка отвела нас к столику.
— Сделала на сегодняшний вечер, — объяснила я. Я показала ему свои сережки. — Мне подарил их Джефф несколько лет назад. Обычно я не надеваю их, боюсь потерять.
— Ты немного похудела. — Он отодвинул мне стул, и я нервно села.
— Это все из-за работы. Приходится возиться допоздна.
— Как адвокатская контора?
— Я заведую магазином грампластинок.
— Ах да. Ты достала мне ту пластинку «Фиделио». Мне так и не довелось ее послушать…
Он раскрыл меню. Увлекшись, оставил меня без внимания. Как же легко он отвлекается, подумала я. Или, точнее, меняет фокус. Изменяется не внимание — но объект внимания. Должно быть, он живет в бесконечно меняющемся мире. В воплощенном непрерывно изменяющемся мире Гераклита.
Мне понравилось, что Тим до сих пор носит церковное облачение. Законно ли это? — спросила я себя. Впрочем, это не мое дело. Я взяла меню. Это была мандаринская разновидность китайской кухни, не кантонская, то есть с острыми и горячими блюдами, а не со сладкими с орехами. Корень имбиря, сказала я себе. Я чувствовала себя голодной и счастливой и была очень рада вновь увидеться со своим другом.
— Эйнджел, — сказал Тим, — поехали со мной в Израиль.
— Что? — уставилась я на него.
— В качестве моего секретаря.
Не отрывая от него взгляда, я уточнила:
— Ты имеешь в виду, занять место Кирстен? — Меня начала пробивать дрожь. Подошел официант, я отмахнулась от него.
— Что будете пить? — спросил он, игнорируя мой жест.
— Уйдите, — сказала я ему злобно. — Чертов официант, — обратилась я к Тиму. — О чем ты говоришь? Я имею в виду, в каком…
— Только как мой секретарь. Я не подразумевал личных отношений, ничего такого. Ты что, подумала, я предлагаю тебе стать моей любовницей? Мне нужен кто-то, чтобы делать работу Кирстен. Я обнаружил, что не могу справиться без нее.
— Боже. Я подумала, ты имел в виду любовницей.
— Вопрос об этом даже не ставится, — объявил Тим строгим и твердым голосом, подразумевавшим, что он не шутит. Даже что он осуждает меня. — Я все так же считаю тебя своей невесткой.
— Я заведую магазином.
— Мой бюджет позволяет мне вполне приличные издержки. Вероятно, я могу платить тебе столько же, сколько и твоя адвокатская контора… — он поправился, — сколько платит тебе магазин.
— Мне надо подумать. — Я подозвала официанта. — Мартини, — сказала я ему. — Сухой. Епископу ничего не надо.
Тим криво усмехнулся:
— Я больше не епископ.
— Я не могу. Поехать в Израиль. Я связана здесь по рукам и ногам.
Тим тихо ответил:
— Если ты не поедешь со мной, я никогда… — он запнулся. — Я снова виделся с доктором Гаррет. Недавно. Джефф явился с того света. Он говорит, если я не возьму тебя с собой в Израиль, то умру там.
— Но это полнейшая чушь. Полнейшая, абсолютная чепуха. Я думала, ты завязал с этим.
— Снова произошли явления. — Он не уточнил, какие именно. Его лицо, я видела, напряглось и побледнело.
Я взяла Тима за руку:
— Не разговаривай с Гаррет. Поговори со мной. А я говорю: поезжай в Израиль, и черт с ней, с этой старухой. Это не Джефф, это она. И ты знаешь это.
— Часы. Они останавливались на времени, когда умерла Кирстен.
— Даже если так… — начала я.
— Думаю, это могут быть они оба.
— Езжай в Израиль. Поговори там с людьми, народом Израиля. Если какой народ и погрузился в реальность…
— У меня будет мало времени. Я должен добраться до самой пустыни Мертвого моря и найти этот уэд. Я должен вовремя вернуться, чтобы встретиться с Бакминстером Фуллером. [91] Да, полагаю, я обязан встретиться с Бакминстером. — Он коснулся своего пиджака. — Это записано. — Он умолк.
— Мне казалось, что Бакминстер Фуллер умер.
— Да нет же, уверен, ты ошибаешься. — Он посмотрел на меня, я на него, и мы оба рассмеялись.
— Вот видишь, — сказала я, продолжая держать епископа за руку. — Вряд ли я чем-то помогу тебе.
— Они говорят, что поможешь. Джефф и Кирстен.
— Тим, подумай о Валленштейне.
— У меня есть выбор, — сказал Тим тихо, но отчетливо, с интонацией воплощенной значимости, — либо поверить в невозможное и глупое, с одной стороны, либо… — Он снова замолчал.
— Либо не поверить. — закончила я.
— Валленштейна убили.
— Никто тебя не убьет.
— Я боюсь.
— Тим, самое худшее — это оккультное дерьмо. Я знаю. Поверь мне. Именно оно и погубило Кирстен. Ты осознал это, когда она умерла, помнишь? Ты не можешь вернуться к этой чуши. Ты утратишь все основания…
— «И псу живому лучше, — проскрежетал Тим, — нежели мертвому льву». [92] Я хочу сказать, лучше верить в чушь, нежели быть реалистом, скептиком, учеными и рационалистом и умереть в Израиле.
— Тогда просто не езди.
— То, что мне нужно узнать, находится в уэде. То, что мне нужно найти. Энохи, Эйнджел. Гриб. Он где-то там, и этот гриб и есть Христос. Настоящий Христос, от лица которого говорил Иисус. Иисус был глашатаем энохи, который и есть подлинная святая сила, подлинный источник. Я хочу увидеть его. Я хочу найти его. Он растет в пещерах. Я знаю, что растет.
— Когда-то рос.
— Он и сейчас там. Христос и сейчас там. Христос обладает могуществом разрывать хватку судьбы. Единственный способ, которым я спасусь, — это если кто-то разорвет хватку судьбы и освободит меня. В противном случае я последую за Джеффом и Кирстен. Именно это Христос и вершит — он свергает древние планетарные силы. Павел говорит об этом в своих Посланиях из заключения [93] … Христос восходит от сферы к сфере. — Его голос снова безрадостно угас.