Он замолчал, переполненный эмоциями. Через некоторое время, немного успокоившись, он продолжил:
— Опять же, не поймите меня превратно и в другом вопросе. Я уже упомянул, что пользовался безграничным доверием мистера Трелони, но не хочу, чтобы вы подумали, будто мне известны все его планы, цели или намерения. Мне известен исторический период, который его интересовал, и историческое лицо, жизнь которого он исследовал, и документы, связанные с которым, собирал по крупицам с безграничным терпением. Но кроме этого мне ничего не известно. Все, что он делал, было подчинено единой цели, в этом я уверен. Я могу также предположить, что это была за цель, но обсуждать эту тему с кем-либо не имею права. Прошу вас запомнить, джентльмены, что я добровольно принял на себя роль человека, которому можно доверить тайну. Я сам уважал доверие мистера Трелони и вынужден просить всех своих друзей поступать так же.
Он говорил с большим достоинством, и с каждой секундой наше с доктором Винчестером уважение к нему только росло. Мы понимали, что он еще не все сказал, что хотел, поэтому терпеливо дожидались продолжения:
— Я так много наговорил! Я понимаю, что всего сказанного мною уже достаточно, чтобы подвергнуть угрозе успех его предприятия. Но я уверен, что вы оба хотите только помочь ему и его дочери, — тут он посмотрел мне прямо в глаза, — приложив к этому все свои силы, искренно и самоотверженно. Он сейчас находится в таком ужасном состоянии, и обстоятельства этого настолько загадочны, что я не могу не подумать, что все это каким-то образом может быть результатом его работы. Совершенно очевидно, что он все заранее просчитал. Бог его знает! Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, использую все свои знания. Когда я приехал в Англию, я был счастлив, что успешно выполнил задание, которое он мне поручил. Я заполучил то последнее, чего ему не хватало, и был уверен, что теперь он сможет начать свой эксперимент, на который все время намекал. Просто уму непостижимо, что именно в такой момент на него свалилось это несчастье! Доктор Винчестер, вы врач и, если судить по вашему лицу, человек умный и энергичный. Скажите, можно ли хоть как-то вывести этого человека из такого противоестественного состояния?
На некоторое время повисла тишина, затем последовал ответ, неторопливый и взвешенный:
— Я не знаю ни одного обычного средства, которое могло бы вывести его из подобного ступора. Может быть, ему бы помогло что-то необычное. Но, боюсь, искать это «что-то» бесполезно. Хотя есть одно условие…
— Какое?
— Знания! Мне абсолютно ничего не известно о Египте, его языке, письменности, истории, тайнах, медицине, ядах, оккультных силах… Ведь во всем этом и кроется загадка этой таинственной страны. Болезнь, или состояние, или что бы это ни было, от чего страдает мистер Трелони, каким-то образом связано с Египтом. С самого начала у меня возникло такое подозрение, позже оно переросло в уверенность, хотя доказательств у меня не было. То, что вы сегодня рассказали, подтверждает догадки и заставляет меня думать, что необходимо найти доказательства. Я не думаю, что вам точно известно, что происходило в этом доме с той ночи, когда было совершено нападение, когда нашли тело мистера Трелони. Я предлагаю сейчас ввести вас в курс дела. Если мистер Росс не против, я попрошу его все вам рассказать. У него в этом больше опыта. Более того, он владеет информацией, полученной от непосредственных участников или свидетелей дела прямо на месте, и к тому же сам участвовал во всем происходящем. Когда вы узнаете все, я надеюсь, вы сможете сами решить, что больше поможет мистеру Трелони в исполнении его воли, ваше молчание или ваш рассказ.
В знак согласия я кивнул. Мистер Корбек вскочил на ноги и взволнованно протянул каждому из нас руку.
— Идет! — сказал он. — Я ценю ваше доверие и со своей стороны даю слово: если мне покажется, что в интересах мистера Трелони я должен все рассказать, я это сделаю, ничего не утаив.
Я как можно более подробно описал ему все, что произошло с того момента, когда меня разбудил стук в дверь моего дома на Джермин-стрит. Единственное, о чем я умолчал, — это о моих чувствах к мисс Трелони и некоторых несущественных деталях, практически не имеющих отношения к делу. Кроме того, я не упомянул о своих беседах с сержантом Доу, которые носили частный характер и не подлежали огласке. Мистер Корбек слушал мой рассказ, затаив дыхание. Время от времени он в порыве возбуждения вскакивал и начинал мерить комнату шагами, потом спохватывался и усаживался обратно в кресло. Иногда он хотел что-то сказать, но сдерживал себя. Мне показалось, что устное изложение событий как-то прояснило и мои собственные мысли, поскольку по мере того как я говорил, все уже начинало казаться мне не таким уж таинственным и мистическим. События, важные и не очень, сложились в определенный порядок, в одно целое. Вся история наполнилась логическим смыслом, за исключением одного: причины, которая сейчас, наоборот, казалась загадочной как никогда. В этом преимущество целостного или неразорванного изложения. Разрозненность отдельных фактов, сомнений, предположений и догадок уступает место целостному единству, которое более убедительно.
То, что мистеру Корбеку мой рассказ показался убедительным, было очевидно. Как настоящий мужчина, он без всяких оговорок сразу заговорил по делу:
— Теперь все встало на свои места. Сейчас активна некая Сила, которая требует к себе особого подхода. Если мы будем продолжать и дальше работать в потемках, мы только станем мешать друг другу. Сталкиваясь лбами, мы только испортим все то хорошее, чего могли бы добиться, если бы каждый работал в каком-то одном направлении. Мне кажется, первое, чего мы должны добиться, — это вывести мистера Трелони из неестественного состояния, в котором он сейчас находится. То, что его можно привести в сознание, не вызывает сомнения, пример тому — случай с сестрой. Хотя неизвестно, подвергался ли он какому-либо дополнительному отрицательному воздействию за все то время, которое пролежал в своей комнате. В любом случае нам следует попытаться. Он до сих пор в этой комнате, и каким бы ни было влияние, оно продолжается и сейчас. Нам следует это принять как очевидный факт. В конце концов, днем больше или днем меньше — уже не существенно. Сейчас уже поздно, а завтра, возможно, перед нами встанет задача, решение которой потребует свежих сил. Вы, доктор, я полагаю, хотите выспаться, потому что у вас на завтра, очевидно, намечены и другие дела. А вы, мистер Росс, насколько я понимаю, сегодня ночью должны дежурить в комнате больного. Я дам вам книгу, которая поможет вам скоротать время. Мне нужно сходить поискать ее в библиотеке. Я помню, где видел ее в последний раз, когда был здесь, и не думаю, что мистер Трелони с тех пор прикасался к ней. Ему уже давно известно все, что могло бы вызвать его интерес в этой книге. Вам необходимо, по меньшей мере, полезно понять и другие вещи, о которых я расскажу вам позже. О том, что может быть полезным доктору Винчестеру, рассказать ему сможете вы, ибо я вижу, что довольно скоро наша работа даст результат. Каждый из нас будет заниматься своим участком, решать свою задачу, для чего потребуется сосредоточиться на чем-то конкретном. Вам необязательно читать всю книгу. Все, что интересно для вас (я имею в виду наше дело, разумеется, так как вся книга посвящена описанию путешествия в страну, тогда еще совсем не изученную), — это вступление и две-три главы, которые я укажу.