План на случай ловушки созрел почти мгновенно. Вовчик взвесил все «за» и «против» и подвел баланс. Труп в машине связал бы руки кому угодно, но не здесь, где все можно взять силой и нахрапом. Дальше он действовал с учетом наименее благоприятного варианта.
Обе пушки в пружинных зажимах, укрепленных на пояснице, были практически незаметны под хорошо скроенным просторным пиджаком. Мягкая ткань почти не стесняла движений и заодно маскировала напряжение мышц. Стволы располагались параллельно позвоночнику. Плечевой пояс оставался нестесненным — поэтому Вовчик предпочитал именно такой способ ношения оружия. Ничто не мешало ему свободно двигаться во время рукопашной или вождения. Превратности профессии приучили его к тому, что иногда все зависит от самых незначительных преимуществ. А фраеров губят нелепые случайности.
Противоугонного устройства в «ровере» не было. Вовчик хотел бы видеть идиота, который угонит его тачку. Пацаны нашли и наказали бы ублюдка в течение двенадцати часов. «Но здесь — другое дело, так что без понтов!» — напомнил он себе и распахнул тяжелую дверь, на которую падали отблески неонового света от сиявшего в ночи слова «Дуплет».
Вышибалы на входе не было, хотя бар оказался большим и хорошо оборудованным — особенно для такого захолустья. Мерцающая гора бутылок по ту сторону стойки отдаленно напоминала макет горной гряды. Справа, на небольшом возвышении, располагались в ряд три бильярдных стола под прямоугольными зелеными абажурами. Играющих не было. В глубине виднелся подиум с подсветкой (чего-то там не хватало — наверное, все-таки девочек, занимающихся художественной гимнастикой топлесс). Звучала музыка — оптимальная по громкости и качеству. Она создавала мягкий звуковой фон и не более.
Вовчику всегда нравились такие пристойные спокойные места, где можно расслабиться и отдохнуть от трудов неправедных. А также праведных — они куда утомительнее… Правда, это заведение было что-то уж чересчур тихим. На немногочисленных физиономиях, с вялым подобием интереса повернувшихся в сторону вновь прибывшего, лежали одинаковые печати обреченности, которые не спутаешь ни с чем — даже с глубоким горем. Всякое горе рассасывается со временем, а тут в каждом глазу зияло по провалу, оканчивающемуся мертвым тупиком. Вовчик как специалист хорошо разбирался в этих нюансах. Уж кто-то, а он насмотрелся на своем веку на жертв и приговоренных.
Но какого черта? Если это бар для смертников, повесьте соответствующее объявление! Его тошнило от постных рож. Не менее странным казалось то, что обыватели равнодушно отворачивались, едва скользнув по нему взглядом. Обычно его появление привлекало излишнее внимание, и с этим приходилось бороться.
И тут Вовчика осенило: неизлечимо больные! Вот кого собирали в этом городке, оплачивая им последние деньки и ночки. Тогда становилось ясно, почему эти кролики соглашались быть живыми мишенями в тире. Им уже нечего терять. А страховку для родных и близких заработать можно.
Итак, городок — огромный хоспис, куда сплавляют негодный материал. В этом случае кто выдал Вовчику путевочку? Что, если бывшие хозяева? Следовало отдать им должное — чувство юмора у них отменное. Посмотрим только, кто будет смеяться последним. В предстоящей игре Вовчик проигрывать не собирался.
Он двинулся к стойке, на ходу навешивая ярлыки: шлюха, игрок, лопух, темная лошадка, задроченный муж, неудачник, дойная корова, рогоносец, бухгалтер. Он редко ошибался — там, на «большой земле». Здесь все могло быть с точностью до наоборот.
Вовчик рулил прямо на черный «кис-кис», зная по опыту, что бармены способны быстро и точно ввести в курс дела. Однако этот кадр напоминал кусок мяса, подвергнутый глубокому замораживанию и запакованный в красивый костюм. Глаза неподвижно смотрели сквозь клиента. Злые и твердые на вид губы были склеены слюной. Волосы мышиного цвета закреплены лаком. И только белые пальцы порхали, хватая сияющие стаканы и перетирая их хрустящим полотенцем. Чувствовалось, что бармен делает это только для того, чтобы занять руки. Малый явно потерял интерес к профессии, да и к выручке, хотя еще сохранял внешний лоск и особый шик — просто по многолетней привычке.
Едва задница Вовчика успела соприкоснуться с поверхностью табурета, как по стойке к нему скользнула пепельница и остановилась в пятнадцати сантиметрах от края. Вот что значит школа! Он стряхнул в нее пепел и сделал жест, известный каждому в его родном городе. Жест обозначал марку и количество жидкости.
Человек со стеклянными глазами, взгляд которых был направлен в никуда, понял его прекрасно. Вовчик отхлебнул из придвинутого бокала и поздравил себя с благополучным прибытием. Ему нравилось это заведение. По крайней мере выпивка оказалась отличной. Что же касается траура, причин могло быть множество — сгорел детский сад или скончался всеобщий любимец-мэр.
— Как проехать к мотелю? — вежливо осведомился Вовчик, выбирая взглядом столик, желательно с одинокой дамочкой в комплекте. Он был единственным посетителем «Дуплета», торчавшим у стойки, как лайнер у пирса, — самая неудобная позиция для изучения обстановки.
— Мотеля нет, — буркнул бармен безжизненным голосом.
— А что есть? — Вовчику послышалось что-то знакомое, почти родное. Таким тоном с ним разговаривали в тех местах, где отказывались платить по долгам. Вначале. Но в конце концов расплачиваться приходилось всем. Будь он у себя «дома», уже плюхнул бы бармена мордой об стойку и слегка повозил бы. Вместо полотенца. Для оживления беседы.
— Есть один семейный пансион, но там давно не берут постояльцев, — нехотя объяснил отморозок. — А теперь тем более… Здесь нечасто бывают гости, — добавил он будто в оправдание.
Вовчик погрозил ему пальцем.
— Ты что-то путаешь, приятель!
Он уже подсчитал, что за последнее время около сотни человек получили билеты в один конец. Конечно, это были не самые тихие люди и кого-то из этой публики могли убить. Но если хотя бы половина из них выжила, они поставили бы город на уши. А отсутствие мотеля вообще казалось Вовчику абсурдом. Впрочем, даже если это правда, он знал, что делать. Найти бабу на одну или несколько ночей никогда не составляло для него труда. Он надеялся, что в машине спать не придется. Про Иду и дохляка он как-то забыл.
— Мы открыты круглосуточно, — намекнул бармен без энтузиазма.
— Уж не думаешь ли ты, что я буду до утра пялиться на твою рожу? — задал Вовчик резонный вопрос самым спокойным тоном. Теперь он улыбался, и в его улыбке было что-то безжалостное. Маленькие загадки этого городка не то чтобы раздражали его, но вызывали понятное желание расставить по местам все и всех.
В ответ бармен равнодушно пожал плечами. Похоже, его ничто не задевало. И причина этому — отнюдь не самообладание. Вовчик бросил на стойку смятую купюру, не задумываясь, в ходу ли здесь такие деньги.
— До утра — это не так уж долго, — сказал бармен сквозь зубы, аккуратно отсчитывая сдачу. Вот что добило Вовчика. Гнилой базар и особенно сдача, которую ему отсчитали с его полтинника, будто какому-то мелочному лоху! Он никогда не видел и не слышал, чтобы болван, стоящий на разливе, позволял себе так много. Он мог бы достать пушку и заставить недоноска трепыхаться, моля о пощаде. Но, во-первых, Вовчик находился в благодушном настроении, а во-вторых, еще не выяснил расстановки сил. Кому-то же принадлежала эта лавочка!