— Надеюсь, он успеет прийти в себя, — сказал священник.
Но доктор только покачал головой.
— Это невозможно, — сказал он.
И вдруг Люка заговорил, словно в бреду. Сначала он издавал какие-то низкие, нечленораздельные звуки, будто пел, затем мы смогли различить отдельные слова и наконец целые фразы.
Я и священник начали их записывать. Ниже привожу свои записи:
«О мягкий, чудный снег… Итакуа, возьми мое тело, пусть унесет меня повелитель снегов, пусть великий бог белого безмолвия положит меня к ногам великого… Хастур, Хастур, adoramus te, adoramus te… Как мягок снег, как баюкает ветер, как сладко пахнет лотосом! О Итакуа, лети к Хастуру…»
И дальше в том же духе, одна бессмыслица. Должен сказать, что мне, как и всем, было доподлинно известно, что Люка никогда в жизни не изучал латынь. Что же касается Хастура, которого Люка упомянул вскоре после отца Брисбуа, то тут я не знаю, что и сказать.
Вот так, слушая бессвязное бормотание Люка, мы смогли в какой-то степени раскрыть тайну его исчезновения. Очевидно, в ту ночь, когда началась снежная буря, он вышел из своей хижины, привлеченный звуками какой-то неземной музыки и страстным шепотом, звучавшим из темноты. Люка открыл дверь и выглянул наружу; никого не увидев, он вышел из хижины. Осмелюсь предположить, что кто-то его просто загипнотизировал, хотя это кажется маловероятным. Здесь его и схватил «кто-то, налетевший сверху», как говорил Люка, описывая его как «ветер со снегом». Больше он ничего не помнит; очнулся он в лесу, в центре каменного круга. Он видел огромные костры, горящие в лесу, индейцев, распростершихся ниц перед алтарями, и некое «облако дыма, переливающееся зеленым и пурпурным цветом, с горящими глазами». Неужели это было то самое облако, которое видел и я? Немного повисев в воздухе, снежная тварь начала снижаться. Все это время раздавалась музыка; внезапно Люка стало очень холодно. Он хотел выбежать из круга, но не смог — чья-то невидимая рука держала его, не давая уйти. Он страшно испугался и принялся бегать по кругу, а затем побежал через его центр, и тут какая-то неведомая сила оторвала его от земли, подняла в воздух, и его окутало мягкое, шуршащее снежное облако. Он снова услышал музыку и пение, а затем откуда-то далеко, с земли, послышалось жуткое завывание. После этого он потерял сознание.
Что было дальше, я так и не понял. Кажется, Люка куда-то потащили — то ли глубоко под землю, то ли, наоборот, высоко в небо. Из его сбивчивых слов мы поняли, что он побывал на другой планете, что, как вы понимаете, совершенно невозможно. Люка все время повторял имя Хастур, а иногда имена и других богов — Ктулху, Йог-Сотот, Ллойгор и прочие — и что-то бормотал о проклятой земле, где живет народ чо-чо. Потом он начал говорить о каком-то наказании, которое он якобы на себя навлек. При этих словах отец Брисбуа явно смутился и принялся творить молитвы.
Люка умер через три часа, так и не приходя в сознание, хотя доктор уверял, что состояние больного вполне удовлетворительно, если не считать того, что тело его оставалось холодным и он никого не узнавал.
Опасаясь делать собственные выводы, я изложил только факты. В конце концов, они говорят больше, чем любые слова. Поскольку у меня нет никаких доказательств того, что индейцы занимались в лесу чем-то противозаконным, мне не в чем их обвинить. Однако то, что с Люка произошло нечто немыслимо страшное — возможно, из-за его постоянных ссор и препирательств с индейцами, — это бесспорно. Как он попал в лес, а потом туда, где было обнаружено его тело, можно объяснить только в том случае, если поверить в эту ужасную историю.
Полагаю, что в сложившейся ситуации следовало бы немедленно уничтожить чудовищные индейские алтари и настрого запретить индейцам Коулд-Харбор и прилегающих территорий совершать в лесу свои обряды. Я уже заказал партию динамита и прошу вашего разрешения приступить к делу.
Немного позднее: я только что узнал, что в лес направилась большая группа индейцев. Очевидно, планируется очередной ритуал возле алтарей. Несмотря на странное чувство — мне все время кажется, что за мной кто-то наблюдает, — я помню, в чем состоит мой долг. Как только отправлю это письмо, я немедленно пойду за ними в лес”.
Это полный текст последнего отчета констебля Френча. Я получил его пятого марта; в тот же день я послал ему телеграмму с приказом начать подготовку уничтожения алтарей, а также сажать под арест каждого индейца, подозреваемого в совершении странных обрядов.
После этого я был вынужден надолго покинуть место расположения дивизии; когда я вернулся, то получил письмо от доктора Телфера, в котором говорилось, что констебль Френч исчез, так и не успев получить мою телеграмму. Позже я выяснил, что он исчез в ту ночь, когда отправил мне свой отчет, в ту самую ночь, когда индейцы начали вновь совершать обряды поклонения в лесу, недалеко от дороги Оласси.
Я немедленно послал в Коулд-Харбор констебля Роберта Консидайна, а через двадцать четыре часа выехал туда сам. Первым делом я сделал то, что велел сделать Френчу, — а именно с помощью динамита взорвал алтари. После этого я занялся поисками исчезнувшего констебля, однако ничего не обнаружил. Френч исчез, словно его поглотила земля.
Но поглотила его не земля. В ночь на седьмое мая, во время сильной вьюги, в глубоком сугробе недалеко от дома доктора Телфера было найдено тело констебля Френча. Осмотр показал, что тело сброшено с большой высоты; кроме того, оно было завернуто в несколько тонких снежных слоев, с виду напоминавших кисею.
“Смерть от переохлаждения”! Какая насмешка, какая бессмыслица! Как мало говорят эти слова о невероятном зле, что притаилось за таинственной завесой! Теперь я знаю, чего боялся констебль Френч, о чем он подозревал, не решаясь говорить вслух.
Ибо две ночи подряд за окном дома доктора Телфера я видел огромное бесформенное скопление снега, возвышающееся до самого неба, чудовищную снежную массу, в глубине которой можно было различить пару немигающих холодных зеленых глаз!
Ходят слухи, что индейцы вновь собираются пойти в лес, к своим проклятым алтарям. Этого нельзя допустить; если же они будут упорствовать, я прикажу солдатам выгнать их из города и рассеять по разным провинциям. Я в корне пресеку их чудовищные обряды!»
Как известно, Джон Дэлхаузи не сдержал своего обещания. Ночью он исчез и был найден через три дня в том же состоянии, что констебль Френч и Анри Люка, — завернутым в несколько слоев плотного снега, сверкающего и переливающегося в лунном свете; таков был конец тех, кто навлек на себя гнев Итакуа, Снежной Твари, Повелителя Белого Безмолвия.
Индейцев, поклоняющихся снежному божеству, действительно рассеяли по нескольким провинциям, а лес, протянувшийся вдоль старой дороги Оласси, объявили запретной зоной. И все-таки придет время — однажды, когда на лесную чащу опустится ночь, они соберутся вновь, чтобы бормотать свои молитвы, и низко кланяться, и приносить детей и врагов в жертву своему божеству, и произносить те же слова, что когда-то шептал Люка: «Итакуа, возьми мое тело… Итакуа…»