Чиж сам себя успокаивал, пока не добрался до сарая. Замок валялся в снегу, а створки закрыты на засов. Из дома сарай не проглядывался, и Чиж без всякой осторожности распахнул ворота. Покосившаяся хибара была завалена дровами. У входа стояли козлы, в бревне торчал топор, а на земле валялся труп с простреленным лбом. Мужик средних лет в полушубке с раскинутыми руками. Чиж осмотрелся. На снегу остался четкий след. Убили бедолагу в доме, а в сарай тащили волоком. Утром тащили. Ночью метель все следы замела бы. Чиж скинул с плеча карабин и склонился над трупом. Всмотревшись в лицо покойника, он вспомнил его. Кондрат-беспалый. Его освободили три года назад, сидел восемь лет за мокруху. Больше Чиж о нем ничего не знал. Случайность или…
Белый вошел в избу без стука. Дверь оказалась незапертой. Так и должно быть, если не принимать во внимание, что беглец явился за сутки раньше положенного.
В светелке пахло свежим хлебом, расслабляющее тепло обволокло пришельца, и оставалось лишь глаза прикрыть и провалиться в долгий, глубокий сон.
Русская печь, широкий стол с лавками по бокам, медвежьи шкуры, лежанки, в углу стол и работающая рация. Передатчик был настроен на радиостанцию области, где крутили старые пластинки покойной Клавдии Шульженко.
За столом у окна сидел здоровяк в свитере из собачьей шерсти и уминал овсянку с солониной.
– Не ждал гостей, приятель?
Хозяин отложил ложку в сторону. Ватник с номером на груди, волчий взгляд, впалые щеки, покрытые щетиной, и кривая усмешка.
– Ты один? – спросил мужик, щуря серые глазки.
– А ты ждал, что Хрящ первым войдет?
– Где он?
– С карабином на крыше. Кто карту порвал на две части?
– Я порвал.
– Чтобы Хрящ мимо не прошел?
– Угадал. Мы ему ксивы заготовили. Подвезло ему, и о деревеньке кое-что сказать хотел. Охотники там гуляют. Через деревню идти нельзя.
Белый оставался стоять у порога. Он расстегнул ватник и достал сигареты. Не отрывая глаз от мужика, пришелец закурил и, выпустив струйку дыма, продолжил:
– Где карта?
– Хрящ ее из моих рук получит. Сам. – Здоровяк встал, едва не выбив потолок головой, и полез в карманы. На стол лег «ТТ» из вороненой стали и два паспорта.
– Сделано по высшему разряду. Но твоего портрета в корочках нет. У Хряща должен быть другой напарник.
– И напарник здесь. Ты, дружок, не дергайся. Я проводник, и дальше не пойду. Но карту ты мне отдашь.
– Проводник? Ишь ты?! И с зоновским номерком своим ходом за колючку на нары вернешься? Ты кого лечишь, шнырь?
Белый бросил окурок на пол и, раздавив его, достал из кармана новую сигарету и мундштук. Сунув в рот черную металлическую трубку, слишком длинную для мундштука, он встревожил хозяина. Тот потянулся к пистолету, но в эту секунду черный ствол трубки повернулся в сторону хозяина и раздался тихий плевок. Что-то сверкнуло в воздухе, и в глаз здоровяка вонзилась длинная медицинская игла с черным катышком хлеба на тупом конце.
Дикая боль заставила взреветь раненого мужика. Он дважды нажал на спусковой крючок, и раздались выстрелы. Обе пули ушли в печь.
Чиж словно ждал сигнала, и прозвучавшие выстрелы не застали его врасплох. Он был на крыльце и, выбив плечом дверь, ввалился в дом. Сбив с ног напарника, он бросился на пол и в падении выстрелил в мишень. Пуля пробила грудь жертвы, выбила стекло и ушла в снег.
Все лежали на полу. После паузы в несколько секунд двое поднялись на ноги, третий был лишен этой возможности.
– Хорошо сработано, – поднимая с пола шапку, сказал Белый.
– В сарае труп Кондрата-беспалого с пробитым лбом. Похоже, из этой пушки его и уложили. – Чижов указал на лежавший на полу «ТТ».
– А ты что, эксперт?
– В оружии кое-что понимаю.
– Кто-то устроил здесь ловушку. Но о побеге знали единицы. Вряд ли на Хряща вышел бы только один ловец. Скорее всего, этот придурок лишь наводящий, а ловушка впереди.
– Хрящ? – переспросил Чижов.
– Он самый. Мы пошли его тропой, но на сутки раньше положенного.
Побег назначен на понедельник. Завтра в обед Хрящ и Дылда должны были везти «размазню» в больничку, – Чижов подошел к столу и пролистал паспорта. Когда он увидел наклеенные фотографии, то понял, что Белый с ним не шутит.
– Значит, ловушку готовили на Хряща?
– Я думаю, она еще не сработала.
– Приговор нам уже вынесли. Знал бы Хрящ, что мы приняли на себя его судьбу, может, и простил бы нас, но сейчас на волю идет малява с нашим приговором, и весь блатной мир устроит на нас охоту.
– У них есть конкуренты. Менты, краснопогонники, местные охотники.
Внезапно заработал передатчик, в динамике что-то захрипело, затем послышался тревожный низкий голос:
"Внимание! Говорит радиоузел ИТК-13. Всем жителям квадратов 16, 17, 18, 19, 20 и 21. Из колонии бежали двое заключенных, осужденных на длительные сроки за убийства. Побег осуществлен на автомобиле «ГАЗ-51», предназначенном для перевозки заключенных, старого образца с задними дверцами. Номерной знак «КР 17-12». Направление – трасса на Омск, восток.
Горючего на сорок-шестьдесят километров. Внимание охотников и поселенцев, имеющих оружие! Открывать огонь только для самозащиты и в крайнем случае.
Беглецы вооружены карабином «СКС» образца 1965 года. Внимание, приметы беглецов…"
Белый подошел к рации и выдернул шнур из розетки.
– Они знают направление, – тихо сказал Чиж.
– Не знают. Те, кто слышал эту болтовню и захочет пострелять в мишень, те двинут к трассе. А это больше десяти верст в обратном направлении.
Они и предположить не могут, что мы свернули в тайгу и за ночь углубились на такое расстояние. О лыжах никто не знает.
– Узнают, как только придут сюда.
– Не скули. Ватники в печь. Тут полно полушубков. Авось выживем.
– Лады. В сарае есть ножовки, надо отпилить приклад у карабина, а ты прихвати пистолет. Рацию нужно сломать.
Чиж скинул ватник на пол, снял с вешалки полушубок и ушел в сарай.
Белый бросил в печь липовые паспорта. Он поднял пистолет и вынул обойму. Один патрон в стволе и трех не хватает. Точно определил Чиж: Беспалого убил этот мужик, но он не охотник, не мент, не урка. Руки чистые, без наколок.
Белый нашел вторую половину карты в заднем кармане брюк. Похоже, покойник говорил правду. Он или его люди готовили лыжи и рюкзак. Из этого следовало, что существует еще какая-то неведомая сила, которая жаждет заполучить их шкуру.
Весь мир готов был порвать беглецов на куски. Трудно поверить, что чуть больше суток назад Белый беззаботно жил в колонии под крылышком пахана и оставалось ему сидеть восемь месяцев.