– Готов отказаться от себя ради других? Смело. Говорят об этом многие, мало кто держит слово.
– У меня уже неплохо получается, – заверил его Андрюха.
Мастер снова наградил его оценивающим взглядом. Взял железную ложку с толстым дном, погрузил в нее заготовку и, прокручивая расплавленное стекло, начал дуть, заставляя массу расти. Это, наверное, должна была получиться ваза с красивыми разводами. Мастер осторожно прокручивал заготовку в железном ложе, выравнивая бока.
– У нас есть одна башня, – заговорил стеклодув, разглядывая то, что получилось. – Называется Кик-ин-де-Кек. Переводится как «загляни в кухню». Она довольно высокая. Считалось, что если забраться на самый верх, то можно заглянуть в трубы всех домов Нижнего города и узнать, что на обед готовит хозяйка.
Андрюха молчал. Он не понимал, к чему ведет этот рассказ.
Мастер снова сунул заготовку в огонь, а пока она грелась, взял другой прут, повертел в руках, ловчее прикидывая на ладонь. Заправил один его конец в печь.
– Сказок много, – усмехнулся стеклодув. – Все за раз и не узнаешь. Так что, как надумаешь, возвращайся. Дело найдется всегда.
Он вынул заготовку, приставил раскаленный прут к донышку будущей вазы. Напильником сделал надрез в том месте, где заготовка крепилась к выдувной трубке. Стукнул по месту надпила деревянной дощечкой.
Андрюха не успел представить, что должно произойти дальше. Трубка отошла. Мастер коротко глянул на Василевского и тряхнул прутом. Мастерскую заполнил звон – заготовка разбилась.
«На удачу!» – вспыхнуло в мозгах Андрюхи.
– Дверь закрой! – рявкнул стеклодув. – Никакой работы с такими сквозняками!
Василевский выбежал на улицу. Теперь у него все получится.
– Я вам дам свадьбу, – пробормотал Андрюха, нащупывая в кармане кольцо. – Вы у меня попляшете на вечеринке.
На улице дышать стало легче. Андрюха огляделся. Площадь с крестом… Вероятно, там и находились когда-то Харьюрские ворота, где впервые прозвучало проклятье. Не даром Хельга все время сидит где-то поблизости. Ждет, когда придет Эдик. А он все не идет. Подсылает помощников, чтобы уговаривали подругу потерпеть еще немного. А сам? Сам поддерживает жизнь призрачного города. Вот и сейчас он хочет накормить его новой жертвой. Из десяти человек. А ведь все просто. Легенда должна быть просто завершена. Розенкрейцер при помощи кольца копию города создал. А он, Андрюха, при помощи этого же кольца эту копию запечатает.
Василевского стукнули по плечу. Он быстро обернулся. Никого. Обратно. Пусто. На улице он был один.
– Подавитесь своими жертвами! – крикнул он, поворачивая в сторону Колодца.
Теперь он кольцо держал в кулаке. На всякий случай. А то всякие воришки попадаются. Сунут руку в карман, и не заметишь.
Андрюха бежал вниз по улице. Вскоре появилась знакомая башенка Ратуши со Старым Тоомасом на шпиле. Куда же ему податься со своей удачей?
Колодец! Танька с Голубевой пошли к Колодцу и исправили там свои неправильные желания. Это же так легко!
Василевский пробежал через пустую гулкую площадь, прошел узкой улочкой. Ему показалось, кольцо в руке стало тяжелым, что заставило его сильнее сжать пальцы в кулак.
Забранное кирпичом окно дома напротив беседки-колокольчика покосилось на него. Рядом с Колодцем никого не было.
– Ну что же вы, волшебники! Куда попрятались? На свадьбу звали!
Он взбежал по ступенькам крыльца, дернул дверь. Она была закрыта. Вернулся к Колодцу.
– Хочу, чтобы все закончилось, – крикнул он в деревянную крышку, чувствуя себя глупо. Идиотская вырисовывалась ситуация. С Водяным еще потом разбираться.
Он оглядел пустую улицу. Неужели ничего не исправить?
Хлопнула рама у него над головой.
– На свадьбу пришел? – Черноволосый высовывался из окна, которое еще минуту назад было забрано кирпичом. И тут же, как по команде, включились фонари вдоль улицы. Наступала ночь.
Крышка Колодца недовольно скрипнула и открылась.
– Жертва! – дохнуло из разверзшегося зева.
Над их головами забили церковные часы. Из колодца раздался гулкий рев и стон.
– Молодой человек! Прошу!
Дверь чертова дома распахнулась, на пороге застыла мумия герцога. Она делала знаки руками, приглашая войти.
– Обойдешься, – прошептал Андрюха. – Мне как раз и надо было, чтобы вы показались.
Он раскрыл дрожащую ладонь. Перстень нагрелся, требуя принятия решения. Ему тоже хотелось создать новую легенду.
– Вы уверены, что не хотите подняться? – елейным голосом пел черноволосый. – А мы бы могли обсудить детали свадьбы.
– Никакой свадьбы не будет.
Дыхание у Андрюхи перехватило. Сначала они хотели загнать всех скопом в одну легенду. А когда не получилось, ведь Василевский отказался в этом участвовать, они решили разыграть карту со свадьбой.
– Если только через два года, – добавил он уже сам для себя. Хотя какие, к черту, два года! Сейчас бы выжить!
– Ну что вы! И жених, и невеста готовы, – суетился в окне черноволосый.
– Тезка, – качнул головой Василевский. – Его имя угадано, и сейчас он должен лезть на самую высокую сосну.
– Свадьба заявлена. Гости приглашены, – разливался соловьем черноволосый. – Имя жениха не названо!
Крышка Колодца грохнула, соскакивая со своего векового места.
– Черт, – прошептал Андрюха, сползая на ступеньки Колодца.
Из распахнутого жерла полезли звери. Страшные, ободранные. Коровы, козы, овцы со свалявшейся шерстью, с пробитыми головами, с вытекшими глазами. А по переулку, сверху от олененка, потекла толпа мертвецов.
– А вот и гости! – захлопал в ладоши черноволосый. – И как удачно – есть жертва!
Андрюха сжался, понимая, что если он еще немного промедлит, то его бросят Водяному.
– Все готово! – Раскинул руки черноволосый. – Невеста скоро прибудет!
– Неправда!
Опираясь о кирпичную кладку, Андрюха поднялся. Левой рукой вытянул правую руку из кармана, разжал кулак. Кольцо легко покачивалось на вспотевшей ладони. Осторожно, чтобы не уронить, он перекатил перстень с руки на руку, дрожащим указательным пальцем подцепил ободок, натянул перстень на нижнюю фалангу.
Вой, крики и стоны, окружающие его все это время, стихли.
– Убирайтесь туда, откуда пришли, – хрипло произнес он, направляя руку в сторону напиравшей толпы животных. – Туда, где ваше место!
Животные взревели и, наседая друг на друга, затаптывая ободранных кошек и бесхвостых собак, попятились.
– И вы убирайтесь по своим могилам! – повернулся он к хору покойников. С раздробленными головами, с оторванными руками и ногами они напирали друг на друга, под ногами ползали дети, дергали женщин за ветхие юбки.