Анж с изумлением взглянул в сторону Амедео.
– Я против обмена оружием! – перебил Дежан Зборовского. – У него ведь армейский револьвер, а у меня старая развалина без прицела! Требую, чтобы каждый стрелял из собственного оружия.
– Ваше требование благородно, однако во внимание не принимается, – тем же холодным тоном продолжил Леопольд. – Таково неоспоримое условие стороны ответчика.
– Это так, – опустив глаза, подтвердил Аполлинер.
– В случае гибели или ранения одного из участников оба пистолета подлежат уничтожению. Секунданты выбросят оружие в Сену. При необходимости доктор Александр обязан засвидетельствовать смерть поединщика. Мсье Жакоб должен скрыть следы дуэли. После этого оставшиеся участники и свидетели незамедлительно поодиночке покидают сад. Если погибшего раньше не найдут посторонние лица, через четверть часа к месту дуэли прибывает заранее предупрежденный извозчик, которого якобы привлекли выстрелы. Он вызывает полицию, а затем сообщает нам, в какой морг направлено тело. Есть ли у кого-либо из присутствующих документы?
Все ответили отрицательно.
– Тем лучше. Зарядите оружие.
Анж вынул пистолет, мешочек с порохом и пулями и протянул Аполлинеру.
Модильяни отдал револьвер Зборовскому, который тут же принялся вытаскивать из барабана лишние патроны.
– Так, – пробормотал Гийом. – Только бы вспомнить: сначала следует вогнать в ствол пулю, потом насыпать порох… Или наоборот… И зачем только вам это?!
Пока секунданты занимались своим делом, Амедео подошел к Дежану.
– Может, бросим дурацкую затею? Ведь мы стали друзьями…
– Однако вы тут же положили дружбе конец.
– Анжелюс… Мсье Дежан… откуда вам знать…
– Сегодня вы скомпрометировали женщину. Могу ли я назвать ваш поступок чем-нибудь иным, нежели подлостью?
– Дьявол! Да вы же ничего не знаете! Если бы я мог сказать… но мне приходится держать слово.
– Вы говорите о чести, – горько произнес Анж. – Задумались ли вы, что для Орфелины больше не найдется места в обществе? Единственное, в чем я не сомневаюсь: вы замечательно провели с нею время. И этой ночью, если застрелите меня, всё равно заснете ангельским сном. Вас не будет волновать, что на вашей совести погубленная репутация женщины. Это ведь такая малость.
– Когда-нибудь, – прошептал Амедео, – вы пожалеете о своих словах – не важно, на том свете или на этом.
Соперники разошлись.
– Приступим! – вполголоса объявил Аполлинер. – Зборовский, подойдите к этой вазе.
В указанном месте секунданты стали спинами друг к другу.
– Отсчитываем!
По сигналу они разошлись в противоположные стороны.
– Ваше место, мсье Модильяни! Прошу занять позицию.
– Ваше место, мсье Дежан! Прошу занять позицию.
Когда в ладонь Анжа легла рукоять револьвера, он почувствовал, как по спине прошелся холодок. Ну его, этого ловеласа. Пусть убивает, если хочет. Я его только припугну – так, чтобы хватило на всю жизнь. Глядишь, у него и совесть проснется…
Но, видимо, совесть Моди спала беспробудно. Сейчас он с интересом вертел в руках пистолет Анжа.
– Приготовьтесь!
Дежан поднял револьвер, скользнул взглядом вдоль ствола. Напротив неловко поднимал кремневое чудовище слегка оторопевший Амедео.
– …К бою!
Вдруг лунный свет показался Анжу нестерпимо ярким, ослепил, отдался в мозгу острой молнией. Весь мир будто повис на револьверном стволе, потянув оружие вниз. Медлительным металлическим солнцем с запада на восток начал вертеться барабан. Анж не понял, когда его оружие озарилось вспышкой протуберанца и в барабанные перепонки стегнул резкий хлопок.
* * *
…Где-то впереди, за вспышкой, за пределами мира раздался крик – мучительный и надрывный…
* * *
Я умер, подумал Дежан. Я, убийца, умер.
И он увидел ад. Здесь не было ни души. Миллионы монотонно гудящих костров, разожженных в абсолютной тьме, пылали вокруг Анжа, сливались огненной змеей-уроборосом в кольцо горизонта. Неподвижный ледяной воздух был тяжелым, замораживал горло и легкие. Художник попытался вдохнуть поглубже, однако резкий запах разодрал носоглотку осколками битого стекла.
Дежана буквально вывернуло наизнанку. Он сухо закашлялся и выплюнул на сюртук комки едкой мокроты. Легкие стали чем-то вроде воздушного шара, который подбросил его вверх, над кострами, над стылым воздухом. Безвольное тело Анжа пробило угольно-черную твердь небес и оказалось в коконе мертвенного сияния. Свежий воздух живительным потоком наполнил грудь. Художник захлебнулся и широко, до судороги в веках, распахнул глаза.
– Ну вот, всё в порядке, – доктор Александр убрал склянку с нашатырным спиртом. – Что же вы такой чувствительный, мсье Дежан? Падаете в обморок…
– Как… Моди? – с хрипом выдавил Анж. – Я его… убил?
– Убили! – раздался знакомый хохот. – Только не меня, не надейтесь. Вы прекрасный стрелок…
Анж поднялся на локтях и посмотрел в сторону голоса. Модильяни, Жакоб, Аполлинер и Зборовский внимательно изучали нечто, лежавшее на земле шагах в пяти от грота. Художник с трудом поднялся и, споткнувшись о брошенный револьвер, пошел к ним. Через пару шагов его закачало.
– Послушайте, мсье Дежан, – сказал ему вслед доктор Александр. – Похоже, вы оставили на себе свой ужин. Помойте в фонтане костюм.
Только сейчас Анж заметил, в каком нелепом положении находится. Костюм перепачкан в блевоте, к которой пристали комки сухой травы. Брюки при падении разорвались еще больше. Нос онемел от запаха нашатыря. Действительно, жалкое зрелище.
Доктор Александр поднял с земли пустую бутыль – видимо, пришедшие на место дуэли раньше Дежана успели допить остаток вина – и с едва скрываемой брезгливостью передал ее художнику. Анж просунул руку сквозь ограду фонтана и погрузил бутыль в водоем.
– Насмерть! – злорадно произнес Моди. – Дорогой Александр, вам здесь уже нечего делать. Дуэль состоялась на славу.
– Сколько крови! – раздался голос Жакоба. – Я бы не хотел оказаться на месте этой дворняги!
Дворняги?!
Анж полил грудь водой и, отирая грязь пучком листьев, направился к Модильяни и секундантам.
– Что происходит? Вы стреляли?
– Я – нет! – быстро проговорил Амедео. – Зато ваш выстрел оказался удачным. Познакомьтесь, господа! Перед вами новый Вильгельм Телль, гроза бездомных шавок.
На земле лежал окровавленный пес неопределенной масти. На добрую четверть голова его была погружена в черную лужу. В выпученном темном шарике глаза блестела луна. Из распахнутой пасти вывалился язык.
Анж застонал и отвернулся.