В воскресенье она решила дать премьеру.
При первых звуках вальса лев Чанг подошел к львице Лунге и подал ей лапу. К восхищению зрителей, львица оперлась на нее и спустилась с тумбы. Звери закружились в танце. Эта пара двигалась в такт мелодии, словно звери обладали абсолютным музыкальным слухом! Я всю жизнь прожила рядом с хищниками, но ни разу не видела такого… От львов не отставали огромная тигрица Марика и гибкий леопард Руперт. Эта пара была комичной. Леопард едва удерживал тушу Марики и время от времени наступал ей на лапы. Тигрица взрыкивала, и он стыдливо опускал голову.
Прозвучал финальный аккорд.
Чанг и Руперт оставили своих партнерш. Оба сделали сальто в прыжке, мягко приземлились на лапы и в ритме грянувшего чардаша понеслись вдоль барьера. Они «плели канат», ловко прыгая друг через друга. Лунга и Марика – желтая и оранжевая молнии – догнали «кавалеров» и включились в игру. Словно загипнотизированный, зал пытался разгадать секрет согласованности прыжков: Чанг – Марика – Руперт – Лунга… Хищники наращивали темп. Я опасалась, что кто-нибудь из них ошибется и они сцепятся в общей свалке. Но, к счастью, всё прошло гладко.
«Канат» распался, хищники выстроились в ряд и, сидя на задних лапах, передними изобразили аплодисменты.
Потом они строили живую пирамиду. На Марику встал Чанг, на его спину запрыгнула Лунга, а оказавшийся на самом верху Руперт коротко и тонко взрыкнул, чем вызвал неожиданный восторг бременской публики… Я поняла, что это была своеобразная иллюстрация к сказке братьев Гримм. Марика закружилась на месте. Невероятно, однако хрупкая пирамида и не думала рассыпаться. Я аплодировала вместе со всеми, но всё еще находилась под впечатлением от синхронного сальто хищников и безумной гонки вдоль барьера. Уникальная дрессура! Как же маме это удалось? Ведь она просто стояла в центре арены, причем ни разу не отдала команду, не щелкнула хлыстом.
Звери исполняли номер сами!..
Краузе сидела в первом ряду. Я видела, как на ее искусанных губах проступила кровь.
Выступление закончилось. Ограду разобрали. Когда мама покинула арену, оба директора принялись жать ей руки.
Зрители покидали цирк счастливыми. Некоторые даже пели и приплясывали от удовольствия.
После представления должен был начаться банкет. За ареной накрывали столы и подносили ведерки с ледяным шампанским. Наши клоуны бродили в обнимку с немецкими наездницами, побежденные силачи что-то говорили папе и дружески хлопали его по плечам. К нашей шумной компании присоединились двое модно одетых молодчиков из зала. Они смотрели на меня влюбленными глазами. Я вежливо им улыбнулась и еще раз окинула взглядом опустевшие зрительские места. Краузе исчезла – видимо, решила не присутствовать на празднике. Мне стало легче дышать.
Когда оркестр сыграл туш, все начали рассаживаться за столами. Я заняла место между мамой и папой. Они сегодня оказались в центре внимания, ну и я вместе с ними. Директора беседовали с большой группой людей, которые слушали их с величайшим интересом и что-то черкали в блокнотах. Раздалось шипение, ослепительно сверкнули вспышки нескольких фотографических аппаратов, затем репортеры развернули треножники и навели объективы на нас.
Присутствующие начали требовать, чтобы директора произнесли речь. Оба тотчас подошли к столам. Им подали бокалы. Первым заговорил герр Краузе:
– Самые искушенные ценители и критики циркового искусства в восторге от нашего выступления. Мы сегодня триумфаторы, не так ли?
Обе труппы ответили одобрительными криками.
– Это несомненно! – продолжил герр Краузе. – И дело даже не в том, что кассовый сбор за сегодняшний вечер превысил самые смелые ожидания чуть ли не в два с половиной раза…
Его последние слова заглушил шквал аплодисментов. Многие актеры вскочили и стали подбрасывать букеты. Кто-то прошелся на руках.
– …А дело в том, что все мы за эту неделю прекрасно сработались и подружились. Мы с господином Маджифлори…
…снова заискрились фотографические вспышки…
– …решили: а не продолжить ли нам турне вместе?
За столами воцарилась полная тишина.
– И я спрашиваю вас, как звучит название «Звездный цирк Краузе – Маджифлори»?
Тут началось невообразимое. Загремели перевернутые стулья, зашлись в счастливом визге женщины, а мужчины кинулись к директорам, подхватили их на руки и принялись с хохотом подбрасывать в воздух. Отец тоже втесался в радостную свалку. Лишь мы с мамой остались за столом и наблюдали со стороны, как все обнимались, щедро раздавали поцелуи, плакали и смеялись. А я думала о проклятой приме, с которой мы отныне обречены не просто временно делить сцену, но и жить!
От этого у меня внутри всё переворачивалось, досада и разочарование тянули в душе невыносимую протяжную ноту. Было страшно за маму, ведь теперь она подпадала под власть влиятельного врага. И ей предстояло готовиться к затяжной войне, бессмысленной и изнурительной. А значит и нам с папой.
Черт возьми, где же Краузе? Ее отсутствие настораживало.
Вдруг мама крепко сжала мою руку. Я вскрикнула от неожиданности. Она была очень бледна и, казалось, едва держалась на стуле.
– То, что ты видела сегодня, моя девочка, – каким-то чужим, жутким голосом сказала мама, – вовсе не было дрессурой. Я заставила зверей сделать это… Мне больно и стыдно.
– Как – заставила?! – испугалась я.
– А так, как заставляют приговоренного к смерти взойти на эшафот. Ведь упираются немногие. У них сломана душа. И даже если их неожиданно помилуют, они уже никогда не становятся прежними. Сегодня моим зверям я предоставила выбор: сделай или умри. Они всё исполнили почти добровольно… почти… и покинули эшафот живыми. Я была для них другом, но отныне… Наверное, мне уже больше никогда не выйти на арену с Рупертом, Чангом, Лунгой и Марикой. Они разорвут меня за предательство.
Счастливые циркачи вновь расселись за столами. Меня пробивала нервная дрожь.
– О чем ты, мама? Я боюсь за тебя! Что произошло?
– У зверей была подавлена воля. Для выполнения этих трюков мне пришлось отделить их сознание от тела. В этот промежуток я вставила свой разум, заставила их мышцы подчиняться моей воле. В природе нет ничего более противоестественного. Животные ощущают… Когда ты загонишь занозу, это больно. Представь себе, что занозы сплошным слоем покрывают твое тело, полностью отделяют кожу от мышц, от мяса. Но при этом организм действует все так же, только ощущается чудовищная боль и не можешь закричать. Занозы сливаются в одну огромную, и она начинает жить самостоятельно, подчиняя тебя своей воле.
Я представила и похолодела.
– Так звери слушались меня во время выступления. И совершали невозможное. Разве что не могли говорить. Главное, они знают, кто был причиной их мучений. Это следовало бы делать медленно, постепенно и очень аккуратно, в течение нескольких месяцев, чтобы животные не ощущали боли и унижения. Так меня учила бабушка. Но мне захотелось наказать самовлюбленную Краузе именно сегодня. Да, девочка, я лучшая укротительница в мире, но и самая жестокая, много хуже и страшнее этой стервы. Ты знаешь, что между дрессурой и укрощением огромная пропасть. О том, как это было сделано… Я открою тебе тайну. Все женщины нашего рода обладали странной, неизвестно кем и когда подаренной силой. У каждой из нас она проявлялась по-разному. Свой дар я использовала лишь дважды в жизни. Первый – неосознанно, в раннем детстве. Второй – сегодня. Мне не нужно было его применять, я всегда добивалась желаемого обычными человеческими силами. Мы с твоим папой полюбили друг друга с первого взгляда, потом родилась ты, красавица, моя гордость. У меня была любимая работа… Представь, я счастлива, что до сих пор не знаю, каким даром обладаешь ты. Ведь у тебя никогда не было причин для пробуждения силы. Мы с папой всегда ограждали нашу любимицу от потрясений…