Но испанцам невыгодно убийство Людовика, им нужно, чтобы он умер спокойно и в свое время, ни для кого не секрет, что это случится довольно скоро, король больше болеет, чем бывает здоров. А еще им нужно, чтобы регентшей при маленьком короле стала испанка Анна Австрийская.
Значит, испанцам не выгодно разоблачение участия королевы в заговоре. А вот разоблачение Мсье им выгодно. Вот и весь секрет! Анна знает о заговоре, но доказать её участие невозможно, если только не признается сама.
От этой мысли у меня появилось желание немедленно вернуться к королеве и получить от нее письмо самой, чтобы Её Величество не передумала.
Но мы уже приблизились к Лувру, поздно.
Как же я раньше не подумала!
От этих мыслей меня отвлек возглас:
– Мадемуазель! Вот так встреча!
Только этого не хватало – герцог де Меркер собственной персоной.
– Вы арестованы или это почетный эскорт? – кивнул он на четверых моих сопровождающих.
Я обернулась к капитану гвардейцев:
– Благодарю вас, дальше я сама.
Герцог с интересом наблюдал, как мой эскорт послушно удаляется.
– Как вы меня узнали?
– О, мадемуазель, вы забыли, что я вижу вас в мужском костюме дважды в неделю. Так откуда вы среди ночи и в таком сопровождении?
– Из Сен-Жермена.
– От королевы? Но почему в таком виде?
– Путешествовать по ночам проще в мужском костюме. Могу ли я откланяться, сударь?
– Нет, не можете. Ездить по Парижу ночью опасно в любом костюме. Я провожу вас. Вы в Люксембург? Впрочем, можете не отвечать, я все равно провожу и вопросов не задам.
Я не болтлив.
Хотелось сказать: уж конечно.
– Почему вы не в Руссильоне, как другие?
– Я вам надоел? Дела ненадолго привели в Париж. Вы продолжаете заниматься шпагой?
– Конечно. Хотите в этом убедиться?
– Я нанесу визит завтра, ведь завтра пятница, вы не против?
Он еще спрашивает!
– Вам всегда рады в Малом Люксембурге.
– А вы?
– И я, конечно.
Болтая ни о чем, мы без приключений доехали до Люксембургского сада.
Прощаясь, герцог подъехал совсем близко, наши ноги невольно прижались друг к другу, когда он потянулся к моей руке, чтобы поцеловать.
– Мадемуазель…
– Герцог…
А сердце билось набатом, слышным, кажется, всему Парижу.
Герцогиня подозрительно вгляделась в мое лицо:
– Что случилось? Ты сияешь.
Я вздохнула, сбрасывая мысли о Меркере, нельзя, чтобы эта фурия догадалась.
– Мечтаю, как вернусь домой.
– Как ты съездила?
– И хорошо, и плохо.
Я быстрым шагом отправилась в свою комнату. Не обсуждать же тайны прямо в вестибюле.
Вслед раздалось раздраженное:
– Зайдите ко мне в кабинет, Анна!
– Да, мадам, только переоденусь.
Я не спешила, вовсе не хотелось отчитываться перед Мари, потому умылась с помощью Бьянки, потом спокойно оделась и только тогда отправилась в кабинет герцогини, прекрасно понимая, что та кипит от злости.
Так и есть, навстречу мне уже спешила Катрин – горничная герцогини:
– Мадемуазель, герцогиня в ярости. Она вас ждет.
Я рассмеялась:
– Ничего, подождет. – Видя священный ужас Катрин, улыбнулась. – Не могла же я предстать перед герцогиней в грязном дорожном платье?
Мари и впрямь была в ярости, но при Катрин ничего не сказала, только проследила глазами за исчезнувшей в двери горничной и жестом показала мне на кресло (при этом оставшись стоять!). Я села, если она думает, что таким образом будет довлеть надо мной, то ошиблась. Сейчас козыри у меня в руках.
– Как вы съездили?
– Я передала ваше послание.
– И все? – интуиция подсказывала герцогине, что все не так просто. Хотелось тряхнуть её изо всех сил и заорать, чтобы не мешала мне, но я приторно улыбнулась:
– Мадам, я сделала все, что вы поручили. Отдала письмо и на словах объяснила, почему Её Величеству не следует уезжать, оставляя детей.
– Вы слишком долго пробыли там…
– Разве? Но мне пришлось ждать, пока дофин не отправится спать, к тому же нелепо нестись галопом, чтобы не привлечь к себе внимание.
– Больше никого не встретили?
– Сен-Жерменский дворец пуст, придворные избегают бывать у Её Величества. Не беспокойтесь, там меня никто не видел.
А что, если завтра герцог де Меркер скажет, что мы встретились в Париже? Тогда объясню, что, отвечая, я имела в виду именно Сер-Жермен.
Господи, ну почему я должна юлить еще и здесь?!
Я снова ненавидела Армана, подбросившего меня этой фурии. Правильно, что она осталась, так ей и надо!
Герцог приехал на следующий день, как обещал. Я не успела выскочить в вестибюль, чтобы шепнуть просьбу не выдавать меня, Мари встретила его первой. Но он не проговорился.
Целуя ручку, Луи де Меркер напомнил:
– Сегодня пятница, я не мог пропустить. Мадемуазель намерена продолжить занятия?
Не похоже, чтобы такое уточнение понравилось Мари, она скривилась:
– Не достаточно ли синяков для мадемуазель Анны?
Глаза герцога стали тревожными:
– У вас синяки?
– А у вас их не было, когда учились?
– Мужчину шрамы украшают. Будем осторожней…
Снова звенели шпаги, снова я оказывалась вплотную к герцогу и вдыхала запах его волос и лавандовой воды, которую он использовал в качестве притираний…
Снова его слуга подавал белоснежную рубашку хозяину, а мы с Мари рисковали заработать косоглазие, подглядывая за переодевавшимся герцогом. Мари шипела на меня:
– Идите тоже переоденьтесь, от вас воняет потом.
Лгунья, от меня ничем не воняло, я очистила воском подмышки (к величайшему ужасу Бьянки) и протиралась розовой водой несколько раз в день. Впрочем, в последнее время тоже лавандовой.
Снова герцог хвалил мои умения и обещал продолжить учебу в следующую пятницу. Текла пустая светская беседа, ничуть не лучше болтовни в салоне маркизы де Рамбуйе.
Мари делала все, чтобы я как можно меньше находилась рядом с Меркером, сама развлекая его беседой. Она отправляла меня в библиотеку найти книгу, на кухню распорядиться обедом… в общем, всячески показывала мне (и ему тоже) мое место.