– Старший. Младший сейчас служит… А это мой внук, сын Кори… – Приск привлек к себе мальчишку. Было видно сразу, что внука он любит. А вот про супруга дочери не обмолвился ни словом. Не слишком удачным получился брак…
– Вот на что вам всем стоит взглянуть – так это на нашу новую Сармизегетузу. У нас есть не только храмы, базилики и термы, но и свой амфитеатр.
– Хочешь, чтобы мы снова прошли долиной Алуты? – спросил Приск.
– Там теперь римская дорога, – с гордостью объявил Тиресий.
– А я бы хотел оглядеть здешнюю базилику, – сообщил Приск. – Надеюсь, она еще открыта?
– Конечно. Это самая большая базилика у нас в Мезии [71] .
Главный вход был с западной стороны. В базилике было три отдельных входа в каждый из нефов. Построена она была из небольших блоков известняка – а сверху гладко оштукатурена и выкрашена. Внутри стояли бронзовые статуи Траяна и Адриана, судя по работе – явно доставленные сюда из Рима. Тут же находилась статуя наместника Нижней Мезии. Компанию им составили мраморные Аполлон и Венера. Центральная часть базилики была двухэтажной. И свет в здание лился сквозь окна на втором этаже. Сейчас освещен был только портик (все остальное тонуло в полумраке). Колонны коринфского ордера поддерживали богато украшенный фриз. Над ним шла галерея с оградой из прямоугольных панелей, где орнамент чередовался с медальонами в центре. На фризе можно было прочитать посвящение императору Адриану. Галерею второго этажа украшали кариатиды – фигуры женщин держали корзины с фруктами на головах.
– М-да, – проговорил Приск, – похоже, ваял их кто-то явно местный… Пожадились денег выписать скульптора из Греции или Рима.
* * *
– Надеюсь, нам будет где здесь остановиться? – спросила Корнелия, когда они вышли из базилики.
– А как же! У Оклация дом на главной улице. Он разбогател, как только вышел в отставку, – торгует солью и серебром из дакийских копей. А еще пара его вольноотпущенников вербует людей в копи на севере, и Оклаций в доле их предприятия.
Повозки развернулись и проехали несколько домов, прежде чем остановиться перед большим зданием с портиком – не таким шикарным, как дом Кандида, но очень даже солидным. На первом этаже была расположена лавка – здесь торговали в основном серебряными украшениями и кубками, сейчас пара вольноотпущенников закрывали ставни на ночь.
– Уж больно ты гордишься чужими успехами, Тирс.
– Ну они не совсем чужие… Не гарантирую, что для каждого найдется отдельная спальня в доме, – но место за столом уж точно. А как же… – Тиресий огляделся. – Ты же вроде писал, что Кука и Фламма собирались приехать тоже.
– Фламма в последний момент передумал. Тяжко для него путешествие… Ноги не держат – и боли мучают. Я уговаривал его поехать на горячие источники в Дакии, он поначалу согласился. А потом отказался. А Кука – он вон там, внутри второй повозки, – дрыхнет. Гай, ну-ка разбуди его! – приказал он сыну.
Молодой человек с хитрой усмешкой дернул кожаный полог.
– А чтоб вас всех болезни иссушили… – раздалось изнутри медвежье ворчание. И наружу вылез кругленький толстый человечек, щурясь, огляделся. Увидел пред собой широкую улицу, дом с портиком, одобрительно выпятил губу…
– А у вас тут ничего… миленько, не Рим, конечно…
– А он все так же старый холостяк и любитель кроватей замужних женщин? – спросил Тиресий у Приска.
– Одинокий брюзга, который проживает ныне у меня в доме. Потому как своим так и не обзавелся. Но к красоткам иногда заглядывает…
– У меня сегодня вечером для него сюрприз…
– Какая-нибудь юная гречанка?
– Не совсем…
– Ладно, пошли к Оклацию, – предложил Приск. – А город подробно будем осматривать завтра.
Внутри дом Оклация оказался очень даже ничего – с просторным атрием, украшенным великолепной мозаикой.
Сам хозяин стоял посреди между двумя мраморными статуями – ярко раскрашенными. Две бронзовые стойки были увешаны бронзовыми светильниками, но в теплый летний вечер дым утекал к прорези в потолке над имплювием. Рядом с Оклацием стояла миленькая, совсем юная женщина – лет двадцати, не более. В ушах ее покачивались золотые сережки с гранатами, роскошное золотое ожерелье украшало тонкую шейку. Чуть в стороне – женщина лет тридцати семи – все еще очень красивая – в длинной столе из роскошного оранжевого щелка. Шею ее украшало золотое ожерелье с жемчугом.
– Это Аррия? – Приск указал глазами на женщину в оранжевом.
Тиресий кивнул.
– Моя супруга Элия, – представил Оклаций женщину.
– И моя дочь… – с гордостью добавил Тиресий и весь расцвел в улыбке. – Она подарила мужу двух замечательных сыновей.
– А я ведь даже не знал, что твое родовое имя Элий, – заметил Приск.
«Уж не родственник ли он Адриану…» – мелькнула мысль. Но вслух Приск ни о чем не стал спрашивать – теперь это не имело никакого значения.
После объятий и бесконечных возгласов – ух ты… будь здрав, ну ты и красавец! – Оклаций указал на мозаичный пол в центре атрия.
– Узнаешь? – обратился он к Приску.
– Еще бы! Я же выполнил для тебя четыре мозаики десять лет назад. Иногда кажется, что они – лучшие…
– Э, Гай, мне ты написал то же самое, – напомнил Тиресий. – Когда прислал мне мозаику для моего большого покоя.
– О да. Там тоже была замечательная картина.
– Но лучше мозаики в моем большом триклинии нет! – возразил Оклаций.
Большой триклиний в самом деле оказался большим триклинием – рассчитанным на несколько столов. Там вечером намечалось настоящее пиршество – судя по тому, как суетились слуги, и по запахам, что плыли с кухни.
Но прежде гости посетили бани – экая роскошь иметь бани в городе на самом краю земли, подумал Приск. Были они, правда, маленькие, но жаркие и светлые – Эск славился стеклянными мастерскими, и Оклаций позволил себе роскошь застеклить окна наверху.
Когда уже все помытые с дороги и переодевшиеся в чистые туники, с венками на головах расположились в триклинии, и рабы стали вносить и расставлять на столах яства, Кука спросил, указывая на одного из гостей, смуглого молодого человека лет тридцати, широкоплечего, с густой шапкой темных вьющихся волос:
– Что это за парень? Что-то мне его мордочка знакома, но, если судить по возрасту, я с ним вряд ли встречался…
– Это – Луций Фрей Фауст Кандид, внук ликсы Кандида… – сообщил Тиресий Приску. – Декурион и самый богатый человек в Эске.
– Внук ликсы… И значит, сын…
– Ну да. Именно… Жена Луция на сносях, вот-вот родит, посему сегодня осталась дома.
Кука еще раз посмотрел на молодого человека, с чьей матерью он когда-то затеял интрижку здесь, в Эске. Парень по крови был наверняка его сын. Кука невольно вздохнул – кровь кровью, но в Риме, кто усыновил и воспитал, тот и отец. Так что о родстве не стоило и заикаться – можно было лишь полюбоваться – издалека.