Арестант вздрогнул и очнулся. Снаружи, за зарешеченной щелью, мерцал свет.
— Это я, Кука! — послышался громкий шепот.
Приск кинулся к окну, потянулся пальцами сквозь прутья. Ставня с той стороны уже не было.
— Это хлеб, возьми! — Кука вложил ему в ладонь завернутую в тряпицу лепешку. — А тут вино с водой и медом. — За лепешкой последовала фляга. — Ты давай, держись. Наталис рвет и мечет, но Валенс за тебя горой.
— Но ведь многие видели, что Фирмин напал первый, а я защищался! Есть свидетели.
— Видели, да… Но Валенс сказал: «Дело не в этом».
— А в чем?
— Не знаю.
— Что будет?
— Не знаю.
— Сколько мне сидеть? Кротон здесь уже три года. — Приск покосился в темноту и невольно отодвинулся — поближе к «своей половине».
— Он всего полгода сидит.
— Всего! — передразнил Приск.
«Тиресий… Он ведь предсказывал…» — вспомнил Приск.
— Слушай, Кука, ты не слышал, может, кто рассказывал… На Адриана не нападал случайно кабан на охоте?
— Ты случайно головой не стукался? Тебя запросто казнить могут, а ты — про Адриана с кабаном.
— Так нападал или нет?
— Да, было дело, говорят… Матерый секач чуть нашего красавца не задрал.
— Тиресий что-нибудь сказал после моего ареста?
Кука помолчал, потом выдохнул:
— Сказал. «Надо тянуть время».
* * *
И время тянулось, день за днем ничего не менялось. Приск нашел в углу черепок и отмечал на стене палочкой полосу света, когда она сменяла ночную тьму.
Один день, второй, третий, четвертый… Приск спал урывками — стоило смежить глаза, как убивающий всякий сон холод растекался по спине.
Кротон в углу что-то бормотал:
— Они все придут за нами, нас всех уничтожат.
— Кто придет?
— Волки.
На десятую ночь юноше приснились волки, Приск бежал, задыхаясь, перескакивая с камня на камень, оскользался, падал, обдирая ладони и колени. Внезапно вожак прыгнул, впился зубами в плечо, обдав смрадным дыханием.
Приск заорал и рванулся. Почувствовал — наяву кто-то навалился на него, и острая боль раздирает плечо.
Он вновь заорал и принялся изо всей силы бить по телу над ним кулаком (мог бить только левой, правая онемела) — но попадал по спутанным грязным волосам. Бил кулаком, потом — коленом, метя в пах, но проклятый зверь не разжимал хватки. Приск попытался угодить по уху или добраться до шеи, но пальцы запутались в свалявшейся бороде. Приск продолжал вопить что есть мочи — ему казалось, что Кротон уже перегрыз ему все жилы на правом плече.
Наконец распахнулась дверь, карцер осветился, внутрь ворвались два легионера и кинулись на Кротона. Один изо всей силы ударил рукоятью кинжала арестанта по голове. Никакого эффекта. Еще удар. Только третий удар обеспамятел Кротона. Он будто нехотя разжал зубы, его оторвали от добычи и поволокли в угол. Рот Кротона и борода были в крови.
— Вот же задница! Ты только глянь, он парня покусал, точно оборотень…
Не надеясь на цепь (Кротон все же вырвал кольцо из стены), охранники связали безумца. Один остался караулить, второй убежал. Приск сел на тюфяк, принялся ощупывать рану. Судя по всему, укусы были неглубокие — все-таки человек кусал, а не зверь, но Кротон буквально изгрыз ему плечо, пока Приск пытался вырваться и звал на помощь. Вся туника была в крови. Откуда у арестанта такая сила? В самом деле оборотень?
Вскоре явились второй охранник с медиком. Кубышка осмотрел Приска, пока охранник держал над ними факел, промыл рану неразбавленным вином, покачал головой и что-то сказал напарнику. Тот опять убежал. Медик тем временем подошел к связанному и поглядел на него.
— Он же ему кусок кожи откусил и сожрал, гад…
— Как заречный волк, те тоже человечину жрут, не гнушаются, — заметил охрипшим голосом легионер.
Приск затрясся — почудилось ему, что в карцере с факелом стоит Фирмин.
— Надо его в госпиталь, но без приказа Наталиса перевести не могу, — сказал медик. — Легат спит. Из-за такой ерунды никто не станет его будить.
Пришлось еще раз промыть рану вином и перевязать здесь же, в карцере. После чего медик ушел, а легионер остался — стеречь пленников. Он сидел у двери, обхватив колени, но стоило Кротону или Приску пошевелиться, тут же поднимал голову. На освещение в этот раз охрана не поскупилась — утыкала карцер сразу четырьмя факелами, они шипели, выгорала смола, Приска тошнило, кружилась голова, хотя легионеры сняли снаружи ставень, чтобы хоть немного свежего воздуха проникало внутрь.
Постепенно крошечное оконце за решеткой серело, ночная чернильность утекала, вдруг забарабанил по крыше дождь, и вскоре в углу, в том, где расположился Приск, стала проступать вода. Пришлось подняться и здоровой рукой перетащить тюфяк.
Сменился с ночной стражи легионер, его напарник занял место у двери, принесли пленникам воду и лепешки. Но Кротон был связан, а кормить с ложечки его, похоже, никто не собирался.
Наконец вернулся ночной охранник, вместе с ним капсарий.
— Легат приказал тащить Приска в госпиталь. А то еще взбесится, как пес, покусанный лисицей или волком. Велел купать его — вдруг у него, как у бешеного, водобоязнь начнется. Тогда точно придется прикончить.
«Хотят убить как бешеную собаку во славу Рима», — зло подумал Приск.
* * *
Госпиталь в это время в лагере Пятого Македонского практически пустовал. К арестанту приставили капсария, чтобы он ходил за Приском неотвязно, даже в латрины сопровождал. Кормили в госпитале сытно, но невкусно: разваренная в кашицу курица с бульоном, каша из полбы с маслом и медом. Вино тоже давали с медом, капсарий клялся, что это лучшее вино Италии — фалерн. Вечером к арестанту проникли Кука с Криспом (заплатили денарий — неведомо, где взяли), и втроем они распили положенное Гаю вино.
Вообще комнаты в госпитале были рассчитаны на восемь человек каждая. Но это когда эпидемия косит солдат или после сражений приходят обозы с ранеными. Сейчас в госпитале народу было мало. А Приск вообще спал один — правда, дверь на ночь запирали.
* * *
Наконец однажды утром Приска подняли рано, велели вымыться (баня еще не топилась, пришлось обливаться холодной водой), обрядили в тунику из темной некрашеной шерсти и повели из госпиталя.
«Все, суд», — сообразил Приск.
Внутри сделалось пусто и тошно.
Арестанта привели в принципию.
Легат Наталис сидел за столом с мраморной столешницей со свитком в руках, Декстр расположился рядом, будто был легату почти что ровней, и что-то писал на шуршащем папирусном свитке. Когда Приск вошел, Декстр поднял голову, мрачно глянул на тирона и тут же вернулся к своим записям.